Lost Souls Forever

Мне иногда кажется, что мы были не первыми, кто догадался использовать ноотропы для улучшения реакции. Чем старше ты становишься, тем медленней реакция, тем менее легко мозг откликается на изменения игровой обстановки. Труднее уйти от каста, труднее мансовать в лесах, резво выискивая непознанные до этого пиксельные дорожки. Лекарства помогают тебе держаться на плаву. Я запиваю таблетки половиной стакана воды. Препарату нужно время, чтобы раствориться в желудке и достичь нервной системы. Через пятнадцать минут всё вокруг становится всё медленней и медленней, словно я мягко тону в киселе. Через полчаса время останавливается. Сердце пропускает два удара, а грудь словно стягивает железным обручем — дышать становится совершенно невозможно. К горлу подступает тошнота. Я кладу руки на стол, и пальцы чуть видно подрагивают, будто отсчитывая пульс. Раз-два-три. Мир вокруг тянется безвкусной жвачкой, обёртывает меня в ватное одеяло потерянного в пространстве времени, и я открываю глаза в под-реальности, в маленьком углу своего подсознания, а вокруг лоскутным одеялом сплетается мой транс. В самом начале игры нас загнали в угол, и теперь мы стоим спиной к башне, забитые до невозможности, лишённые пространства на манёвры. Резкая отрава бьётся в моей крови, и тело не успевает реагировать на сигналы мозга: медленно говорю «вперёд». И я иду вперёд. - Ты нас всех погубишь! – кричит в микрофон капитан, но мне абсолютно всё равно. Резко сокращаю дистанцию, выкастовываюсь весь, пока сзади подходит команда. Умираю – один против пяти, и моя смерть лишь маленькая часть нашей победы. Кидаю резкий взгляд на беснующуюся толпу – сгустки материи без лиц, с очерченными торопливым Создателем чертами: два горящих уголька глаз да тёмные провалы ртов. Я мессия этой животной толпы, я их царь и бог, они скандируют своими завязшими во времени кружками ртов моё имя. Сейчас я для них всё, я для них больше, чем мир, и их потерянные души блуждают где-то вдалеке, и гулкое эхо их стонов доносится до меня; стискиваю руками голову, чтобы этого не слышать, и вдыхаю поглубже. Мы все потеряны, потеряны для того прагматичного, утонувшего в борьбе праведности и греха мира, и нам не остаётся ничего, как бежать вперёд, сломя голову, надеясь, что эта безумная махина-Вселенная не догонит нас, не переедет, не зажуёт шестернями-перемычками, не выплюнет безвольным фаршем. Животная толпа не видит того, что наступает им на пятки, не видит реального мира и верит мне безоговорочно. Слепые люди никогда не врут. Я слишком быстр для этого мира и успеваю делать всё подряд, только деревянное марионеточное тело не реагирует на сигналы нервной системы, артачится, старая кляча, отвоёвывает обратно сферы влияния. Всё с каждым мигом замедляется, словно я нажимаю на внутренний тормоз. Что-то гулко бухает внутри головы, словно где-то внутри-снаружи взорвалась ядерная бомба, снесла меня своей звуковой волной — и я выныриваю обратно в реальный мир, глубоко вдыхаю спёртый воздух Киберарены, пытаюсь прийти в себя, разминая скрюченную лекарственным спазмом руку. Потерянные души обретают лица.