Потерянная во времени

Will your mouth still remember the taste of my love? Will your eyes still smile from your cheeks? And darling I will be loving you 'til weʼre 70 And baby my heart could still fall as hard at 23

      Стайлз, наверное, не спал целую вечность и сейчас, сидя в кресле больничной палаты, его ужасно клонило в сон. Веки тяжелели с каждой секундой, а голова, будто наливаясь свинцом, опускалась все ниже и ниже. Ему уже началось снится, как они со Скоттом сидят в машине и обсуждают что-то, когда он услышал протяжный стон. Сон сразу же куда-то пропал, а парень, вскочив с кресла, вмиг оказался рядом с девушкой. — Где я? — она лежала на кровати и, тяжело дыша, пыталась понять, где находится. Ее взгляд метался из стороны в сторону, пытаясь сконцентрироваться на чем-нибудь, что поможет найти ответы на все вопросы, хаотично двигающиеся в ее голове. Ее окружали белые стены, а в вену на руке была введена игла от капельницы, так что, как только ясность мышления вернулась к ней, она вмиг осознала, что она находится в Бейкон-мемориал. — Лидия! О, слава богу, я так переживал, — Стайлз взял девушку за руку и нежно взглянул той в глаза. Он так волновался за нее, что сейчас ее пробуждение казалось каким-то сном, нежели явью. — Ч-что произошло? Почему я в больнице? — она попыталась сесть в кровати, но парень мягко коснулся ее плеча, как бы говоря «Не надо». — Ты пролежала в коме несколько дней, но врачи говорят, что никаких внешних повреждений не обнаружено, так что они сошлись на мнении, что причина кроется в твоем психическом состоянии. И я точно не знаю, что с тобой произошло. Скотт нашел тебя уже в таком состоянии на стоянке около школы. Он сказал, что слышал твой крик, крик банши. — Банши? — Казалось, что вопросов в голове у Лидии становилось все больше и больше, поэтому она решила выяснить все прямо сейчас, — Извини, но кто ты? Кто такой Скотт? — Ты не помнишь? — выражение лица Стилински из счастливого сразу омрачилось и стало каким-то задумчивым и грустным, — А что ты помнишь? Девушка нахмурилась, все-таки села в кровати и задумалась. — Меня зовут Лидия Мартин. Я учусь в старшей школе Бейкон-Хиллз. Мне…- девушка хотела продолжить, но парень ее оборвал. — Значит, ты думаешь, что ты учишься в школе? — Да. А разве не так? — она удивленно и немного презрительно взглянула на парня. -Лидия, — он посмотрел ей прямо в глаза, и, переведя дыхание, продолжил- тебе 24 года. Ты закончила школу 6 лет назад. А я… меня зовут Стайлз Стилински и я уже три года являюсь твоим законным мужем. — Мне 24? Мне нет даже 18! И я тебя даже не знаю! — девушка посмотрела на парня, словно на сумасшедшего. Она высвободила ладонь от схватки парня и немного отодвинулась от него. Но вдруг голову пронзила адская боль, которая, словно нож, рубила по голове. Она будто провалилась куда-то в невесомость, где была только она, боль и крики. Крики, становясь все громче и громче, как будто взрывали голову изнутри, а к горлу подступал истошный крик, так сильно хотящий вырваться наружу. — Что такое? — Мне… Мне как-будто хочется кричать, — она продолжала держаться руками за голову, явно сдерживая себя всеми силами. Крики становились еще более душераздирающими, и Лидии до ужаса хотелось кричать вместе с ними. Царапая горло, крик пытался выбраться наружу, ограждаясь лишь остатками силы воли девушки. — Тогда кричи. И она закричала. Закричала так сильно и громко, что все стекла, находящиеся в комнате, вмиг разбились вдребезги. Закричала так сильно, что парня, стоявшего рядом, откинуло назад и он больно ударился о стену. Закричала так сильно, что всем людям находящимся рядом с ее палатой пришлось закрыть уши руками. Закричала так сильно, что, когда крик перестал вырываться из ее груди, ей вдруг вмиг стало страшно и легко одновременно. Через несколько секунд в палату вбежала медсестра- это была женщина в возрасте с темными волосами, поддернутыми сединой, и обеспокоенным взглядом. Он помогла Стилински встать с пола и, оглядев масштаб разрушений, хмуро спросила: — Ну и что это было? Лидия не знала, что ответить. Она не знала, «что это было». Тем более она сама задавалась этим вопросом. — Я… Если страховка этого не покроет, я заплачу- Стайлз улыбнулся как-то вымученно, — а еще у нас есть одна небольшая проблемка. — Какая? — женщина нахмурилась сильнее. — Лидия не помнит меня. Она вообще не помнит свои последние 8 лет. А еще, кажется, я сломал ногу, — он медленно опустился на кресло, пытаясь сильно не напрягать больную ногу. — Что? Стайлз, прошу, скажи, что ты шутишь. — Я не шучу. Ну, с ногой, может, и все в порядке, но о Лидии я не шучу. Она сказала мне, что учится в школе. Во время всего этого диалога Лидия пыталась уложить все в своей голове. Ладно, ей 24, а не 16, как она думала. Ладно, у нее есть муж, которого она не помнит. Ладно, она, кажется, является какой-то там («Как сказал этот парень? Панши?») банши. Хотя чем больше Лидия об этом думала, тем громче слышался ее внутренний крик: «Нет, не ладно. Я, черт, вообще не знаю этого человека! Я, черт возьми, вообще ничего не знаю!». Поэтому она решила пока не пытаться разобраться во всем этом, а тихо плыть по течению, решая проблемы по мере их поступления. Конечно, ее амнезия была проблемой номер один, но пытаться разобраться одной было бессмысленно, по крайней мере так казалось самой девушке. Ей определенно понадобится помощь специалистов и этого смешного парня, оказавшимся ее мужем. — Так, ладно, что ты помнишь, Лидия? — женщина явно пыталась успокоится, — Какое твое последнее воспоминание? — Я помню, как- и тут девушка прервалась, с ужасом поняв, что даже эти воспоминания размыты и нечетки, словно они происходили много лет назад, что по сути так и было, — Я помню только то, что являюсь школьницей. Я помню, что у меня есть парень, хм-м, Джексон? А еще я занимаю достаточно высокое положение в школе. А дальше? Дальше — я не помню. — Хорошо, Лидия, — женщина приятно улыбнулась и внесла какие-то записи в свой блокнот. Как бы изнурительна не была бы работа медсестры, Мелиссе нравилась эта работа, и даже после того, как ее единственный сын, Скотт, перестал зависеть от нее и даже начал сам помогать ей, она продолжила работать в больнице. И сейчас, пожалуй, она немного пожалела о своем решении, потому что поняла, что через несколько минут ей предстоит объяснить, почему одна из пациенток каким-то образом своим криком разбила стекла в палате. — Это как-то связано с вашим сверхъестественным миром? — спросила миссис МакКол у Стайлза, продолжая что-то писать в блокноте. — Я не знаю. Это возможно, учитывая то, что нам до сих пор не известно, почему Лидия впала в кому на две недели, и то, что она помнит только те моменты из ее жизни, которых еще не коснулась вся эта, — он взмахнул руками в воздухе, — белиберда. — Понятно, — женщина снова сделала какую-то пометочку у себя в блокноте, — думаю, Стайлз, тебе все-таки надо будет все рассказать своей жене. Но сначала лучше выспись: выглядишь ты, честно, не очень хорошо. — Ладно, — Стилински еле-как встал с кресла и подошел к Лидии, — Думаю, мне правда надо идти. Извини. Если что, звони на этот номер. Он протянул ей визитку, а потом, прихрамывая, вышел из палаты. *** Лидия уже пятнадцать минут беспрерывно крутила в руках картонку с номером своего мужа и не могла решит: звонить ей или нет. За этот день к ней успело придти много народу, состоящих из врачей. Ее множество раз просили повторить, что она помнит. Кучу раз осматривали ее тело. Кучу раз украдкой поглядывали на те места, где должны были быть стекла. И кучу раз поджимали губы и бросали на девушку то ли осуждающий, то ли интересующийся взгляд. А Лидия кучу раз делала вид, что не замечает этого. И сейчас, оставшись, наконец, одна, она воспроизводила этот день в памяти снова и снова, подмечая для себя все странности. А особенно странно было то, что ее муж, Стайлз, так к ней и не пришел. Это настораживало. А еще, кажется, она начала вспоминать его. Нет, она не возвращала к себе потерянную память, она, кажется, нашла его в уцелевших остатках прошлого, которое она помнила. Она была уверена, на сто процентов уверена, что ее мужем стал тот паренек, что так отчаянно пытался обратить на себя ее внимания своим «Привет, Лидия», а также открытками на день святого Валентина и подарками на дни рождения. Это был он. Так подсказывало ее сердце и разум. И это было правдой. И все-таки через пять минут она позвонила. — Алло? Это Лидия. Просто. Эм-м, почему ты не пришел? — эта фраза не была произнесена ревностно или как-то обидчиво, нет. Это фраза была сказана спокойно и легко, точно девушка спрашивала примитивное «как дела?» — Извини, Лидия. Я хотел, честно хотел, но не смог найти, — он резко оборвал себя, и несколько мгновений в трубке слышалась лишь тишина, — Я тебе обещаю, дорогая. Обещаю, что завтра приду и принесу тебе все, что ты хочешь. Что ты хочешь? — Апельсины, — резко выпалила Лидия. Ей и вправду целый день хотелось этих солнечных фруктов. Может, это нехватка витамина С? А еще ей было скучно- И можешь принести мне книг? Желательно, чтобы одна из них была «Дневником памяти». — Хорошо. Апельсины, «Дневник памяти» и что-нибудь еще, что спасет тебя от скуки. Извини, мне пора. Пока, люблю, — его «люблю» было сказано так легко, что Лидия полностью поверила в то, что они женаты. А еще его голос и это самое «люблю» заставило ее улыбнуться. — Пока, — тихо проговорила она и положила телефон на место. Каким бы не был этот день странным и скучным, следующий обещает ей любимую книгу и кислый привкус во рту от апельсинов. Вроде бы все складывается наилучшим образом. *** Стайлз не нарушил данное Лидии обещание и пришел к ней еще до того, как она успела проснуться. И как-то только она разлепила глаза и оглянулась, пытаясь вспомнить, где она, он заговорил. — Я принес тебе два килограмма апельсин, один яблок, а также захватил персиков: они тебе нравились, — он улыбнулся, смотря на еще полностью не проснувшуюся Лидию, — А также три книги, которые ты недавно прочла, и, конечно, Дневник памяти. И, кстати, тебя переводят в другую палату. А эту… эту пока закроют на ремонт. Девушка поджала губы, вспоминая свой крик и покрытый осколками пол, и спросила: — И когда меня переведут? — Ну-у сегодня-завтра это точно. А еще твой доктор посоветовал принести тебе какие-нибудь вещи, которые смогут освежить твою память. Так что я принес наш свадебный фотоальбом и копии нескольких последних проектов, над которыми ты работала, — он протянул ей несколько папок, до отказа заполненными бумагами. — Проекты? — она взяла одну из папок и, достав несколько листов, внимательно рассмотрела. — Ты пыталась решить несколько «задач тысячелетия». Ты же знаешь: я в этом плохо разбираюсь. Продолжая осматривать один из своих «проектов», Лидия нахмурилась: — Это доказательство гипотезы Римана? Стайлз сел рядом и тоже вгляделся в листы бумаги: — Да. Ты считала, что очень близка к разгадке, но также каждый день повторяла, что, кажется, что-то упустила. — Понятно, — она еще несколько секунд изучала свою работу, а затем убрала бумаги обратно в папку и положила ту на тумбочку, — как твоя нога? — Ну, кажется, я правда немного ушибся, но сегодня она болит меньше, чем вчера, — он улыбнулся и отошел к креслу, чтобы сесть, немного прихрамывая. — Я думаю: тебе лучше обратиться к врачу, — она серьезно посмотрела ему в глаза и добавила, — Сейчас. Правда. Я могу пока рассмотреть наш фотоальбом. Стайлз хотел уже возразить, но, увидев взгляд Лидии, согласился с ней и вышел из палаты. И девушка снова осталась одна. Она взяла в руки довольно массивный фотоальбом, украшенный голубоватой тесьмой и надписью: «Навечно» в углу, и открыла его. Ее дыхание перехватило сразу же, как она увидела первую фотографию. Конечно, она понимала, что все, что ей рассказывали о ее жизни, правда, но сейчас, увидев явное доказательство их правоты, ей стало немного плохо. На фотографии была изображена она. Она была в пышном белом подвенечном платье и с букетом пионов в руках. В ее завитые волосы были вплетены прекрасные белые цветочки, а макияж был основан на нежных оттенках. А ее глаза и улыбка. На фотографии она выглядела такой бесконечно счастливой, что ей можно было позавидовать. Следующая фотография не уступала своей красотой первой. На ней изображался первый поцелуй женатой пары. Она в восхитительном платье, Стайлз в прекрасном смокинге, а вокруг, словно снежинки, падают листья белоснежных роз. На третьей изображался их танец. На четвертой Лидия бросала букет невесты. На пятой фотографии со свадебного торжества закончились, и начали появляться не менее завораживающие фотографии пары из обычных семейных будней. Лидия, каждый раз видя свое счастливое лицо не могла в это поверить. И главное не могла этого вспомнить. И с каждой фотографией ей все отчаяннее хотелось вспомнить все эти счастливые деньки, проведенные со Стайлзом. Когда с альбомом было покончено, девушка решила съесть все-таки один из обещанных апельсинов и приняться за чтение своей любимой книги. Она уже даже потянулась за фруктом, когда неожиданно для себя заметила на кресле телефон. Его телефон. И ей, кажется, должно было быть все равно, но почему-то она остановилась. Ее обуяло неизвестно откуда взявшееся любопытство, и она еще с минуту сидела неподвижно, глядя на него. Нет, ей не хотелось посмотреть: не писал ли Стайлз любовные смс-ки другим девушкам, ей не хотелось искать доказательство его измены. Она верила парню просто потому, что он с такой нежностью глядел ей в глаза. А еще она не была одной из тех ревнивых девушек, которые следили за каждым шагом их бойфренда. Она доверяла своему мужу, которого не помнила. Ей просто было любопытно посмотреть еще своих фотографий, и она была уверена, что в его телефоне она найдет парочку. Поэтому она встала с кровати и взяла с кресла телефон. Она была права: уже на экране блокировке стояла их совместная фотография. Она провела по экрану пальцем, обрадовавшись, что у парня не было пароля на телефоне. Она быстро нашла галерею, еще раз обрадовавшись тому, что телефон не был обезопасен графическим ключом или чем-то еще. Но первая фотография, открывшаяся взору Лидии не была ее фотографиией, это не была даже фотография хозяина телефона. На ней была запечатлена маленькая девочка примерно одного года. У нее были рыжие волосы и прекрасные зелено-карие глаза. Лидия быстро узнала в девочке себя и Стайлза. Ее сердце пропустило удар, а в висках неприятно запульсировало. Перед глазами помутнело, а уши будто бы заложило. Ей стало плохо. Стайлз зашел в палату, и Лидия не увидела это, не услышала, а почувствовала. — Знаешь, мне повезло, доктор сказал, что со мной ничего серьезного не случилось, — он собирался рассказать ей о недавно случившейся стычке с ее лечащим врачом в коридоре, но увидел ее. Она сидела на кровати, тяжело дыша и держа его телефон в руках, смотря куда-то вдаль невидящим взором. Ее сердце бешено стучало и с каждым стуком Лидия все громче и громче слышала имя. Имя этой прекрасной девочки. Имя своей дочери. Она схватила Стайлза за руку и как-то отстранено, без злобы и грусти спросила: — Почему ты не сказал мне? Почему ты не сказал, что у меня есть Ариель?