Бог устал нас любить

Стеклянная душа – душа из осколков и трещин. Кровавые обломки везде и всюду: на холодном полу е г о ванной, из них состоят е г о статуэтки в комнате, в лофте, из них же сделаны невесомые, неосуществлённые мечтания и возможности. Питер Хейл не перестанет истекать кровью, пока Лидия не перестанет вонзать в него его же осколки. Он думает, намерено, и оказывается прав. Хейл остаётся при своём мнении, и, кажется, еще очень долго будет считать, что цель Мартин – убить его, раздавить на множество несобираемых кусочков. Питер просто не догадывается, как банши любит собирать пазлы, и лишь пытается починить его несклеенные, упавшие части. Душа из стекла не чувствует боли. Душа Питера Хейла сгорела ещё тогда, в пожаре. Микроскопическими частицами пепла, она осела на железные прутья и навсегда осталась там. Но все же некоторая часть продолжала липнуть к стенкам чего-то, где предположительно находится дом души. Лёгкие, быть может, а иначе почему людям трудно дышать, когда по эмоциям бьют молотком реальности и сухой злости? Может быть поэтому дядюшка Питер не реагирует на всякие ярлыки вроде "сумасшедший", да "чокнутый". Какое вообще им дело, кого ему любить можно, а кого нельзя? – Если это твой план, чтобы использовать Лидию, – снова начинает Дерек. – То оставь это. – Я не собираюсь убивать банши, – сухо отзывается Хейл старший. – Ещё бы, – кривит губы оборотень. – Мы все знаем, как ещё ты можешь уничтожить человека, не убивая его. Питер предпочитает проигнорировать в очередной раз наставления племянника, и скромно, но гордо удалиться куда подальше. На свободу, в лес, как делал это, когда едва ли мог контролировать свои способности. Хейл думает, что в этом он ушёл недалеко, и ему бы не помешало найти где-то еще один трикселион. Но ни одна подобная вещица не поможет избавиться от жжения в груди, от назойливых мыслей и образов, когда рыжая, гордо подняв подбородок, проходит мимо и не замечает. Ни одна вещица никогда не избавила бы бывшего альфу от злости, такой чистой и всепоглощающей, когда Стилински касается её ладони. Ни один трикселион не имеет такой силы над ним, какую имеет Мартин. Разве "заземлитель" может сравниться с якорем? Стеклянная душа – замена сгоревшей. Это не мешает Лидии тянуть к ней тонкие пальцы, вертеть хрустальную фигурку в руках так, будто это мяч, будто мягкая игрушка. Каждый раз грозится уронить, но каждый раз ловит. С самого дна достаёт прозрачную стекляшку, запачканную тёмными пятнами прошлого, и ставит на место, пока не придёт в следующий раз за ней. Питеру Хейлу давно стоит поставить щит на тот самый "дом", но каким-то невероятным, зато порой раздражающим способом, рыжая всегда находит ключ, делает свой, отгадывает пин-код, умело вводит графический пароль и рушит преграды. Спасения нет. – Трупы, трупы, трупы, – устало шепчет банши, подпирая голову руками. – Вижу их в фильмах, во снах, в жизни, душу бы отдала спокойно пожить. Настолько смелое предположение, что Хейл кривится. Он, вот, не хотел никому душу отдавать, а его не спросили, а уже выдергивают нагло, медленно...слишком медленно. Тем не менее, он-то не против, что именно Лидия сейчас сидит в лофте, и чтобы не говорила, пришла именно к нему. Разве не похоже на подарок? Или проклятье в обличье подарка. Стеклянная душа, оказалось, может исцеляться. Свою душу Мартин потеряла так же давно, как и спокойную жизнь. Вместо цельной, там теперь склеенные куски стекла, уже готовые выпасть. Теперь она больше не будет, не сможет играть фигуркой Питера, сама ведь вот-вот разрушится, но не когда две души рядом. Нельзя. Неправильно. С ума сошли? Может и сошли, а нельзя разве? Кто здесь не сумасшедший, это ведь Бейкон Хиллс. Лидия вновь бережно подносит осколок к лёгким альфы, но уже не ранит, оно само как-то. Кажется, малышка Мартин открыла что-то новое для себя, иначе бы не смотрела на Хейла с широко распахнутыми глазами, будто чудо увидела. Её рука неосознанно тянется к его, а губы расплываются в короткой улыбке. Лидия ни черта не понимает, да и Питер тоже, только лишь сжимает покрепче, боясь отпустить, боясь сделать Лидию пеплом. – Неправильно? – с придыханием бормочет банши. – Неправильно, – кивает Хейл. К черту. Ведь трещины и осколки стекла давно сошлись в прекрасное единое целое.