What the fuck?

Саундтреки: Radiohead – Last Flowers to the Hospital Danity Kane – Stay With Me Mushmellow – Loser Uniklubi – Kukka Лиса лежала в палате и тупо смотрела в потолок. Кардиомонитор отключили пару часов назад, однако ей светило ещё несколько капельниц и пара месяцев на антидепрессантах. Но это всё же лучше, чем ощущение холода поднимающегося от конечностей и невозможность шевельнуть хоть одним суставом, сопровождаемое острым страхом приближающейся смерти. Лиса едва слышно выругалась. Повезло, что при ней была кредитка, и этой суммы хватило, чтобы не только покрыть затраты на реанимацию, но и позволить себе одноместную палату. Лиса улыбнулась уголком рта, представив, в каком шоке были бы её возможные соседи, окажись они рядом. Железная леди, не раз мелькавшая на телеэкранах и страницах местных изданий, чуть ли не икона стиля для местных бизнес-воротил слабого пола, - и тут вдруг с лицом, будто пропущенным через мясорубку. Смешно и горько. Как можно любить человека, который не боится поднять на тебя руку? Лиса спустила ноги с кровати. В голове моментально грянул неслаженный оркестр. Комната зашаталась, поплыла, как на самых отчаянных полотнах Дали. Лиса схватилась за поручень кровати, чтобы не упасть, и походкой человека, ступающего на тонкий лёд, подошла к окну. Март уже вовсю вступил в свои права. Ещё холодный ветер доносил первые весенние нотки, снег растаял, обнажив чёрную влажную почву, уже готовую произвести на свет крохотные паростки. Какое сегодня число? Восьмое, кажется… Лиса невесело хмыкнула: кто ещё празднует этот праздник, когда вместо подснежников ты рискуешь схлопотать в лучшем случае ладошкой чуть пониже спины? Слёзы навернулись на глаза. Чёрт возьми, ты же сама виновата. Ты сама – тряпка, позволившая с собой так обращаться. От этого ещё обиднее. Любит ли она его? Сложный вопрос, наверное, любит, если они до сих пор вместе. Но яд обиды уже разъел чувства, обнажая неприглядную истину: целых шестнадцать или семнадцать лет в её жизни день ото дня сгущаются краски, и она слишком запуталась, чтобы выбраться из этого порочного круга в одиночку. Она счастлива в своей работе, деньги тоже не пункт номер один в списке её глобальных проблем, но дом, семья…словом, то, что действительно важно, хромает на обе ноги сразу. Она попыталась вспомнить причину скандала, но так и не смогла: наверное, что-то опять связанное с её семьёй. Поводом для разборок могла послужить любая мелочь. Когда наступал период затишья, благоверный любил говаривать: «Ты сама виновата, не компроментируй меня….» А как знать, что его спровоцирует, если его может спровоцировать что угодно? Вот он, бич современного общества: с виду приличная семья страдает внутри от комплексов и извращений домочадцев. Последнее время она всё чаще допускала мысль, что только смерть способна вырвать её из этого гнезда боли и упрёков. И вот – пожалуйста, она пополнила ряды неудавшихся суицидников. Лиса внезапно почувствовала себя бесконечно несчастной. Ей так несладко пришлось в жизни: сначала в шестнадцать она уехала из глубинки в столицу – одна, начала работать, чтобы оплачивать съёмное жильё, пару раз её едва не исключили из университета, амбициозным планам всегда старались помешать насущные проблемы. К концу учёбы у неё был коллосальный опыт, железная выдержка и два или три хронических диагноза. К двадцати двум годам она стала профессионалом своего дела, второе высшее, затем переезд за границу, всё с нуля. А её возлюбленный не преминул укорять в глупости и незнании жизни. Столько обиды у неё накипело, каждое воспоминание отдавалось где-то на донышке сердца какой-то глухой болью. Ты же сама виновата, глупая… - эта мантра, повторяемая изо дня в день вот уже почти половину её жизни, работала, словно заклинание – она действительно начинала в это верить. Ловушка заключалась в том, что периоды между ссорами напоминали медовый месяц едва поженившейся пары: участие, забота, соотношение поцелуев и объятий в единицу времени увеличивалось прямо пропорционально приближению следующей ссоры. И, собственно, это время ослепляет. Ты искренне веришь, что всё хорошо. Ты искренне его любишь. А потом – бах! – и все твои надежды, любовь, чувства, разлетаются в прах под одним ударом кулака. И ты искренне не можешь понять, как он – такой заботливый, такой правильный и верный, мог так поступить с тобой. Как он может причинять тебе боль, ПОЛНОСТЬЮ ОСОЗНОВАЯ СВОИ ДЕЙСТВИЯ, а потом снова становится идеальным мужчиной? Лиса помотала головой: она словно зачумленная, не могла уже трезво оценивать ситуацию. Господи, прекрати это. Прекрати это, прошу тебя, любой ценой, я так устала жить в этом аду… Лиса тяжело вздохнула. Сильно хотелось пить. И есть. Есть было нельзя – организм ещё не оправился от отравления, а вот выпить стакан воды можно было безбоязненно. Лиса прошаркала в угол палаты, нашла стакан на столике для медикаментов и направилась к раковине. Тугая струя воды ударила в стеклянное донышко, выпрыгивая назад и разлетаясь во все стороны. - Солнышко, привет, как ты себя чувствуешь? Стакан выскользнул из моментально обмякших пальцев и разлетелся вдребезги. - Зачем ты пришёл? – у неё что, условный рефлекс в виде рыданий, на его присутствие? - Ну, а как ты думаешь? - он лучезарно улыбался, будто ничего не случилось. Приволок цветы в горшке - фрезии. -Довершить начатое? - язвительно буркнула Лиса, пытаясь собрать осколки. - Ну что ты, любимая? Я же тебя люблю, просто надо быть хорошей девочкой, и не… - Отвали от меня! Хватит! Не прикасайся ко мне! Сколько я уже это слышу? – заорала Лиса, слабое здоровье моментально откликнулось болью в сердце и голове. - Родная моя, ну что ты, успокойся, - он отставил горшок с фрезиями на столик, а сам подошёл и обнял трясущуюся, будто осиновый прутик, супругу. Сил сопротивляться не было. Она ощутила, что снова тонет в этой вязкой, чёрной трясине, на дне которой - иллюзии благополучия, и обессилено упала ему на плечо, не потому что простила – нет, просто так было привычнее, другого просто не было. Рыдания сотрясали всё её хрупкое измождённое тело. - Всё хорошо, всё хорошо, - шептал он, поглаживая её всклокоченные волосы, и вот именно в эту минуту казалось, что всё произошедшее недавно, было не более чем дурным сном, а впереди их ждало светлое будущее… - Да, слушаю вас, - зло бросил в трубку Марко. Он поспешил отойти от ванной комнаты, чтобы сохранить незапятнанной хотя бы свою репутацию бабника. - Здравствуйте, Марко, вы бы не хотели прийти на сеанс завтра утром? Тьфу ты, чёрт! И ради этого стоило звонить в такой ответственный момент? Марко обругал себя за то, что вовремя не выключил звук на телефоне. - С утра это во сколько? - Ну, скажем, к девяти, вас устроит? – доктор Хейккинен, казалось, была чем-то взволнована. - Да, ОК. Что-то ещё? – Марко пятернёй потёр лицо. - Не забудьте заглянуть в паспорт, чтобы напомнить себе, как выглядит ваша подпись. - А как же, прямо сейчас! В трубке раздались короткие гудки. Что, чёрт возьми, там произошло? Марко озадаченно опустился на стул. Между тем Олли в полотенце, шлёпая босыми ногами, продефилировал на кухню, демонстративно откинул назад мокрые волосы и взял кружку с покемонами, в которую плеснул свежезаваренного какао и уселся напротив Марко. - Щ-щто? – три бублика во рту Марко способствовали более пикантному произношению. Олли прищурился, надел бублик на кончик языка, затем ещё два зажал между бровями и щеками. Марко, подняв взгляд от чашки с травяным чаем, дико заржал. Олли тоже радостно засмеялся. День близился к концу, а в доме Капу их ждало жаркое в глиняных горшочках и свежее домашнее печенье.