Асассинские истории: Благодарность

Эти истории рассказывали мне мои братья по гильдии, их друзья и друзья их друзей: у нас, убийц, тоже есть, что поведать друг другу за чашей вина. А если есть настроение, то отчего бы и с другими не поделиться? Всякие истории это будут. И страшные, и смешные, про предательства и преданность, про ненависть, про любовь - ну конечно, куда ж без нее. Устраивайтесь удобнее, гости, наливайте себе вина. Я начинаю.

История первая - о благодарности.​ Знайся только с достойными дружбы людьми, С подлецами не знайся, себя не срами, Если подлый лекарство нальет тебе - вылей. Если мудрый подаст тебе яду - прими. Лорд-Рыцарь похлопал по шее пеко и перехватил поудобнее поводья. Верная птица нетерпеливо переступала с ноги на ногу, цокая по мостовой огромными когтями, но стояла смирно, пока хозяин исследовал содержимое своего сундука в хранилище кафры. наконец, найдя на дальней полке зачарованную духом Злого Друида броню, воитель аккуратно закрыл крышку: хранилище тут же исчезло. - Спасибо, что пользуетесь нашими услугами, - милая девушка из Кафра Сервис улыбнулась клиенту, протирая очки. Мужчина зевнул в кулак, тряхнул головой и шагнул вперед, уже предвкушая, как дойдет до дома и рухнет в постель: главное, не забыть стянуть латы, а то всякое бывает. Особенно если пару суток не спать. Тут даже нормальный ужин и горячий душ как-то отходят на задний план, остаются исключительно мечты о Леди Подушке, и... - Ой! - что-то пискнуло под ногами, и Лорд-Рыцарь слишком поздно осознал, что споткнулся не о чьего-то енота или гомункула, а о вполне разумное... разумную... - З...здравствуйте, - заплаканная девочка в форме новичка отчаянно вцепилась в свой рюкзак. Кажется, она даже не собиралась предъявлять претензии - судя по ее лицу, скорее, боялась услышать что-то, вроде "Расселась тут на дороге". - Прости пожалуйста, - охнул воитель, опускаясь на одно колено, чтобы его глаза оказались вровень с глазами девчонки, - с тобой все в порядке, ребенок? Ты чего плачешь? Что-то случилось? Та быстро закивала, всхлипнула и уткнулась в потасканный рюкзак. - Эй... Ну что такое? - Я не помню-уууу! - Что не помнишь? - озадачился Лорд-Рыцарь, снимая латную перчатку. - Ничего-оооо! - вопрос вызвал новый приступ рыданий. А тут надо сказать, что рыцарь, закаленный в боях, опытный путешественник и бесстрашный воин, как и многие, ему подобные, совершенно терялся перед женскими слезами. Поэтому потратил довольно много времени, прежде, чем успокоил это ревущее создание, причем неловкие попытки погладить ее по голове пару раз только усугубили ситуацию. Окончательно смирившись с тем, что скоро он домой не попадет, Лорд-Рыцарь вызвал мальчишку и приказал ему отвести в казарменные стойла Ветерка. Верный пеко, ошеломленный таким предательством, даже не сопротивлялся и не стал демонстрировать свой знаменитый норов. Потом, пока удалось успокоить девочку и хоть чего-то от нее добиться, наступили сумерки. - Значит, говоришь, девушка с мечом, вся такая сияющая, отправила тебя сюда? - воитель едва заметно улыбался. После этой части рассказа было уже, в принципе, все понятно. - Ага, и... - "потеряшка" шмыгнула носом, - я тут поохотилась, решила к Кафре подойти, мне хранилище открыли, а там столько всего... я этими штуками даже не знаю, как пользоваться. Куда идти - тоже не знаю... ничего не знаю... - Стоп! - мужчина решительно пресек новый приступ истерики, - а ну покажи эти свои "штуки". Он, ей-Богу, ожидал увидеть в синих августовских сумерках что угодно. Магические посохи. Луки. Кинжалы. Но почему-то не впечатляющую коллекцию катаров, которую девочка предъявила ему по некотором размышлении. - Значит вот как... - Лорд-Рыцарь задумчиво наблюдал за огоньком, пляшущим по лезвию "Танцующей Вспышки", огненного катара, - пойдем-ка, я тебе все сначала расскажу. Только давай сначала поедим? Я голоден, как волк. - А я тоже, - робко призналась девчушка, все так же испуганно обнимая свой рюкзак. Пляшут тени по листьям плюща: предприимчивый хозяин таверны выставил несколько столов на улицу. Поет сверчок, а из соседнего переулка вторит ему звонкий голос девушки, разносящей вечернее молоко. Надо же, город, а пахнет росой. И у "потеряшки" в золотистом свете фонаря глаза - чернее черного под длинными ресницами. - ... ну... убивать плохо... говорят. _ Ты в своей жизни не одного убила. И не один десяток, я думаю. Твои братья сказали бы, что это исправление ошибок. Она смотрит на свои ладони, потом поднимает взгляд и голос ее, уже совсем не детский, шелестит на грани света и тени: - Нет, исправить - это будто ее и не было. А убить - это зачеркнуть. Так зачеркнуть, чтобы все видели и никогда больше не повторили этой ошибки. Воитель смеется, подливая ей молока: - И впрямь убийца. Хорошая, судя по всему. Душа темная, речи лукавые, а руки - как у скрипачки... Ну не смущайся ты, я правду говорю. Все вы такие, сладких сказок понарасскажете, а потом катаром в спину - и привет. - Я не... я не буду в спину! - Смешная ты. Сейчас. А вот как пояс с черепом наденешь - лучше нам не встречаться. Она долго молчит, грея стакан в руках. - То есть, если я... потом к вам прийду, вы меня прогоните? Лорд-Рыцарь серьезно смотрит девочке в лицо: - А это смотря с чем придешь. С миром - так я гостям рад. А по мою жизнь - так не обижайся, но на мурамасу надену. ну... или ты меня на Лазутчик* свой. А ночь все никак не приходит, и кажется, что вся она - под ресницами сидящей напротив девочки. И поет сверчок, отчаянно, захлебываясь, словно в последний раз. ...фитили у светильников лишь изредка потрескивали - лучшее масло наливали в них молчаливые, незаметные слуги. Не было в этом зале ни изображений Шайтана, ни кровавых жертв, о которых так любят рассказывать досужие столичные кумушки, сидя с вышиванием в садах, и дымок, прядями тянущийся над шелковыми подушками, пахнет совсем не серой, а дурманной травой да карамелью. И пьют здесь совсем не кровь, пусть вино в чашах и почти такое же алое. Она лежит на подушках, опираясь на локоть, улыбаясь себе и дурманным грезам, неспособным даже на время развеять холодную сосредоточенность, таящуюся в сердце, словно клинок в дорогих ножнах. Она, как сестры и братья ее, слушает Безымянного. - Доблестный этот воитель, - тонкая усмешка в голосе главы гильдии причудливо смешивается с усталостью, - нам не мешает, но уж слишком рьяно наводит порядок в столице. А некий почтенный эфенди хотел бы дорого заплатить за возвращение ее в первоначальный хаос и почему-то думает, что мы тоже должны за это душой болеть. Кто-то скептически хмыкнул: - Ну если дорого заплатят - так отчего бы и не поболеть. - И кто возьмется за это дело, братья? - Сестра возьмется, - она привстает на подушках, поправляя тяжелые темные волосы. Два года, как она вернулась из Вальхаллы - будто и не уходила никогда: легкий шелест одежд, злая усмешка на бледных губах, смертоносная точность ударов... - Я возьмусь, - улыбается она, глядя на возникший в воздухе портрет жертвы, и в глазах ее вся ночная темнота. - Добрый вечер, милорд. Он обернулся на знакомый голос и, никого не увидев за спиной, мгновенно понял, зачем она пришла. Зашипел покидающий ножны меч. - Гляди-ка, - устало улыбнулся Лорд-Рыцарь, - и правда в спину не бьешь. - Второе детство вспомнила, - с глухой насмешкой шепнула она откуда-то из-за левого плеча, - ничего личного, милорд. У меня работа. Он успел схватиться за зачарованное кольцо, сгусток золотого света очертил круг, разогнал темноту, вытаскивая убийцу из тени. Воитель замахнулся - и так едва ушла из-под смертельного удара. Еще один. И еще. А она танцует, уворачиваясь, и... - Стойте! Стойте же, Шайтан вас дери! Рыцарь замирает... и медленно опускает меч. В руках убийцы поблескивают расписными боками два запечатанных тонкогорлых кувшина. - Чуть не разбили, - она качает головой в притворном возмущении, - вы хотя бы знаете, сколько это вино стоит?! - Господи... ну и шуточки у тебя, леди-из-тени. Я уж думал, и впрямь, по мою душу. Говорят, кое-кто мою жизнь у вас уже купил? Он тяжело опускается на скамью в переулке, справляясь с азартом несостоявшейся драки. Она устраивается рядом, стягивая шарф с лица. - Ну... купил. Да товар принимать больше некому. Выпейте вот. - И что же это с ним случилось, с покупателем-то? Убийца наклоняется и выдыхает ему в губы: - Я.