***
Стук в дверь был мягким, но ее глаза тут же распахнулись, и девушка повернулась к звуку. — Это я, Гермиона, — тихо сказал Северус с другой стороны двери. Но даже на таком расстоянии она могла сказать, что он был наполнен чувством вины и печали. Она всегда понимала его. Именно поэтому она отказалась бросить его, когда он заперся в своем доме. «Хорошо, — подумала она про себя злобно. — После того, как ужасно он себя вел, он заслуживает немного страданий.» — Пожалуйста, — сказал он с болью. — Пусти меня. Я… вел себя отвратительно и хотел бы извиниться перед тобой. — Ладно, — сказала Гермиона, указывая палочкой на дверь и открывая ее. — Но я оставляю за собой право выпнуть отсюда твою костлявую задницу, если ты будешь вести себя, как мерзавец. Он тихо вошел, больше похожий на тень, чем на живого человека. — Полагаю, я заслужил это, — сказал он, контролируя свой голос. Она повернулась и посмотрела на него сбоку, где она лежала поверх одеяла. — Северус, ты знаешь, насколько больно было слышать твои слова? — она ненавидела, что не могла контролировать свои эмоции. — Да… — он замолчал, стоя посреди комнаты, как провинившееся привидение. — Но… Гермиона… Я был бы ужасным отцом. Мои родители только оскорбляли меня и были со мной жестокими. Я был кошмарным профессором. Как я смогу вести себя иначе с ребенком? — Северус, ты веришь в свободу воли? — спросила Гермиона, и он озадаченно поднял голову. — Это означает, что… — Ты веришь в свободу воли, Северус? — повторила она. — Я… да. Не думаю, что судьба так важна. Каждый сам решает, что делать. — Тогда почему ты уверен, что не можешь вести себя подобающе? — мягко спросила девушка. — Если ты не хочешь быть ужасным родителем, то ты можешь научиться контролировать себя, как ты научился варить зелья, использовать заклинания и контролировать свои мысли с помощью окклюменции. Никто из нас не рождается со всеми знаниями. Никто не может стать хорошим в чем-то, не прикладывая усилий. — Но… — Единственный вопрос, Северус, — продолжила Гермиона, глядя на него в упор серьезными янтарными глазами. — Готов ли ты приложить усилия? — Я… — он смотрел на нее со страхом и надеждой. — Ты хочешь семью со мной? — тихо спросила Гермиона, радуясь, что ее голос был спокойнее, чем бешено бьющееся сердце. — Ты хочешь растить ребенка или детей вместе? Ты действительно хочешь, чтобы я выпила это зелье, Северус? Чтобы я притворялась, что ничего не было? Он сократил расстояние между ними и сел на колени рядом с кроватью. Он обнял ее и прижался лицом к ее груди. — Я хочу тебя, Гермиона, — прошептал он. — Я хочу быть с тобой и хочу то, чего хочешь ты. Я до сих пор считаю, что из меня не выйдет хороший отец, но… если это то, чего ты хочешь… со мной… Я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Гермиона гладила его по волосам, он с удовольствием прижимался к ней. — Я… хочу тебя, — начала она. — Но… Я тоже много думала об этом и… Я хочу его тоже. Она взяла его за руку и медленно положила на живот. Она чувствовала приятное давление и тепло его руки. — Как думаешь… ты мог бы попробовать? — спросила девушка. — Если ты не хочешь, то у меня достаточно денег в Гринготтсе, есть друзья и семья, которые помогут мне позаботиться о ребенке самостоятельно. Я не буду заставлять тебя быть отцом. Он крепко обнял ее и покачал головой. — До тех пор, пока ты уверена, — сказал он отчаянно. — Я всегда буду на твоей стороне. Я всегда буду рядом, когда ты будешь нуждаться во мне. Я буду защищать тебя. Я признаю нашего ребенка моим. Я буду следовать правилам, которые ты установишь, и ты в праве проклясть меня, если я переступлю черту. Гермиона улыбнулась сквозь слезы. — Мне очень жаль, Гермиона. Ты недовольна? — ответил Северус. — Пожалуйста, не плачь. Я не хочу больше причинять тебе боль. — Я не грущу, Северус, — ответила она, сжимая его в объятиях. — Я… просто… так счастлива, что ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе. Я не хочу расставаться. Я не хочу потерять тебя, Северус. И даже если я не планировала этой беременности, я бесконечно благодарна, что ты готов попробовать это со мной. — Для тебя — что угодно, — выдохнул он.***
Северус сдержал свое слово на протяжении всей беременности Гермионы. Он ходил с ней на каждый прием. Он прочитал маггловские и магические книги о беременности и воспитании детей. Он был с ней, когда ей было плохо, варил для нее зелья от тошноты, не влияющие на развитие плода. Он приносил ей странные продукты, когда ей хотелось. — Я не должен это делать, я хочу делать это, — говорил он, улыбаясь. — Я сказал, что сделаю для тебя все, Гермиона, я это и имел в виду. Он делал все возможное, чтобы она чувствовала себя в безопасности, заботился о ней. Ему все больше и больше нравились мысли о воспитании детей, он наблюдал за ее растущим животом с его ребенком. Но ему все еще снились кошмары, в которых он был его отцом и бил крошечную версию себя, смотрящую на него с ненавистью и ужасом. Он был рядом с ней, когда она рожала. Когда ему первый раз дали подержать сына, Северус почувствовал, как его глаза наполняются слезами, он не мог остановиться. Ребенок дергался и кричал, поэтому новоиспеченному отцу пришлось взять его поудобнее, и малыш засопел на его руках. Медсестры помыли и измерили ребенка, пока целитель помогал Гермионе после родов, но Северус везде следовал за сыном, как темный ангел-хранитель. Он поцеловал малыша в лобик, улыбаясь, когда тот поморщил во сне носик. — Я всегда буду защищать тебя, малыш, — сказал он так тихо, чтобы никто не услышал. Его сердце наполнилось любовью. — Я люблю тебя больше жизни.***
Он не видел, что Гермиона смотрела, как он прижимает к себе новорожденного сына. Ее глаза наполнились слезами счастья, и она понимающе улыбнулась. В конце концов, он никогда не мог скрыть от нее настоящего себя, даже если ему неплохо удавалось скрывать это от себя самого.