Chapter XIX. Если это не предупреждение, то что это?
9 марта 2018 г. в 16:09
Той же атмосферой существовала котловина. Тем же ядом была пропитана от земли и до неба. Теми же существами полнилась.
Шестеро пиратов ввалились в пещеру с криками, плохо стоя на ногах. Грез не выходил к ним совсем, скорее всего, они и вовсе забыли о том, что у них был кто-то подобный. Помнили друг друга и только тех, с кем пару минут назад напились.
Полная воля, чистая радость… По морю тосковали, как и по женщинам. Да и не скрывали этого, но Карпа не подпускала к себе никого. Вообще в последнее время стала вспыльчивей: с утра лучше на глаза не попадаться, а вечером-ночью сама ластиться начинает. Делили они её снова, жутко, страстно, ревностно. Понимали, что никому одному целиком и полностью она никогда принадлежать не будет, но — боролись. Подмечать начали, что и к Раншу былой ласки у неё нет, а может — скрывала. Кто этих женщин разобрать может? Про Блейн вспоминали недобрыми словами, злились, краснели, раздували щёки, шевелили крыльями носа, пока ругались на нерадивую пиратку, что предпочла их эльфам. А ведь сколько золотых рассветов встретили они? Сколько кровавых закатов проводили? Было время, когда вместе сундуки сапогами разбивали, когда монеты по рукам огнём стекали… Без Блейн уже было не то, было не так. Они жгли костры, бросая дым на дым, лишая себя последнего кислорода. И пьянели, пьянели от рези, от духоты, от смрада… Но всё равно не шла из горячих голов сердитость на Блейн. С кем-то она и дольше плавала, тот и ругался громче, с кем-то не так давно сошлась под одним парусом… Те только мозолистой лапой махали и прощали девчонку, которую и не знали…
Их пиратская принцесса оказалась лживой стервой, как выразился на вчерашнем пиру бойкий головорез. После он свалился, облившись пойлом, но речь договорил. И так воодушевил братьев, что разгромыхались они на всю котловину и долго не могли утихомириться. И никто не шёл к ним с правдой-маткой из тех, кто знал её, потому что Грез велел так. К ним-то он может и не выходил, но приказы день ото дня отдавал зверские. Молчал Ранш, сердито покусывая с обратной стороны губу, и ворочая в котелке новую жижу; молчала Карпа, выбирая из старых побрякушек свежее украшение; молчал волкоподобный Квантр, мыслями никогда не сидящий в пещере; молчал Шаст, разговаривающий только со своей бутылкой; молчал Зем, готовясь к ритуалу; молчал, наконец, сам Грез, терпеливо выжидая момента, когда получит вести от Блейн. Но Блейн, бывшая на стороне, молчала. Грез злился.
Он встрепенулся, впившись воспалёнными зрачками в широплечную фигуру. Понял, что не Блейн, и с медлительностью засыпающего питона отвернул лицо к озеру.
— Грез, — потребовал внимания Квантр, — нам лучше вернуться к кораблю. Ты пират, твоей страстью должно быть море. Не чёртово озеро.
— Вглядись, Квантр, — тыкнул в гладь Грез, ворочая языком за иссохшей щекой и прищёлкивая. — Почему вижу только я? Они ведь так близко… Они говорят со мной. Старые, древние, почти очнувшиеся. Да что там почти… Они давно не спят. Давно видят нас.
Квантр лениво подпёр стенку прохода плечом. Его волчьи глаза чего-то выжидали, вены на татуированных и перекрещенных руках резко выступали. Сама фигура Квантра казалась фигурой немыслимого силача. Грез хранил тайну, где нашёл его. Сам Квантр всегда молчал о себе. За шесть лет, что он плавал с ними, пираты выяснили, что жена у него была и красивая до жути. А вот что стало с ней — так и не узнали. Квантр уже пришёл к ним с седыми полосами висков и только на затылке и макушке волосы его были, как уголь; брови чёрные, прямые, нависающие над резкими серыми глазами, глядящими по-волчьи прямо, смело.
— Блейн всё сделает, Блейн принесёт! — со смешком заверил он.
— Ты отправил её в самую гущу врагов. Она может и провалиться.
— Нет! — он вышел из себя мгновенно. На Квантра рухнул тяжеленный взгляд. — Ты плохо знаешь нашу девочку… Её способностей достаточно. Вот увидишь.
— Ты выходил на улицу? — Квантр легко повысил голос. Из всех, из всех пятидесяти восьми пиратов он делал так один, разговаривая с Грезом. И Грез любил его за эту вольность. — Ты видел, что стало с почвой? Это оно глотает? — он в три огромных шага рассёк расстояние до озера и ткнул в гладь, не задев её ни на миллиметр. — Глотает, как ночной пьяница на утро. Иной раз кажется, что ты сам не понимаешь, на кой-чёрт мы сидим тут который месяц. Запасы кончились — охота не всегда на ура. Вся лесная тварь, попадающаяся поблизости, на вкус, как жидкий навоз. Я ухожу, Грез.
— Вот как, — плюнул Грез, задумываясь. А затем закрепил жилистые пальцы на плече Квантра и немыслимой силой заставил его согнуться. Лицо волка не дрогнуло. — А как же нажива? М? Она будет необъятной. Ты, старый пёс, всегда был вольнодумцем, — он засмеялся каркающим смехом, доброй манерой отталкивая Квантра, но только глаза его остались каменными. — Будь ты одним из тех сопляков, — кивок на выход, — я бы вздёрнул тебя.
— Грез, — прежним тоном позвал Квантр, когда Грез уже шёл по краю озера и оглаживал борт. — Отзови Блейн обратно. Вся эта затея с ритуалом добром не кончится.
— Я сказал: нет. — Угрозой повеяло от него. — Она справится. А ты… — ткнул в Квантра; по его лицу расплывалась рябь, которой в стоячей воде не было. — Ты печёшься о ней, что ли? — гавкающий смешок. — Не-ет, друг мой… Она Шасту завещана.
— Мне плевать на неё, — обрубил Квантр, — если ты не идёшь в море, я пойду один.
Глаза Греза переполнились возгорающимся гневом, а Квантр с чувством полного достоинства шагнул на выход. Он уже занёс ногу над первой ступенью — вверху взорвались сумасшедшие крики: что-то заметили пираты, чему-то обрадовались. Квантр вылетел из пещеры, как и многие несясь к склонам котловины. Там и рухнул в мёртвый сонм сухих веток, затаившись. Земля дрожала от близкой поступи коней. Через несколько ленивых мгновений мимо пиратов, как в ту дьявольскую ночь, пролетели всадники; горячий ветер, наполненный запахом вспотевших коней, ударил по скрытым лицам. То были эльфы. Они исчезли в стороне Золотого леса, и пираты вывалились на иссохшее поле, горланя и прыгая друг на друга от дикой радости. Они приняли случившееся за добрый знак и чувствовали, как-то, к чему они все готовятся, вот-вот произойдёт.
— Ранш, — толстяк обернулся на высокую и напряжённую Карпу. — Грез зовёт тебя к себе.
Ранш не Квантр, спускаясь к Грезу, он одолевался несильными страхами — редко Грез звал его один на один; спустился по плохим ступеням, утирая грязным фартуком красные от дум щёки и липкий лоб. Замер у входа.
— Ра-анш, — пролаял из темноты Грез. — Ты веришь в силу нашего дела?
— Мне ли не верить?
— Ты рыпаться не любишь, это верно, — Грез вопреки всем ожиданиями вынырнул, как крокодил, со стороны, и тут же его загребущая рука петлёй сомкнулась на шее Ранша. — Мы с тобой старые товарищи… Помнишь нашу первую развалюху, что мы гордо звали кораблём? — голова Ранша криво качалась в кивках. — А скоро под нами будет весь Белфалас, а там — Великое море. И такой мелочи не достаёт: эльфийской побрякушки. Блейн нет, вестей от неё — тоже, — он зол, голос его, как репейник — колючий. — Пойдёшь к границе. Выведаешь, что и как. Ты понял, Ранш? Понял.
Волнение поутихло, однако не настолько, чтобы можно было владеть им в узким норах пещеры. Потому пираты остались снаружи.
— Что он навякал там? — Карпа была без настроения. Бледное лицо Ранша задело её.
Когда толстяк начал снимать фартук, оправляя трещащую на нём ярко-жёлтую рубаху, Карпа и вовсе в ужасе свела брови.
— Появился шанс отличиться, так сказать, — посмеялся Ранш нервно, — редко такое выпадает. Не оплошать бы…
***
— Почему ты такая грустная, Батиль? — Льяна тоскливо дёргала девушку за рукав. — Совсем нет, просто ночь была тяжёлая, — Батиль вдруг остановилась, подхватывая Льяну на руки. — Подождёшь вот тут? Смотри, тут корни, как колыбель переплелись. Я схожу к реке, мне нужно… Найти Блейн, — Льяна начала цепляться за неё, плаксиво отговаривая тем, что «Блейн злая». — Глупости, Льяна! Перестань! — в душе Батиль и так была смута, томное волнение часто охватывало всё её тело. — Я скоро вернусь. Сиди тихо… — Батиль разнервничалась и, комкая подол платья, ушла, сгиная ветви кустов. Ей было трудно уже от того, что не с кем было поделиться тревогами. Был Иттор, которому она была до смерти безоговорочно предана, но который, знала Батиль, и слушать бы её не стал. Льяна надулась, разобижено мелькая глазами на работающих рядом муравьёв. Над ней шелестел весь мир, совсем недавно проснувшийся, но он не мог вернуть её к беспечному вечному счастью. И всё было из-за этой чужой женщины, что гуляла по любимому Лориену. Ничего не понимала Льяна. Маленькая, но богатая её душа чуяла всё до мелочей, а потому и оставалось загадкой, почему взрослые остаются слепы. Так хотелось ей уже поскорее дождаться брата. Иттор всегда слушал, всегда говорил правду. С ним можно было не лукавить, можно было не бояться. Да и не получалось бояться с ним. Он ведь страж, стерегущий её нежный сон. Он так сам говорил. Личико Льяны расцвело. По далёкому брату тосковало сердечко, но горели ещё щёки от его прощальных поцелуев, которые она помнила, потому что не спала ночью, а притворялась… Слетела беспокойная птица. Льяна, щурясь, всматривалась в зелёные прорези веток и удивлялась. Когда затрещали кусты, она осторожно поднялась, вспугнутая, но не собирающаяся убегать. Показалось из зелёного чёрное: кривой рот, как разрезанный, кровавые глаза, большие, жестокие руки. Льяна подавилась криком.***
Батиль, настроенная бойко, слетела по склону к Андуину. Чёрная точка — сгорбленный силуэт Блейн, которая была уже в своём привычном костюме, — маячил у самой кромки. Заслышав шумный шаг и не сразу решив, что он принадлежит эльфу, Блейн распрямилась, в напряжении готовая ко всему. — Ты? — Ты должна пойти со мной, — мгновенно сказала Батиль, не смягчая складки между бровей. Впервые Блейн видела её такой, а потому не смогла подавить изумления. Её пробил внутренний озноб: что если она что-то узнала? Это почти немыслимо, но… — Так надо. Двигаясь не совсем уверенно, как по навесной доске, Блейн, не спуская с Батиль глаз, шла позади. Они успели пройти множество меллирнов и тропинок, когда до них долетел пронзительный плачь Льяны. Батиль в ужасе вскрикнула, бросаясь в одной ей ведомом направлении. — Эй! — разозлилась и вместе с тем встревожилась Блейн. Увиденное через мгновение прошибло её насквозь: Льяна взобралась на дерево, перепуганная и зарёванная, и дико кричала, раздираемая ужасом. К её тонкой щиколотке тянулся, хрипя, орк. Блейн окаменела на подступах и пролетевшая мимо Батиль чуть не сбила её с ног. — Пошёл прочь! Прочь! — с яростью матери накинулась она на орка, неловко, но крепко обхватив его закованную в чёрную сталь руку. Плана у Батиль не было никакого абсолютно — настолько суматошные действия она предпринимала. Батиль вскрикнула, когда орк схватил её за руку. Он изломил её, дожидаясь треска костей. Батиль захлебнулась криком, изранено забившись в его удушающих объятиях. Иссиня-чёрные зубы орка вышли на показ, отгибая губы, а затем он захрипел, яростно дёрнувшись. Выпущенная Батиль осела на землю — её запястье было сломано. Громилу отвлекла Блейн, шибанув его подобранной корягой. Пиратка топталась от него на расстоянии, разведя руки и стараясь прежде предугадывать, а затем — действовать. Орк рванулся к ней широким шагом, Блейн размахнулась палкой… Мимо. Орк ушёл вниз, двумя крепкими, как брёвна, руками обхватывая Блейн за торс, и едва не повалился на неё сверху. Рёбра заскрипели, пиратка не смогла протолкнуть в себя воздуха; он словно бы пытался из неё сок выжать. Лицо Блейн налилось, как слива, она в последней попытке опустила на спину орка кулак. А затем он выпустил её — из его затылка хлестнула кровь. Они повалились вместе, и Блейн, и орк, придавивший собой обе её ноги. Над обоими возвышалась Батиль с перекошенным от содеянного лицом и глазами, из которых падал ужас. В руках — окровавленный камень с острым выступом. На дереве — сжавшаяся и с хрипом дышащая Льяна. — О-откуда?.. К-как? К-каким образом? Блейн… Как они прошли? — ей так хотелось услышать хоть что-то, она с жадностью следила, как поднимается пиратка, и не замечала, что давно умывается слезами. — Куда ты? — Лучше уведи малявку отсюда! — рявкнула Блейн, действительно собравшись уходить. В последний миг он забрала у истёкшего кровью орка ятаган. Для неё произошедшее имело свой смысл. Сталь ятагана коварно желтела в руках нового владельца. Блейн хищно смотрела перед собой.***
Лориен содрогнулся от оглушающей волны. Град стрел — враг проворно рассыпался; как какое-то колдовство, что не даёт приблизиться, как купол, наброшенный злым колдуном… Орки опаснее обычно. Ревностны. За какие-то секунды они разбрелись по огромной территории. Никогда не позволяющий себе волноваться, Халдир в ужасе округлил глаза — прямо напротив падал изрубленный в корне меллирн. Дерево застонало, так жестоко, так несправедливо лишившееся своей вечности, и, переломав ветви, пало. Халдир заметил, как убрал, свирепо поджав губы, лук Иттор — стрелы были бесполезны — и полетел с дерева, уже у самой земли зажигая сталь меча. И так делали многие. Колчаны ещё трещали от стрел, но — ненужных. Стражи поняли одну простую и страшную вещь — если орки пройдут дальше условленной черты, начнётся настоящий ад, в котором могут погибнуть и невинные. — Чего ты ждёшь? Халдир! — Орофин не мог больше смотреть на брата — за спиной взывало к помощи новое дерево. — Их сотни три! Ещё немного, и!.. Ещё нет. Ещё ждать. Рукоять в ладони эльфа обжигающе запульсировала. Сердце мерным гулом гнало кровь по жилам. В ушах стоял хрупкий звон, его собственная жизнь, стекающая и стукающая набатом, мгновенная смерть всех тех, кого он знал… Халдир рвался по веткам вверх, к самой верхушке, к солнцу, которое, как отдельный бог, не оставило их… Сколько тысяч раз он уже защитил свой дом? Условленная линия близка. — Туда! Туда! — он дождался, осталось не упустить момента. Там — удобные позиции, там от стрел нет укрытия. Он собирался прыгать сам, потому что его собственный колчан остался не надетым и положиться можно только на меч. И вдруг мир пред глазами Халдира сделал целый оборот; ладони прожгла кора; тело, словно на него поставили тяжесть, подалось вперёд… Эльф успел схватиться за ветку. Под его меллирном звенели топоры. Где-то промчался Румил, выстреливая в древесных палачей, но поздно — стон, хрип, треск… Листья обрывались, дождём хлестая по лицу, ветви до свирепого впились в руки, в ноги; столкновение быстрое, оглушающее настолько, что трудно прийти в себя сразу. Над головой, под преломлением солнечного света, сверкнул топор. Халдир напряг каждый мускул, чтобы оттолкнуться от ствола и, хрустят ветками, ускользнуть от смерти. Он вскочил на ноги, его меч тотчас нашёл на кого рухнуть со всей сокрушающей силой. — Теперь я понимаю, что страж — это непросто! Халдир круто обернулся, никак не ожидая увидеть Блейн. Именно она обезглавила орка с топором, ловко топчась по покатому стволу павшего меллирна (это не труднее, чем ходить по палубе во время шторма). — Анора-Милл! — Халдир запрыгнул к ней, минуя удар орка, Блейн готово прижалась спиной к его спине. — Я не особый мастак с мечом управляться! — она смеялась и неуверенно выворачивала руку, пытаясь совладать с тяжёлым ятаганом. — Далеко ли мои кинжалы?! Хотя бы стрелы! — но поздно — их с Халдиром разъединили, они оказались по разные стороны ствола. Суматоха сводила с ума. Тело Блейн дышало жаром. Последняя её потасовка была в ту ночь с эльфами, но даже тогда не было таких чувств. Ей нравилось следить за компактными и синхронными действиями стражей, потому что в этом она видела и своих пиратов. Добавь по сторонам не шелест леса, а грохот волн, и всё! — истинный бой за корабль! Блейн сбили с ног, когда она не успела вывернуть лезвие. Глаза застелила кроваво-мутная пелена, после которой и появившаяся боль показалась слегка притупленной. Но нет — чужому клинку просто помешал плотный ремень проткнуть её насквозь. Блейн нашла запал отпихнуть рвущуюся на неё тушу, обрушив ладонь, поставленную ребром, на шею орка. В него же и прилетела чья-то стрела, Блейн, не ожидавшая такого, в обнимку с тварью оказалась прижата к земле. Или у неё в ушах лопнули барабанные перепонки, или действительно раскалившийся воздух принялся стихать. Земля более не гремела от сотен ног. Скрипя и зубами, и курткой, Блейн выбралась из-под убитого. Её спина ныла, возможно, после первых объятий одно ребро всё-таки было сломано. Оставшись сидеть, пиратка с болью пополам пропихнула в сжатые лёгкие воздух и огляделась: Лориен хорошо потрепали. Если даже ей как-то неловко смотреть на поваленные меллирны, то насколько больно эльфам? — Эй, — невесомый шаг — Халдир за её спиной — рука туда, где после отдалось болью; Блейн захрипела, склоняясь на бок. — Не лезь, стой, — она жадно притормозила его ладонь, норовящую ощущать её бок. — Подожди, очень больно! — Тогда поднимайся! — Халдир беспощадно подхватил Блейн под мышки, ставя на ноги. — Брось, — вышиб из её руки ятаган. — Их больше нет, — со стороны шагнул к ним Иттор нетвёрдой поступью, заметил Блейн и попытался утопить гнев в себе. — Мерзкие гады. — В его голосе задрожала невыразимая тоска, отравленная ненавистью — великие меллирны были втоптаны в грязь.
