Моменты жизни

Когда лучше молчать

Стоя около Миюки и наблюдая за тем, как Эрика спорит со своим братом, Тацуя мог только вздохнуть. Миюки же, напротив, всецело была довольна этой ситуацией и, продолжая улыбаться после своих слов «скоро узнаешь», смотрела, как ее подруга резко развернулась*. И хотя Эрика могла, наверное, уже считаться ее подругой, хотя формально была лишь подругой или хорошей знакомой Онии-самы, Миюки все равно подвела разговор к этой теме. — Значит, Эрика любит Наоцгу-сана. Такого не ожидал никто, но если Мизуки и Тацуя потеряли дар речи, то Эрика наоборот сразу пришла в ярость. Подскочив и что-то проговаривая, но что, осталось не ясно, так как до этого девушка уткнулась головой в подушку Тацуи, Эрика изумленно и разгневанно уставилась на провокаторшу. Но, видя такое состояние Эрики, слыша, как она яростно кричит «Лишь в аду.», Миюки не могла не кинуть еще одну бомбу. — Значит, Эрика, у тебя комплекс брата! — Что?.. Подобрав слова или как бы даже наоборот, не думая, что она говорит, а потеряв возможность говорить из-за переполнявших эмоций, Эрика ответила не менее жестко: — Я не хочу слышать это от тебя! Ты — обладательница хардкорного комплекса брата! Но, словно не замечая всей подоплеки ее слов, Миюки, не краснея и даже не стесняясь говорить подобного, все с той же неизменной улыбкой, но словами выражая всю серьезность своего отношения, добила всех: — Да, я люблю Они-саму и никогда не скрывала этого! В отличии от тебя, что не может сама это признать! И все равно, как бы слова Миюки не были правдивы, сколько бы она не привела впоследствии аргументов, для Эрики в ее нынешнем состоянии это точно не был ответ. И если там, в воде**, среди девушек, Миюки смогла ввести в заблуждение почти всех, то вряд ли бы ей удалось это сделать с Эрикой. И, пока Тацуя не успел вмешаться, его одноклассница сказала то, что точно не следовало говорить: — Ха, любишь как брата? Это ты не хочешь признать, что ваши отношения уже далеко вышли за рамки обычной сестры и брата. И, не давая никому высказаться, хотя может и понимая, что она говорит, резко продолжила: — Но ты все равно желаешь большего, разве не так, Миюки-тян? И, несмотря на эту ссору, а может и именно благодаря ей, Эрика так и не смогла грубо обратиться к девушке и, осознанно или нет, назвала ее Миюки-тян. — Все, хватит! Вы зашли слишком далеко. Да, возможно, сестра обидится, что он так резко отсчитал и ее, но сейчас у Тацуи не было выбора: следовало улучшать положение любыми методами. Вот только девушки уже были не в том состоянии, чтобы так безропотно сдаться. И хотя сейчас в Миюки говорила, любовь брата и еще самой ей непонятное чувство, она извинилась, но как-то странно — Простите меня, но я… Запнувшись и наконец покраснев, то ли от того, что говорила Эрики, то ли от слов, что были произнесены в ее адрес, Миюки вновь заморозила всех троих. -…я действительно не знаю. Онии-сама мой кровный родственник, но, пожалуй, я признаю, что наши отношения могут показаться чем-то большим, чем обычная связь брата и сестры. Не подтверждая слова Эрики и в тоже время извинившись, Миюки тем не менее показала, что понимает, отчего могли возникнуть такие слухи. Но главное — она так и не сказала роковой фразы «Ты права, Эрика», хотя, как показалось всем, в том числе и Миюки, ее нынешние слова граничили с этим признанием. И от этого Тацуя никуда не мог деться, а Мизуки, продолжая молчать, все больше погружалась в себя. — Миюки. Словно не веря в то, что она сказала, или не зная, что может сказать на ее слова, Тацуя смог только позвать ее по имени. Никто из них не знал, что теперь делать, ситуация зашла слишком далеко, и вернуть нормальную дружескую атмосферу не смог бы никто, но следовало что-то сказать. И, несмотря на то, что Онии-сама только что позвал ее, Миюки не смогла ответить, впрочем, наверно, это и не стоило делать, а парень, подобрав слова, продолжил: — Но я не вижу ничего в том, что мы так себя ведем. Я люблю Миюки, но все те люди, кто думает, что между нами есть нечто большее, чем любовь брата и сестры, не могут считаться вполне разумными личностями. Я и Миюки — кровные родственники, и даже предполагать такое о нас некрасиво. Он никого не обвинял, но с каждым новым словом голос становился все сильнее, что, надо отметить, помогло и самой Миюки. И, когда Тацуя говорил, что «даже предполагать» неправильно, она наконец смогла сама поверить в это. Может, где-то в глубине души маленькое зернышко надежды и сомнения говорило, что не все так просто, сейчас девушка успешно смогла себя убедить. И этого было достаточно, чтобы Эрика и Мизуки также пришли в себя, сбрасывая неестественное напряжение, возникшее между ними. — Да, вы правы. Прошу прощения, я, наверное, слишком много думаю. Может, она и не стала бы извиняться, но Тацуя был ее лучшим другом, опять же, именно таким она его считала, но ее слова действительно граничили с грубостью, и, понимая это, она нашла силы извиниться. Миюки в ответ на это только улыбнулась, ведь она уже попросила у всех прощение, хотя могло показаться, что вскользь, не акцентируя внимание на самом извинении. И после этого в комнате вновь воцарилось молчание, но в этот раз оно не было гнетущим, так что, сменив принудительно тему, Тацуя легко смог восстановить мир: — Наверное, нам уже пора идти. И хотя они отошли от этой темы, все равно еще некоторое время каждый из них помнил, что здесь произошло.

Божественная магия

Я всегда буду помнить тот день. Такой красивый, такой прекрасный, он — словно Бог, сошедший к нам, а его талант подобен алмазу, что сверкает для меня и днем и ночью. Его сестра, конечно невероятна, но в ее магии было столько лишнего света, тогда как его казалась идеальной. Не знаю, что заставило меня смотреть на его экзамен, может, это действительно судьба? Но даже тех секунд хватило, чтобы я поняла — вот тот, кто действительно достоин быть первоклассным волшебником. Его псионовый свет был идеально ровным, магия под его управлением становилась искусством, и не было в его действиях ни единой лишней грани. Если для перезаписи явления требовалось точное число псионов, он вкладывал их именно столько, сколько было необходимо, ни больше ни меньше; если его магия высвобождалась, она все равно была точно рассчитана им, и даже у меня, что так легко видит псионовый свет, не вышло бы лучше. В тот момент я даже не видела его время, не осознавала, сколько вот так смотрела на него, и потому никогда не смогла предположить, что он будет во втором потоке. Но это случилось! Вначале я сдерживалась, хотя сразу узнала его в первый же день нашей встречи. Но хорошо, что никто ничего не понял. А я твердила себе: «Но как такое может быть?». И там, на площадке, сразу после уроков, я не сдержалась. Была ли это месть или вспышка гнева, наверное, я так и не узнаю, но объектом столь сильных чувств стал не только он, а весь второй поток. Не давая себе времени подумать, осознать, что это лишь мои чувства, я активировала магию. И все равно он спас нас всех. Только сейчас я понимаю, что уже в тот день, у школьных ворот, я впервые впустила его в в свое сердце. Но дальше стало только хуже. Мы стали общаться, я все больше узнавала его, видела его прекрасную магию, наконец осознала свои истинные чувства, но он никак не мог ответить взаимностью. И все равно, как глупая бабочка, влюбленная дура, я цеплялась за него и не хотела думать ни о чем. Почему он не прогнал меня, не отстранился? Так продолжалось не один месяц, и лишь сегодня я могу сказать точно — он также, как и я, не мог уйти; знал, что не сможет ответить взаимностью, но и не мог отпустить, ведь, насколько это было ему позволено, он любил меня. И я снова стала счастливой. Меня уже не волновала Миюки, хотя порой я ревновала и завидовала их отношениям, с каждым днем я все больше проявляла чувств, а он плохо или хорошо отвечал мне. Мне хотелось большего. Чувства укоренялись, я уже перестала мыслить здраво, но тем не менее была счастлива и не желала что-либо менять. И сейчас, стоя в своей комнате перед зеркалом и глядя в свои глаза, я клянусь тебе: «Я всегда буду любить тебя, Тацуя-кун».

Истинные чувства

Утро, середина июля. Учеба давно закончена, дел нет, разве что сходить на тренировку, но брат и сестра уже встали. И хотя еще вчера было решено остаться дома, с привычками поспорить сложно, так что сейчас Миюки готовила чай, а Тацуя вновь настраивал свой САД, подключив к ноутбуку, что был не в лаборатории, а в его комнате. — Брат, иди! Позвав, возможно, чуть необычно и не повышая голоса, Миюки стала расставлять тарелки с бутербродами и кружки чая. Пройдя на кухню и сев на свое место, Тацуя наконец обратил внимание на сестру. Сегодня Миюки решила одеть обычные легинсы, но лучше бы она этого не делала. Не так давно, следуя за братом, сестренка стала покупать закрытые вещи, но, чтобы сохранять свою красоту и женственность, выбирала их очень тщательно. Так что сейчас вместо привычной ультракороткой юбки на ней были облегающие штаны, что прорисовывали все изгибы ее стройных ног. И более того их цвет — светло-бежевый — создавал впечатление, что она совсем без одежды. Сверху была одета майка или кофта из легкой белой ткани, облегающая и без рукавов, подчёркивающая её изысканную девичью талию, не говоря уже о груди, куда брат старался не смотреть. И хотя Тацуя был ее братом и давно привык к ее внешности и манере одеваться, сегодня даже он не сразу нашел, что сказать, и потому несколько секунд молча любовался сестренкой: — Выглядишь изумительно, Миюки. Выразив свое восхищение от чистого сердца, он посмотрел на ее личико, которое по своему обыкновению покраснело от его комплимента. «И что с тобой поделаешь?» Он уже знал, что чувствует к нему Миюки, и, конечно, тревожился этим фактом, но, как и прежде, искренне выражал свои чувства. Так что завтрак в этот раз начался с неловкой тишины, но уже в процессе они вновь разговорились и забыли про этот инцидент. Вот только именно сегодня у Миюки были совсем иные планы, и, заранее не накручивая себя, чтобы брат не догадался по ее сердцебиению, о чем она думает, она думала о следующем шаге. — Онии-сама, можно тебя попросить? Она могла сразу перейти к просьбе, но из-за двух факторов это было невозможно: первый — просьба была на грани приличия, и Миюки, как всякая нормальная в вопросах этики девушка, стеснялась ее произнести; второй — она просто очень сильно любила своего брата и не спросить его разрешение не смогла бы даже в мыслях. — Что такое? Но ответ и разрешение фактически были даны, и потому, набравшись смелости, она выпалила: — Мы могли бы сегодня погулять после школы? И если кто-то ожидал непристойного предложения, то пусть не разочаровываются, ведь для Миюки попросить брата о прогулке с намеком на вечернее свидание и то было уже подвигом, но останавливаться на нем она не собиралась. И он согласился: — Конечно, Миюки. Но, не видя в ее просьбе ничего такого, из-за чего она могла так разволноваться, Тацуя подумал, что ему лучше не спрашивать об этом. Посещение школы и общение с друзьями, обед и занятия прошли для родственников в обычном режиме, никакого излишнего волнения, никаких особых взглядов — ничего. Может, Миюки немного и волновалась, но даже Тацуя не был в этом уверен, а их друзья тем более не заметили ничего странного. Добравшись обратно до дома, обманув при этом всех, что день самый что ни на есть обычный, Миюки приступила к реализации плана, попросив брата дать ей полчаса, чтобы она успела переодеться. Для начала следовало надеть платье, что уже само по себе являлось мощным оружием и средством влияния на брата, так как оно могло заинтриговать даже такого стойкого человека, как Тацуя. Красивое и облегающее платье полностью закрывало грудь, прекрасно подчеркивало её талию за счет точного повторения фигуры и являло собой сочетание изысканности, эротики и целомудрия. Длина его была максимальной, но при этом, доходя до щиколоток, оно имело длинный разрез сбоку, что практически доходил до талии, оставляя совсем немного ткани на бедрах. Цвет, к слову, был практически белым, с нежно-голубым оттенком, но, если учесть материал платья, тонкий шелк, который и вносил свою главную изюминку, оно было идеальным. Посмотришь на платье прямо — видишь красивое, да необычное; но стоит взглянуть на тело под небольшим углом, как место, куда ты смотришь, чуть-чуть начинало просвечивать. Благодаря чему создатели платья добились такого эффекта, Миюки не знала, но оно могло соблазнить любого, и она понимала это. Ведь девушка, одетая в это платье, полностью демонстрировала все свое тело, при этом не допуская взгляда на самые сокровенные места, что под углом просто невозможно было рассмотреть; а если на платье смотреть прямо, то оно являлось вполне обычным. И вот она стояла и смотрела на себя в зеркале, видя, как вся эта красота словно легла на её тело, как идеально подчёркивало её юную, тонкую талию, а когда она поворачивалась, то обратила внимание, как всё-таки легко раскрывался боковой разрез, показывая изящную ножку. Не став делать прическу, лишь распустив волосы и выровняв их, Миюки прикрепила блестящую белую заколку сбоку, чтобы передние локоны не закрывали её черты лица. Заколка была единственным украшением в виде снежинки. И когда уже дело дошло до макияжа, девушка просто нанесла блеск для губ со слегка розоватым оттенком, подчёркивая их форму и делая более объёмными, и накрасила свои ресницы тушью, удлиняя их и создавая более выразительный взгляд. И напоследок, взяв в руки флакончик духов и несколько посмотрев на них, даже слегка покраснев, спрятала его в сумочку. Довольная собой, ведь в них хоть немного, но содержался афродизиак, вышла из комнаты. Она сразу начала воображать себе, как он без слов, с большим восхищением смотрит на неё, как плавной, скользящей походкой приближается к ней, осторожно обвивает её талию руками и тихо и нежно шепчет её имя прямо в приоткрытые губки… После такого лицо Миюки залилось краской, а грёзы прервались, так и не окончившись, и, чтобы привести в чувства себя, мечтательница начала аккуратно шлёпать себя по щекам двумя ладонями, тихо-тихо восторженно взвизгнув: «Ай, о чём я сейчас думаю! Не сейчас, рано ещё!» Таким образом успокаивая себя, девушка чуть постояла в коридоре, унимая своё сердцебиение и волнение, и вот, когда она облегченно вздохнула и проверила вновь себя, стала выходить в зал, где и должен был ожидать их встречи Тацуя. Когда Миюки увидела его, то уже не смогла скрыть восхищения. А он стоял в половину оборота от неё, при этом поправляя воротник своей белой рубашки, и совершенно ни о чем не подозревал, хотя может и стал догадываться, но не подавал вида. Он был великолепен в своём элегантном, черном, строгом костюме, чуть облегающем его тело и смело показывающем всю его тренированную фигуру. Сразу заметив, что на него смотрят, он неспешно обернулся в сторону Миюки и замер, втягивая воздух едва приоткрытым ртом от удивления и любуясь совершенством своей младшей сестренки, — нет, девушки! — которая робко опустила взгляд на свои опущенные руки, сцепив их в замок. Повисла неловкая тишина, Миюки вновь успокаивала своё сердечко, а Тацуя не мог связать и двух слов. Вскоре он сказал: — Миюки, ты великолепна. Касаясь ее руки, отчего девушка сразу покраснела, он смог вымолвить только эти слова, показывая своим слегка удивленным и восхищенным видом даже больше, чем мог выразить словами. И видя это, зная, отчего Тацуя такой смущенный, Миюки только скромно улыбнулась, хотя и хотела кричать от восторга: — Спасибо, Онии-сама, ты тоже изумительно выглядишь. Извини, что заставила тебя долго ждать. Тацуя сам невольно улыбнулся, в такие моменты он мог погладить её по голове, но сегодня он этого не смог бы сделать, сколько ни старался: рука не поднималась. Ведь, наверное, впервые он рассматривал её не как младшую сестру, а как великолепную, красивую девушку, и подобное движение руки точно нарушило бы образ. «Миюки, что ты со мной делаешь…» С этой мыслью, взяв девушку под руку, Тацуя медленно, даже бережно, повёл её к выходу из дома. Заказав по интернету кабинку ресторана, еще свободную на этот вечер и заказав такси, парочка быстро добралась до места. Всю дорогу сохраняя молчание и почти прижавшись друг к другу, каждый думал о своем, но это совершенно им не мешало чувствовать друг друга. Расположили их на втором этаже одного из не самых шикарных заведений, но в вип-комнате, где могла поужинать только влюблённая пара или где проводилась официальная встреча с глазу на глаз. Уже не просто догадываясь, а точно зная, чего желает Миюки, Тацуя готов был встать и уйти, но… сидя с ней за одним столом, в уединении от всех посетителей, в светло-бежевой комнате со слабым освещением, и попивая красное вино, он осознал, что вечер, несмотря на такую дорогую обстановку, был по их общим меркам вполне обычным, хоть и с небольшим намеком, а значит, повода для паники нет совершенно. Они говорили почти обо всём, вспоминали многое и вместе смеялись. В один прекрасный момент Миюки попросила прощения и ненадолго отлучилась. Уже находясь в уборной комнате и подкрашивая свои губки, девушка вновь достала флакончик духов из сумочки, тот самый, который она так и не смогла использовать. Решив, что уже пора, она неуверенно брызнула себе на шейку несколько капель. Эмоции захлёстывали волной, мысли о том, что такой дорогой и любимый человек скоро будет этой ночью принадлежать ей, возбуждали и приводили в дикий восторг. А Тацуя, приготовившись к неизбежному (ведь если Миюки чего-то захотела, то ей сложно противиться) по тому, как она ведет себя, сделал вывод: «Вечер ещё не окончен и хватит ли у меня сил устоять?» Хоть они просидели здесь достаточно много и по его расчётам пора было выходить, девушка не спешила и случайно (или намеренно?) оттягивала следующий шаг. Но всему наступает предел, вот и вернувшаяся Миюки выглядела обычно и как-то в этот вечер особенно, вела себя более увереннее, а значит, пора и ему было проявлять инициативу. Но вместо того, чтобы как-то постараться сбежать, он встал и, протянув ей свою руку, пригласил на танец: — Потанцуем? Кивнув в ответ и положив свою руку на ладонь любимого, Миюки нежно улыбнулась. Музыка была тихой и спокойной, она заставляла растворяться в себе, покачиваться в такт и забывать обо всем — самая лучшая мелодия для романтических встреч и медленных танцев. Тацуя с Миюки, кружа по залу под эту мелодию сами не поняли, как еще больше увлеклись друг другом. Почти неосознанно прижав сестру к себе и все больше желая прикоснуться к ней, Тацуя провел рукой по щеке Миюки, понимая, что сейчас переходит грань, но пока не желая останавливаться. Телу становилось все жарче, сознание помутилось, и он, не удержавшись, совсем чуть-чуть приоткрыл губы. Девушка же, еще контролируя себя и наблюдая из-за опущенных ресниц, потянулась в ответ. Вот их губы оказались совсем близко, Тацуя уже чувствовал разгоряченное дыхание сестрёнки, но… — Нам, наверное, уже пора, Миюки. Положив обе руки ей на плечи, парень взглянул в её глаза, которые она постаралась спрятать, не желая показывать в них слезы или грусть. — Да, Онии-сама. Не заметить, как погрустнела Миюки, Тацуя не мог, но, сделав вид, что ничего не произошло, парень отстранился от неё с тоской и чувством вины. Домой они добирались в течение получаса, и вся дорога прошла в молчании, если не включать небольшой обмен словами о самочувствии, не холодно ли и т.д. Открыв дверь и мысленно проверив, нет ли никого рядом, немного нарушая тем самым протокол Стража, он пропустил Миюки вперед. — Ты спать? Спросив сестру, он посмотрел на часы. Было уже поздно, так что можно было уже ложиться. Несвойственно промолчав на вопрос своего брата, остановившись и встав к нему пол оборота, она посмотрела куда-то в пол. Если честно, парня такая реакция удивила, но видя, что она выглядела расстроенно, он простоял так несколько секунд. Брат понимал, что хочет от него сестра, понимал, чему она так расстроилась, но ведь они уже обсуждали это, он обещал постараться воспринимать ее по-другому, хотя и не говорил, что это будет легко. И она должна была это понимать. Тогда почему? Ответа не было. — Онии-сама… почему… Ход мыслей у Тацуи прервался, когда его позвала сестра. — …Почему ты не замечаешь, не понимаешь моих намерений? И, развернувшись лицом к брату, снимая с себя пиджак, который он накинул на неё перед выходом из ресторана, она сделала последнюю, самую отчаянную попытку. Подходя к нему, умоляюще смотря в его глаза, она шаг за шагом приближалась все ближе. А он не смог пошевелиться, немного удивлённо глядя на сестрёнку. Вот она уже подошла вплотную, посмотрела последний раз в его глаза и уже не особо уверено прижалась, боясь услышать отказ и совсем лишиться сил. Тацуя же не сделал даже движения, пока не почувствовал вновь её тепло, и лишь тогда положил свои руки ей на талию: — Миюки, — нежно шепнул Тацуя имя сестрёнки, которая замерла, чувствуя, что от волнения у неё начинают бегать мурашки. Тацуя отбросил всякие сомнения, обнял её покрепче, не желая больше притворяться и доставлять им обоим боль. Миюки любила брата, желала всем сердцем, но уже намного больше, чем брата, и это чувство просто растворяло девушку, она мечтала и грезила о том самом дне, который мог наступить сегодня, когда он наконец коснулся своими губами ее губ. _______________________________________________ * Напоминаю, что события, о которых идет речь, произошли на Турнире Девяти Школ в тот самый день, когда проходило соревнование дивизиона новичков «Код Монолита». После того, как Миюки и Тацуя сбежали к себе в номер, чтобы отдохнуть, они увидели Эрику, стоящую рядом с Мари Ватанабе и Тибой Наоцугу. Кому интересны подробности, смотрите аниме «Непутевый ученик в школе магии» или читайте Ранобе том 4. ** Речь идет о том случае, когда девушки пошли в подвальное помещение, где и располагался Онсэн. Там, сидя в теплой воде среди таких же, как она, девушек, Миюки, ответила на вопрос, что никогда не видела в Онии-саме романтического партнера. Вот только, как уже говорилось выше, Сидзуки и Хонока в это не поверили.