Линии вероятностей

Очередной день в притоне, очередной день, когда выкручивает кости и бьет по голове отходняк, и рука со вспухшими венами тянется к карману, пытаясь выцепить оттуда остатки «счастья». Нет. Неизвестно, когда удастся достать еще. Нужно экономить. Нужно выждать. Он кое-как облизывает пересохшие губы, пытаясь снова провалиться в милосердное забытье, давно заменившее ему сон. Там тоже не было проблем. Там была чернота, спокойная и давящая. Но не так, как доза. В последний раз его откачала Лэсси – девчонка с соседней лежанки, заметив, что Дориан перестал дышать, приняв. Было страшно до дикости, но ломка уже начиналась, напоминая о себе. В притоне тихо, темно. Тихое бормотание из другого угла – не разобрать, кто и что говорит. Да и не важно. Тут пахнет немытыми телами, мочой, дерьмом и блевотиной, но эти запахи заглушает табачная и конопляная вонь. Тут никогда не проветривают – окна забиты, не пропуская свет. Так проще всем. Не видеть друг друга и себя. Тут нет зеркал. Да и практически ничего нет. Тут есть свой угол, лежак и… все. Даже нет права на безопасность. Нет права на уединение. Но тут можно спать. И больше идти некуда. Мерзкая атмосфера подталкивает под руку: «прими-прими-прими»… Он снова облизывается, поднимается на руках. Дойти бы до кухни, сунуть голову под раздолбанный кран. Пить… Все меняется мгновенно. Тяжелая духота разбавляется теплым суховеем, глотком свежего воздуха. Дориан кое-как открывает глаза – посмотреть, кто зашел и уже не отвел взгляда. Не мог. Этого человека он видел впервые. Парень, на вид не старше самого Дориана. Простое лицо, простая, даже изношенная и дешевенькая одежка – запыленные кроссовки, потрепанные по низу и коленям джинсы, серая толстовка из-под которой провокационно торчит подол ярко-оранжевой майки. Светлые, чистые глаза, легкая улыбка и рыжие волосы горят огнем, разбивая серость притона… нет, показалось. Дориан замирает. Что-то странное в этом парне. Странное, нездешнее. Внешне такой обычный, такой непримечательный. Сотни таких бродят по улицам. Десятки обитают в таких вот притонах. Но он чужой. Другой. И хочется, хочется потянуться. И страшно обжечься. Страшно протянуть руку к пляшущему пламени. А рыжий аккуратно проходится по комнате, умудряясь не наступать ни на одно спящее или просто вдупляющее в пространство тело. Добирается до кровати – единственная мебель тут. Хозяина притона. Летца. Останавливается, будит его. Тихо что-то ему говорит. Хозяин отвечает, встает, потягиваясь. Летц выглядит лучше многих тут. Он не трогает «тяжесть». Ему хватает гашиша. Летц скрывается в туалете, выходит оттуда, протягивает сверток рыжему. Кивок благодарности, улыбка. «Сочтемся», - говорит Летц. Дориану не слышно, он угадывает по движению губ. Рыжий разворачивается уходить, унося с собой огонь, унося с собой этот свет. Он чужой и это пугает, заставляя забиваться в угол, словно таракан под ванну, когда включают свет. Он горит, горит огнем. Почему никто не замечает? Почему никто не реагирует? Дориан не двигается, пока не закрывается в коридоре дверь. И наваливается дикое ощущение потери. Страшное, давящее, чудовищное. Он упустил что-то, упустил и теперь… Дориан подрывается, падает, не успевая выставить ослабевшие руки, и встречается лицом с полом. Срывается, бежит, вылетает в подъезд. Замирает. Что он делает? Пальцы сжимаются поверх кармана. Тяжело сглотнуть. Во рту пересохло, першит и давит в груди. Хлопок подъездной двери. Дориан бегом, падая и поднимаясь, скатывается с лестницы, вылетает следом на улицу и чуть ли не нос к носу сталкивается с рыжим. Он выше. И не такой уж и ободранный, как показалось Дориану сначала. Сильный, гибкий… Уличный кот, а не сторчавшийся нарик. - Привет, мя Кез звать, - рыжий протягивает руку отшатнувшемуся Дориану и парню кажется, что светло-серые глаза сейчас читают его душу. Жутко до трясущихся коленей. Жутко до дикости. Нужно бежать обратно. В притон, свернуться на своей лежанке… - Курт, - пальцы рыжего обжигающе горячие, рукопожатие крепкое. Нужно вывернуть руку и смываться. Нельзя соваться к огню. Этого человека не должно существовать – этот человек слишком реальный. Слишком живой. Все в нем «слишком». - Как Кобейн, ага? - Ага, - он снова облизывает пересохшие губы. Зачем, зачем он пошел за рыжим? Чего хотел добиться? Он снова тяжело сглатывает и тут же заходится кашлем, тяжелым, страшным. Рыжий не отстраняется. Горячие пальцы обжигают даже через ткань кофты, поддерживая под локоть. И горячо спине. Рука ложится на спину. Дориан отмахивается, пытается жестами показать, что не поперхнулся… Кровь капает на асфальт вместе с плевком мокроты. Дориан судорожно вдыхает – впервые за последнее время полной грудью, распрямляется. В голове тяжело. Странно. Он ничего сейчас не принимал, был «чист», но ощущение потерянного времени преследует его, не отпускает. Он опасливо вдыхает полной грудью снова и не слышит бульканья. Не слышит хрипов. - Э, паря, лечиться те нада, ага, - сочувственно произносит рыжий, выпуская его локоть и убирая руку со спины. Нагревшуюся прикосновениями кожу моментально кусает прохладный ночной ветер. - Я в порядке, - бурчит недовольно, больше по привычке, отходя на шаг. - Ага, я слышу, - хмыкает рыжий, пожимает плечами, - Ты чёт хотел? - Я… «Что я хотел? Ничего. Просто…». Дориан тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, понять. - Нет, я шел по делам. Своим. - Ага. Ну, бывай тада, - рыжий машет рукой, уходит и в этот раз Дориан его не преследует. Стоит, смотрит, как человек, назвавшийся Кезом проходит по улице, скрывается за поворотом. Пальцы снова сжимаются поверх кармана, нащупывая пакетик. Дориан вздрагивает. Достает из кармана чужой сверток. Не тот, который у него был. «Ч..что?!». Трясущимися руками разворачивает, непонимающе уставившись на «плюху». Где героин?! - Сука… - шипит он в ночь. Подорвался последовать за рыжим вором, бегом добрался до угла, но, разумеется, там уже никого не было. Ублюдок!

***

Кез щелкнул зажигалкой, и пламя через пару секунд переместилось ему на ладонь, сворачиваясь маленькой птичкой. Достав из кармана толстовки маленький бумажный конверт-сверток, маг кинул его огню, следя за тем, как обугливается бумага, потом чадит фольга и исчезает с мерзким шипением порошок. «Сорь, паря». Маг не одобрял «тормоза» - наркотики тяжелые, наркотики, не дающие лучшего восприятия, заглушащие даже основы. Не одобрял, но обычно не отбирал. Вот только в этот порошок намешали слишком много дерьма даже для здорового. А парнишке с его раком лучше не заканчивать жизнь этим вечером. Ведь была одна линия. Тоненькая, едва заметная, но была. Длинная. У него был шанс, если не сожрет эту дрянь. Кез не мог его вылечить. Тут нужен был Мастер Жизни и многочасовой ритуал, а не секундное касание, но мог слегка скрыть симптомы, притормозить развитие. «Живи, паря. Вырви свой шанс. Он у тебя есть».