Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

«Наверно, так уж повелось от века, В народе говорится иногда, Что где-то есть порой у человека Далекая, счастливая звезда. А коль звезда по небу покатилась, В глубокой тьме прочерчивая след, То где-то, значит, жизнь остановилась И что кого-то в мире больше нет». Э. Асадов

      — Мира, узнай про задание, пожалуйста, и давай выполним его, пока не наступило время похода на Дерадикон, — сказала целительнице Чарми, направившись в сторону потока. Там, на краю поста стражи асмодиан, поднятого на значительное возвышение, обычно группировались воины, готовящиеся отправиться в опасное путешествие по Оку Тиамаранты. Делились впечатлениями перед очередной вылазкой, мерялись силой и совершали необходимые приготовления: использовали свитки, повышающие мастерство, получали полезные в бою усиления от целителей и чародеев и прочее.       Пепельноволосая лекарка, которая только вышла из телепорта, мило улыбнулась местным стражникам и лукаво прищурилась, получив указание Чарми. В последнее время забота друзей стала еще заметнее, и Мира с восторгом её принимала, наконец-то почувствовав всю прелесть возможности просто быть собой.       Она всегда считала себя абсолютно бесполезной единицей отряда, понимая, что до уровня боевого мастерства друзей ей еще очень далеко. И очень боялась, что в один прекрасный момент в их окружении появится грамотный целитель, который с лёгкостью заменит неумеху-Миру… Сейчас же у девушки открылись глаза на то, что, будь она даже сугубо боевой лекаркой, развивающей не целительские, а атакующие умения, что означало оставить отряд без исцеляющего прикрытия — все равно друзья хотели видеть рядом только её. Это осознание окутывало сердце теплом и, к удивлению, стимулировало её расти и развиваться дальше.       Чтобы не подвести своих, Мира (уже без всякого принуждения и нудных уговоров Валлийца) пыталась всячески соответствовать своей целительской роли. Например, стала копить средства на приличные доспехи, понимая, что в бою от её жизни зависит существование отряда. Или с присущей девушке любознательностью перенимала опыт других лекарей, хотя Чарми откровенно изумлялась тому, что лекарка не считает зазорным для себя спросить у коллеги, как лучше применять те или иные умения. Целители вообще были довольно вредными и ревностными личностями, старательно подчеркивающими свою уникальность, важность в отряде и ненавидевшими любую критику. Мира же, напротив, с охотой училась всему новому, и всегда честно признавала перед другими целителями, что ей еще далеко до истинных вершин мастерства.       Впрочем, если бы мы спросили, что думают по поводу целительских навыков пепельноволосой лекарки Чармин и Валлиец, то очень удивились бы. Ни чародей, ни волшебница не понимали Миру, когда она принималась уничижительно отзываться о своих умениях. Они убедились уже давно, что, когда рядом находится их любимая целительница, то их отряд способен творить чудеса в любом посильном сражении. И некий недостаток техники Мире с лихвой восполняет искреннее желание — даже жажда — спасти и исцелить раненого или подвергшегося чарам товарища.       А лекарка всегда просила прощения, принимая на себя вину за любое поражение, каждую отправку союзника или друзей на кибелиск. Чего скрывать, такое случалось чаще, чем хотелось бы, но далеко не всегда это происходило по недосмотру или плохой работе целителя. Все попытки Чарми и Валлийца обратить внимание Миры на то, что в пылу сражения случается всякое, очень часто воин сам виноват в своей смерти, и у дамагеров ошибки случаются, и командир отряда не всегда правильно оценивает ситуацию — да даже разница в экипировке играет в бою нешуточную роль! — разбивались о воистину ослиное упрямство девушки:       «Я недохилка, и никакие доводы меня в этом не переубедят», — смеялась она, и часами пропадала в обществе дизайнеров модной одежды или на аукционе, подбирая наряды и головные уборы. В последнее время целительница стала увлекаться красивыми кольчужками от модельеров и уделять много внимания своей внешности. Собственно, это было еще одной причиной того, что Мира считала себя недоучкой. Но с улыбкой признавала, что сие занятие гораздо интереснее, чем без конца штудировать пыльные фолианты по различным техникам поведения в бою и пытаться вывести формулу их применения на практике.       Целительница слишком много времени была зажата самой собой в определенные рамки, и только сейчас смогла наконец позволить себе от души флиртовать и шутить, веселиться и развлекаться, увлекать друзей забавными разговорами и заводить новые знакомства. Девушка будто бы расцвела, искренне наслаждаясь новой жизнью, в которой, незаметно для себя и не без ненавязчивой помощи Чарми с Валлийцем, она становилась все лучшим боевым целителем.       Нужное Мире задание можно было получить у сурового командира гарнизона, заметно подтянувшегося в присутствии красотки-целительницы.       — Так вы говорите, командование предлагает истребить драканов, взамен чего обещает наградить медалью, — важно заключила Мира, что никак не вязалось с её легкомысленным обликом. Новая кольчуга поражала откровенностью вырезов, сделанных подчас в самых неожиданных местах. Впрочем, приглядевшись, становилось ясно, что стратегические вершины и выпуклости полностью прикрыты, а кажущаяся оголенность — всего лишь плод фантазии разработавшего костюм дизайнера. Но целительнице весьма нравился первоначальный эффект, производимый оригинальным костюмом.       Воин хмыкнул и лихо взмахнул рукой:       — Так точно. И дополнительная награда от моих ребят будет. Распоясались, твари, слов нет! Прохода не дают, сундуки с сокровищами прячут — самое время показать им, кто здесь диктует условия и устанавливает правила.       — А какие требуются доказательства?       Целительница, все так же лучезарно улыбаясь, послала собеседнику внимательный взгляд. Задание, хотя и выглядело простым, на самом деле было сопряжено с определенными трудностями: воевать с балаурами на территории, к которой имеют доступ враги — то еще удовольствие. Особенно, когда в пылу схватки с драканами на тебя со спины налетают белокрылые. Поэтому очень важно было выяснить все заранее, во избежание совершенно лишних недоразумений.       — Кольца силы. Балауры носят их на правой руке, как браслеты. Десять штук, — командир, привыкший командовать, изъяснялся короткими рублеными фразами.       Лекарка незаметно поморщилась. Возиться с поверженными чудищами, снимая с них эти самые кольца, когда в любую секунду ожидаешь нападения элийцев! Ну да ладно, друзья обещали помочь, хотя они сами это задание давно выполнили. А где была при этом она сама, кстати? Да, хороший вопрос. Вроде, подбирала себе еще один новый костюм. Или примеряла головные уборы? Чарми вчера в непринужденной беседе среди легионеров съязвила, что удивлена тем, как кто-то весьма помешанный на тряпках ухитряется оставаться полезным отряду. Увлечение Миры красивой одеждой давно успело стать предметом для бесконечных шуток и подколок со стороны товарищей.       Поняв, что фатально задумалась, уставившись в одну точку под недоуменным взглядом капитана стражи, девушка кивнула, подтверждая, что принимает условия, и спешно отправилась к друзьям, пока Чарми не заметила её отсутствия. Валлиец как раз закончил разделывать на дуэли одного весьма самоуверенного убийцу, и лихо закинул за спину новый посох, принимая традиционный поклон от поверженного противника. Злобное шипение того он великодушно не заметил, красноречиво повернувшись к убийце спиной, и встретил Миру теплым приветствием:       — Дай-ка я тебя обниму! Новый костюм? Кто бы мог подумать, что эти раскрашенные железяки могут так потрясающе выглядеть.       Волшебница фыркнула, придирчивым взглядом оценивая красочные «прорехи» на платье подруги и саму целительницу, тактически выставившую ножку для усиления эффекта:       — Надо же, и почему восхищение перед лекарем растет по мере того, как уменьшается длина её юбки?       — Возможно, это еще один отвлекающий маневр для врага? — доверительно улыбаясь, сообщил чародей, и все трое расхохотались.       Да уж, хорошая шутка. Трудно было представить, чтобы в бою элиец или балаур мог споткнуться, увидев перед собой неземную красоту противника, и тем смешнее было нарисовать подобную картинку в своем воображении.       — Ладно, поехали, — скомандовала Чарми и первой пронеслась на крыльях, пытаясь залететь в воздушный поток, ведущий к местам обитания балауров. Мимо! Спустя долю секунды снизу раздались проклятия в адрес криворуких магов, намагичивших этот паскудный поток слишком высоко, что создавало постоянные неудобства для даэвов, не отличающихся высоким ростом.       Целительница хихикнула: уж больно потешно Чарми потрясала кулачком и призывала на голову провинившихся магов всяческие кары. Валлиец, прыгнувший в поток сразу за волшебницей, и стремительно улетевший, просигналил по общей мыслесвязи отряда, что разведает обстановку на месте приземления, раз уж «девушки изволят карусели разводить». Мира дождалась, пока Чарми появится из портала, вновь перенесшего её на высокий портик, и вдумчиво приготовилась к прыжку. Оконфузиться перед другими воинами, которые весьма заинтересовались небольшим происшествием — еще бы, после таких воплей! — и с любопытством наблюдали, что же произойдет дальше, девушке не хотелось. Но поток и в самом деле был «крепким орешком», особенно для лекарки, никогда не обладавшей эквилибристическими талантами.       — Дорогая, — произнесла Мира, обращаясь к подруге, — Раз уж ты с первого раза в поток не попала, мне здесь точно предстоит кружение на полчаса. Может, ну его, это задание?       — Не надейся! Будем страдать вместе. Я, кстати, еще не все высказала в адрес авторов сего чуда природы, что имею шанс исправить, — Чарми, гордо задрав голову, прошествовала на исходную позицию.       Лишь для целительницы смешинки самоиронии, прыгавшие в глазах волшебницы, не были секретом. Остальные даэвы смотрели вслед магине с уважением и опаской — взрывной темперамент и отсутствие, как им казалось, чувства юмора не позволяли отпускать в адрес Чарми шуточки или — Айон упаси! — смеяться над ней. Мира снисходительно подумала, что они действительно плохо знают волшебницу, несмотря на то, что многие из этих даэвов не единожды участвовали вместе с ней в вылазках, походах и опасных стычках. Девушка же отчетливо видела, насколько её подруга умна и иронична, понимала её шутки и открыто веселилась в комические моменты, подобные этому, не боясь задеть или обидеть Чарми. Та сама была любительницей потешаться над собой и другими. Но перед всем миром волшебница успешно скрывалась под маской «железной леди», неспособной, впрочем, обмануть близких друзей. А вспышки гнева, которыми она их так часто баловала, пепельноволосую лекарку попросту забавляли, как одно из проявлений многогранного характера подруги. Каждый имеет право быть собой, ведь неизменно есть кто-то рядом, кто искренне восхищается этим.       Действуя почти машинально, Мира распахнула крылья и — о чудо! — безошибочно попала в поток, вслед за отправившейся секундой раньше в полет Чарми. Она задумалась, и, возможно, именно поэтому выполнить заведомо сложное для себя действие оказалось непростительно легко.       После размышлений о волшебнице мысли целительницы обратились к недавнему поступку Чарми и Валлийца, отчего на сердце отчетливо потеплело. Целительница не ожидала, что волшебница и чародей потащатся в неведомые дали, разыщут её даже в маленькой избушке, затерянной среди багряных крон Маннигела. Суровый мир воинов-даэвов был чужд подобной романтике: мысли и чувства почти полностью занимала война, нескончаемая и слишком привычная, чтобы разменивать её на иные ценности. Сегодняшний соратник быстро мог стать вчерашним, без труда и ненужных внутренних терзаний смениться новым даэвом, с которым стоишь плечом к плечу в бою. Поэтому для лекарки было особенно важным увидеть друзей на пороге своего временного обиталища — она даже не задумывалась, насколько, пока это не произошло.       …Чарми весело щебетала, рассказывая последние новости, пока Валлиец очаровывал старушку Вернанди. Мира радостно металась из угла в угол, пытаясь приготовить чудесный отвар по старинному рецепту матушки, но у нее почему-то все валилось из рук. На лице помимо воли расплывалась широкая улыбка, а прежние уныние и отчаяние казались далёкими, словно сон.       — Садись, девка, не мельтеши, — ровно сказала Вернанди, и целительница с удивлением заметила, что, пока она бестолково бегала по комнате, матушка успела и угощение приготовить, и отвар по чашкам разлить. Мира, слегка сконфуженная, опустилась на стул рядом с ней.       — Хорошие друзья у тебя, — внезапно сказала колдунья, и в глазах её мелькнуло нечто вроде тихой грусти, необъяснимо не вязавшейся со смыслом слов.       — Благодарим за столь высокую оценку, — отозвалась волшебница. — У вас чудесная воспитанница, и мы очень рады нашей дружбе.       — Мира, ты что, покраснела? — не преминул заметить Валлиец, лукаво подмигивая целительнице.       — Захвалили же, разбалуете, — предостерегла девушка строго, но вид у нее был весьма довольный. Щечки действительно раскраснелись от неожиданной похвалы.       Волшебница пытливо посмотрела на нее и, казалось, осталась довольной увиденным. Она деликатно отхлебнула дымящееся варево и прокомментировала высказывание целительницы в излюбленном ироничном ключе:       — Предлагаю, выражаясь словами Миры, продолжить наше взаимное баловство в привычном для нас мире воинов. Здесь, конечно, чудесная природа, так пустынно и спокойно…       — Темно по ночам, — подхватил Валлиец, — как в балаурской з…       Он внезапно осекся, почувствовав, как в ребра с силой воткнулся острый локоток Чарми.       — Эй, я хотел сказать: «как в затерянной сокровищнице»! Ну же, балаурской! — возмущенно запротестовал чародей, но ни Чарми, ни Миру не обманул нарочито обиженный тон.       — Уже все поняли, что именно ты пытался до нас донести, — фыркнула Чарми.       — Вал, я так соскучилась по твоим хохмам, — хихикнула Мира.       В глазах у чародея заискрились лукавинки. В который раз он успешно разыграл девушек, играя на их истинно женском стремлении приучить мужчину к необходимым, по их мнению, правилам поведения в обществе. Это значит, не ругаться, особенно грязно, не произносить слов, вполне безобидных по сути, но оскорбляющих нежный слух девушек. Не сморкаться, не совершать неприличных жестов и еще тысячу вещей… Неужели женщины действительно считают мужчин настолько твердолобыми существами? Валлийцу и в голову не могло придти, чтобы совершить нечто, изложенное выше и отнесенное к разряду неприличного, в присутствии женщин, какими бы суровыми воинами они себя не мнили. Но подруги почему-то считали, что безукоризненно-вежливое поведение чародея — целиком и полностью их заслуга. Что, в ответ, становилось поводом для бесчисленных шуток Вала, подобных этой.       Волшебница, подумав, что в глазах постороннего они, должно быть, выглядят странно, если не дико, и поспешно послала просящий прощения взгляд в адрес Вернанди. Но старушка ничуть не рассердилась, напротив, она вполне дружелюбно улыбалась, наблюдая за пикировкой.       — Так что, возвращаемся домой? — внезапно переходя от улыбок к делу, спросила волшебница.       Мира вздрогнула — настолько резким ей показался переход. Не неприятным, нет. Ошарашило догадкой, что их приятельские отношения в действительности стали чем-то большим, ведь понимание этого не приходит, когда все гладко, лишь когда стоишь на краю. Неужели она действительно нужна друзьям настолько, что те решились бросить все важные дела, чтобы вернуть строптивую целительницу в привычный мир? Это было приятно, очень. И говорило о многом.       — Понимаю, какое потрясение тебе пришлось пережить, — мягко сказала Чарми, убедившись, что Мира не готова ответить на заданный вопрос. — Мы беспокоились за тебя, планировали как-то поддержать, поговорить, успокоить. А когда ты без предупреждения вдруг исчезла в неведомом направлении, стали искать…       — И первой прийти сюда додумалась именно Чарми, — подчеркнул Вал, после чего принялся возвращать беседе прежний непринужденный тон — как умел: — Я бы еще долго орошал слезами покинутый диван в твоем доме, брошенные на произвол баночки исцеления и вечно теряющиеся шарфики с перчатками.       — Мои фиоры! — воскликнула вдруг Мира, округляя глаза в тревоге за любимые цветы в горшках, расставленные по всему домику.       — Политы! — громким хором отозвались волшебница и чародей.       Вернанди, краем уха прислушивавшаяся к разговору, вздрогнула от раздавшегося вдруг веселого хохота всех троих. «Ах, молодость, молодость, — подумалось ей, — какая же все-таки прекрасная пора». Она подобралась в кресле, готовясь к новому расставанию со своей воспитанницей, хотя Мира пока не ответила согласием на предложение вернуться. Старой колдунье не нужно было применять магию, чтобы понять неотвратимость этого, даже без слов.