Мнимое супружество.

Сесиль оказалась ловкой и расторопной девушкой, любящей поболтать. Я охотно отвечала на вопросы, которыми она засыпала меня, — об Англии, об укладе жизни, принятом там, о погоде на туманном Альбионе. — Простите, мадам, если я позволю себе какую-нибудь оплошность — я впервые прислуживаю такой знатной даме, — извиняющимся тоном произнесла горничная, заметив, что я немного рассеяна. — Ничего страшного, — я тепло улыбнулась ей, умолчав, однако, о том, что еще месяц назад была обычной гувернанткой в богатом доме и совсем не разбираюсь в том, как должно прислуживать титулованным особам. — Месье Рочестер сказал, что вечером вы идете на прием. Какие драгоценности вы желаете надеть? — она распахнула передо мной шкатулку, которую муж собственноручно принес несколько часов назад в мою спальню, и ахнула: — Какая красота, mon dieu! Я в замешательстве посмотрела на девушку. Она приняла мой взгляд за упрек, поспешно захлопнула крышку и опустила глаза. — Простите мне мою несдержанность, мадам, такое больше не повторится. — Идите, Сесиль, вы свободны, — как можно спокойнее произнесла я, и она удалилась, напоследок присев в изящном реверансе. Когда за горничной закрылась дверь, я в изнеможении откинулась на спинку стула. Я понятия не имела, какие драгоценности будут уместны на ужине в светском обществе. Жемчуг? Бриллианты? Я снова откинула крышку шкатулки и начала неторопливо перебирать разнообразные золотые кольца, тонкого плетения цепочки, роскошные кулоны, пропустила между пальцами длинную нить розового жемчуга… Возможно, я так и просидела бы до самой ночи, не в силах ничего выбрать, если бы в комнату не вошел мистер Рочестер. Он сразу понял, что меня тревожит, и, рассмеявшись, подошел ближе. — Так-так, миссис Рочестер, мне кажется, я знаю, чем могу вам помочь. Он быстро выбрал несколько простых, но вместе с тем изящных колец, надел мне на шею золотую цепочку с кулоном в форме листа лилии, на котором каплей застыла овальная жемчужина, и украсил мои запястья тремя браслетами, которые удивительно гармонировали между собой и очень шли к моему наряду — нежно-розовому платью из узорчатого шелка, строгому и вместе с тем невероятно элегантному. — Ты прекрасна, моя Дженет, — с удовлетворением отметил Эдвард, оглядывая меня с ног до головы. С самого детства я считала себя дурнушкой, но тут я согласилась с ним. Действительно, из зеркала на меня смотрела благородная дама, которую, встреть я ее в гостиной Торнфилдхолла или в каком-то другом месте, посчитала бы невероятно изысканной. — Коляска ждет нас у крыльца, Джен, — поторопил меня муж, и мы спустились вниз. Сесиль, встретившаяся нам по дороге, восторженно ахнула и заверила меня, что я удивительно хороша и наверняка затмлю всех на приеме. — Эта девушка так мила, — заметила я, когда мы выехали за ворота. Мистер Рочестер пожал плечами. — Главное, чтобы она хорошо исполняла свою работу. Мне ее порекомендовала экономка, которая присматривает за домом во время моего отъезда. Сесиль приходится ей дальней родственницей. Я кивнула и стала рассматривать маленький городок, проплывающий за окном коляски. Старые улочки с булыжными мостовыми и цветочным убранством фасадов словно сошли со старинных гравюр. Дневная жара сменилась вечерней прохладой, и легкие сумерки, окутывающие город, придавали ему вид несколько нереальный, но вместе с тем завораживающий. Я пообещала себе, что завтра же утром сделаю несколько набросков этого чудесного места. Коляска остановилась около роскошной виллы, выстроенной в античном стиле, подъездная аллея к которой была украшена разноцветными фонариками. В глубине сада виднелись беседки, такие изящные, что казались сделанными из тонкого кружева, вдоль посыпанных гравием дорожек располагались мраморные скамьи, а около крыльца искрился брызгами фонтан. — Как красиво, — прошептала я мужу, когда он помогал мне выйти из экипажа. — Внутреннее убранство еще великолепней, — проговорил он, склоняясь ко мне. — И здесь всегда собирается самое утонченное общество. Мистер Рочестер оказался прав — такой роскоши я не видела еще никогда. Холл сверкал тысячей огней, отражающихся в массивных зеркалах в золоченых рамах и начищенном до блеска паркете, белоснежная лестница двумя широкими крыльями поднималась на второй этаж. Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы скрыть волнение, и рука об руку с мистером Рочестером прошла в гостиную, двери которой были приветственно распахнуты. Навстречу нам уже спешила мадам Бернар. — А, вот и вы! — она обернулась к гостям и громко произнесла: — Позвольте представить вам, дамы и господа, месье и мадам Рочестер. Они только что прибыли из Англии и заглянули к нам на огонек. Эдвард отвесил весьма светский и чуть небрежный поклон, я слегка склонила голову в приветствии и обвела взглядом присутствующих. В основном здесь были люди среднего возраста, но было и несколько молодых барышень в пышных и ярких нарядах, чей непосредственный и звонкий смех то и дело разносился по комнате. — Здесь вы можете вести себя свободнее, Джен, нравы тут несколько проще, чем в Англии, — проговорил мне на ухо супруг, обнимая за талию и увлекая в глубину гостиной. Усадив меня на диван, он принес мне бокал шампанского, который взял с буфета, стоящего около распахнутого в сад окна. — Как вам здесь нравится? — произнес он, слегка отпивая из своего бокала. — Я еще не разобралась, — осторожно ответила я. Мне казалось, что я была одновременно и восхищена, и оглушена происходящим. — Все здесь ново для меня и, кроме мадам и месье Бернар, я ни с кем не знакома. — Вы познакомитесь за ужином. Ваше милое личико уже привлекло любопытные взгляды собравшихся здесь, а кроме того, я так долго находился в статусе холостяка, что многие жаждут узнать о вас как можно больше. Я вспыхнула. — Не думаю, что смогу удовлетворить их любопытство. Я не привыкла рассказывать о подробностях своей личной жизни незнакомым людям. — Достаточно нескольких учтивых фраз, Дженет. И не стоит бояться — разговор не пойдет дальше обычной светской болтовни. — Я не боюсь, я… — я не знала, что сказать. — Позвольте, мистер Рочестер, я побуду здесь в качестве наблюдателя. Как в Торнфилде. — Увы, вам не удастся отсидеться за портьерой, — улыбнулся муж. — Вы теперь моя жена, и должны следовать установленным правилам. За ужином действительно царила легкая и непринужденная обстановка. Украдкой наблюдая за гостями, я успокоилась — мои манеры и умение держаться были вполне уместны здесь и одобрены присутствующими. То и дело то одна дама, то другая обращались ко мне с вопросами относительно нашего с Эдвардом путешествия, спрашивали о том, как мы разместились здесь, нравится ли мне дом, в котором мы поселились, восхищались моим беглым французским. Мало-помалу я окончательно пришла в себя и даже вступила в спор о превосходстве французской живописи над английской, который затеял мой сосед по столу, и мягко убедила его в том, что каждое направление имеет свои несомненные достоинства, но и не лишено определенных недостатков. Тут мистер Рочестер произнес: — Моя жена великолепно рисует и прекрасно разбирается в искусстве. Мадам Бернар чуть не захлопала в ладоши от восторга. — Как чудесно! Вы ведь напишете мой портрет, моя дорогая? — Конечно, если вас не затруднит мне позировать, — с улыбкой ответила я. После ужина мы снова вернулись в гостиную, где Эдвард исполнил несколько арий. Ему аккомпанировала молодая барышня, которая оказалась отличной музыкантшей и даже спела дуэтом с моим мужем. Я же оказалась в так любимой мной роли наблюдателя и с упоением слушала его исполнение, зная, что он поет только для меня. Несомненно, вечер удался. Я пребывала в самом радужном расположении духа и мистер Рочестер казался очень довольным. — Моя Дженет, моя маленькая английская девочка, — говорил он мне, когда мы возвращались домой. — Сегодня ты сверкала, словно бриллиант. Я неустанно любовался и восхищался тобой, и благодарил Бога за то, что он послал мне такое сокровище. Я смущенно опустила ресницы. — Не преувеличивайте, сэр, я всего лишь ваша скромная гувернантка. — Глупости, Дженет! Разве ты сама еще не поняла, что врожденное благородство твоей натуры, аристократические черты лица, строгие и вместе с тем простые манеры выделяют тебя в любом обществе и возносят на недостижимый для многих пьедестал? — Мне кажется, вы судите обо мне предвзято, — улыбнулась я. — Несомненно, ведь я люблю тебя всей душой, — пылко произнес он и привлек меня к себе. — Тише, сэр, вы ведете себя сейчас не совсем разумно… — Потому что ты рядом со мной, моя фея. Твои глаза лукаво сверкают, на губах сияет обворожительная улыбка, и ты так свежа и нежна, что я просто теряю голову, — он еще теснее прижал меня к себе и требовательным поцелуем прильнул к моим губам. Впервые я ощутила в полной мере силу его страсти, безграничную и необузданную, я дрожала в его объятиях, не в силах ни пошевелиться, ни отстраниться. Но одновременно во мне просыпалось какое-то томительное желание, доселе мне незнакомое, но постепенно захватывающее все мое существо…