Проклятый лес: Рагнарок

      Где-то в Барселоне       Путь до городского кладбища они провели в полной тишине. Май, словно пьяный, брёл вперёд, не разбирая дороги. История родителей, его настоящее имя холодили спину наёмника, в то время как старое письмо неприятно обжигало ладонь. Хотя гнева не было… мужчина ничего не чувствовал. Правда, которая полдня назад казалось ему значимой, на деле оказалась обычным пережитком, гнилой частью прошлого. Ничем не примечательная судьба. Заново родившийся Орион Ривера почувствовал еще большую пустоту в своей душе — ноги и руки его стали вялыми, словно не желали подчиняться своему хозяину. Май был опустошён.       Салли и Дамиан старались тихо следовать за наёмников, дабы не мешать его немому монологу. Глядя на ссутулившуюся спину убийцы, Салли невольно сравнивала их ситуации. За годы проживания в обществе она не слышала ни одной истории спиритов, в которой было хоть что-то хорошее. Вязкая жижа страданий и ненависти сочилась с уст знакомых ей спиритов. Погибшие в муках и с сожалениями, несчастные души были обречены волочить «вторую жизнь», снедаемые собственными чувствами. Когда-то Смеющийся Джек поведал ей историю об «ином», что поддался негативу. Всё, что мог тот несчастный — это причинять близким лишь боль. В тот день Салли не захотела слушать историю до конца. — Салли…- Дамиан сбавил шаг, чтобы Май не мог их услышать, — мы можем поговорить? — Переживаешь? — догадалась девочка. — Да… я не могу поверить, что Гленн… они с папой были друзьями. Он был так добр со всеми нами. — Я не до конца понимаю, кто такие эти авгуры…- Салли поджала губки, — я не понимаю, как я можно делать людям больно и наслаждаться этим! Я не принимаю такого… просто не хочу.       Дамиан некоторое время смотрел на хмурую девочку. Затем впился глазами в наёмника. — Мама пойдёт на поправку, и это здорово. Только что дальше?       Ворота кладбища выросли перед троицей совершенно неожиданно. Май кратко пробежался по рядам могил, копаясь в памяти и вспоминая, где похоронены его родители. Мужчина провёл рукой по волосам и повернулся к детям: — Дальше я пойду один. Никуда не уходите — как только закончу, отведу вас обратно в поместье.       Май заложил руки в карманы штанов и побрёл вперёд. И снова мёртвые вокруг него. Что он будет делать, когда найдёт их могилу? Что скажет? Есть ли вообще смысл что-то говорить перед надгробием? У него нет будущего. И никогда не было — всё оборвалось тридцать шесть лет назад, перед входом в детский дом. Он должен принять решение… нет! Он уже принял его. Мысли привели его в нужное место — не примечательное надгробие с давно выцветшими именами. Всё поросло сорняками — видимо, даже местные работники не заходят так глубоко. Май подошёл в надгробию почти вплотную и положил на него руку. В этот момент будто молния пронзила всё его тело — наёмник почувствовал непередаваемую горечь. Его щёки обжигались горячими слезами, что нескончаемым потоком струились по его потрескавшимся, поджатым губам. Май упал на колени от бессилия и неизбежностью и, к своему удивлению, обнял надгробие. — Мне больно, — почти шёпотом сказал он, и с каждой секундой его голос становился всё громче, — за всю жизнь я не знал никакой радости. Не ведал и капли надежды на что-то хорошее… я вас ненавижу… вы подарили мне целый мир страданий!..       Салли и Дамиан испуганно стояли за спиной наёмника, слушая его. С каждым сказанным словом сердца детей наполнялись неприятным чувством, а в животах неприятно крутило. Дамиан вспомнил страшную картину смерти отца, висевшего в петле в их с мамой спальне. Чувство отчаяния тогда затуманила рассудок ребёнка, отчего Дамиан замкнулся в себе и долгое время не выходил из своей комнаты. Болезнь Корнелии, жизнь которой угасала на глазах собственного чада. Если бы не Матео, мальчик никогда бы не смог выйти на улицу. — Я зря родился.       Для Салли эта фраза стала фатальной. Боль в груди стала просто невыносимой, а из глаз брызнули слёзы. Девочка словно чувствовала боль наёмника — словно поток склизкой дряни, она смешалась с её собственной болью. Предательство родного дяди и муки, что она перенесла, сменялись картиной двух загнанных жизнью людей, которые не смогли выбраться из пучины и утонули в ней. Сумев при этом спасти что-то хорошее. Что-то, что они сами сотворили. Плод их любви — их сын. Салли бросилась к мужчине и обняла того со спины: — Не говори так больше! Пожалуйста… ты не можешь… не имеешь права так говорить! Они отдали всё ради тебя!.. Не сдавайся только потому, что тяжело. Ты же… взрослый…- Салли запнулась и начала утирать слёзы.       Дамиан не остался в стороне и тоже обнял его. Май чувствовал их сердцебиение, и сердце его наполнилось приятной печалью. Мужчина сжал слегка дрожащие кулаки и глубоко выдохнул. Их объятия могли длиться до бесконечности, если бы в конце концов их не достигла погоня в лице Матео с пистолетом наперевес…       Поместье Бланко, девять часов спустя       Они встали очень рано, что завершить все приготовления. Как и сказал Слендер, Маски и Джуди купили каждому официальную одежду для приёма. При этом девушка утаила ото всех свой наряд. На вопросы Хелена она лишь хитро улыбалась — по блеску в её глазах Отис понял, что дело пахнет жареным. Перед началом операции было решено позавтракать. Более того, дело дошло и до алкоголя. Несмотря на протесты Безликого и зелёного лица Энн, остальным удалось убедить Слендера немного выпить.       И как всегда, чутьё не подвело Безликого. Уже через час их застолья поддавший Джефф снова начал брехать с Джейн, и дело дошло до драки. Не умеющий пить Тоби под сомнительными предлогами попытался залезть прямо на стол, чтобы станцевать, но получил смачного пинка от Натали и сломал один из стульев. В то же время время Джуди решила показать всем свой купленный костюм и заставила Хелена зардеться от стыда, а Дальвина — хохотать до колик в животе.       Уже после ужина Слендер уединился в спальном помещении на втором этаже. Внутри его уже ждали — герцог Тристан стоял прямо напротив окна, явно наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Вопреки всем людским предрассудкам, солнце могло навредить вампиру лишь в том случае, если тот несколько часов будет валяться под ним. Корни Валамира тянулись задолго до открытия Америки и даже крещения Руси. Слендер никогда не спрашивал, связан ли как-то его бывший учитель с древним королём остготов, а герцог не спешил делиться всем с учеником. — Не знаю, как и благодарить Вас, герцог Тристан. — Не стоит, юноша. Не для того я взращивал тебя, чтобы дать какому-то выскочке оборвать твою жизнь. — Вы, как всегда, прямолинейны… — Это правда никак не навредит балансу. Слышал, ты отправляешь подчинённых уничтожить безликого. Ты так уверен в них? — Каждому из этих людей я доверю свою жизнь, герцог.       Ремо Сантьяго приоткрыл дверь гостиной и украдкой посмотрел на веселящуюся компанию. Меч за его спиной слегка вибрировал, призывая мужчину поторопиться, однако Ремо и не думал слушать Орну. Хотя бы в этот раз. Улица встретила его приятным вечерним ветерком, и он решил закурить. Что ж, не самые худшие будни в его жизни. Даже несмотря на сумасшедшую девку, пытающуюся заколоть его ножом, и чудовища без лица. Немезис украдкой глядела мужчине в спину, думая о чём-то своём. Когда Сантьяго взмахами ладони поманил её к себе, она ничуть не удивилась и с ухмылкой встала рядом. — И всё ты видишь. — Плюсы говорящего меча за спиной. будешь сигаретку? — Не откажусь.       Они вместе затянулись едким дымом — жить стало чуть легче. Ремо сцепил сигарету зубами и улыбнулся Немезис: — Быстро летит время, а? — Не поспорю. Мне до смерти надоел этот город. — Поддерживаю, подруга! Я бы сейчас рванул в Венецию… м-м-м, пицца там — объедение! — Хах, поедешь в такую даль из-за пиццы?!       Сантьяго с улыбкой пожал плечами. Они постояли так ещё пять минут, после чего Нем спросила: — И что дальше? Снова используешь меч для убийства невинных? — Каждый в чём-то повинен… — Отговорки. — Расслабься, подруга. Теперь мне и самому интересно вся эта свистопляска со статуями и безумными бизнесменами. Что думаешь…- Ремо осклабился и подставил ей свой кулак, — не пора ли «Барселонскому линчевателю» создать новую легенду?       Немезис фыркнула и ударила кулак мужчины. После чего они обменялись братским рукопожатием…