Маленькое

В столовой непривычно тихо. Солдаты шушукаются, пихают соседа локтями и показывают пальцем далеко назад, в конец очереди. Разве это не сплетни, удивляются одни, выворачивают шеи, чтобы убедиться в правдивости слов. Да ты что, всамделишная правда, вон он стоит, погляди, горячо возражают другие и беззвучно ругаются, когда вилки и ножи с подноса летят на пол. Повара молча наливают в миски суп и накладывают кашу в тарелки, стараясь не выдать своего удивления. Это же надо, капитан генштаба пришёл есть в столовую к простым солдатам! — Вас пропустить?.. — неуверенно спрашивает один из солдат, не зная, как надо правильно разговаривать с капитанами, особенно такими высокими и странными. — Вам же без очереди можно. — Ни в коем случае! — разрубает тишину громким восклицанием капитан Ти Бон, глядит поверх голов на солдат, и тем кажется, что он смотрит в глаза каждому. — Я приму все тяготы солдатской жизни, чтобы облегчить ваши муки! Как могу я оставлять вас голодными, пользуясь своим положением?! Это непростительно. Дозорный должен быть сыт и здоров, — назидательно заканчивает он, и солдаты восхищённо гудят, проникнувшись благодарностью к такому доброму и благородному капитану. — Потому я возьму лишь краюху хлеба и стакан воды. Восторженное гудение сменяется просьбами забрать часть обеда — или хотя бы по ложке супа — у каждого. Ти Бон утирает слёзы краем мантии и садится за общий стол, чувствуя душевное спокойствие и насыщение, несмотря на почти пустой желудок. «Двенадцатое доброе дело за день… — запишет он потом в дневник, надёжно спрятанный под подушкой. — Поднять боевой дух и сплочённость вассалов собственным примером. В следующий раз отказаться от пищи вовсе, дабы укрепить стойкость». — Стой, Боб! — дозорный замирает в нелепой позе: одна нога поднята и согнута в колене, локти прижаты к бокам и рот открыт так широко, что туда вот-вот залетит муха. К Бобу подходит капитан Ти Бон и решительно протягивает небольшую коробку. — Что это, сэр? — удивлённо выдыхает бедняга Боб, которого сослуживцы ещё не успели предупредить о… некоторых странностях их любимого капитана. — Подарок, разумеется, — поясняет Ти Бон сурово и припечатывает: — Ты служишь под моим началом уже две недели, и я не мог не поздравить тебя с днём рождения. Передай от меня привет жене и дочери. И не налегай на выпивку, у тебя ведь проблемы с желудком… Откуда капитан знает столько про него, Боб понятия не имеет, но послушно кивает, отдаёт честь и убегает, пока неожиданный подарок у него не забрали. В казарме он честно делится огромной шоколадкой с остальными и спрашивает: «Что это такое вообще было, парни?» Ему отвечают со смехом: — Он со всеми так! Узнаёт о тебе всё, поздравляет с праздниками, спрашивает о здоровье, таскает на руках к врачам… Мы гордимся нашим капитаном. Он хоть и с причудами, но добрый и сильный. В Дозоре ему нет равных! — А как же адмиралы? — робко заикается Боб, посасывая свой кусочек шоколада. На него смотрят снисходительно. — Капитан Ти Бон лучше всех! Он непобедим и всегда следует пути Справедливости. Бобу нечего на это ответить, и он соглашается. Жене и дочери он напишет в письме: «Я служу у величайшего человека! Каждый день он делает по сотне добрых дел, пусть небольших, но обязательно полезных и приятных кому-то». А капитан Ти Бон запишет вечером в свой дневник: «Восемьдесят девятое доброе дело — поздравить рядового с днём рождения… Девяносто первое доброе дело — навестить сержанта в медпункте, он храбро сражался и получил травму… Девяносто девятое доброе дело — написать отчёт Главнокомандующему…» Ти Бон задумчиво посасывает кончик пера, смотрит на букет ромашек, что подарила ему девочка в городе, и с тёплой улыбкой выводит: «Сто раз сделать кого-нибудь счастливым».