Песнь жуков

Ласковый шепот природы был слышен и в цветущем синевою небе, и в бесконечном просторе зеленой гавани, на которой неровными пятнами была выжжена трава от палящего солнца. Мерцали вдалеке белоснежные домишки, небрежно разбросанные на изумрудном холме. Полевые цветы, затронутые горячим ветром, вяло качались из стороны в сторону, и нежно трепетали листья на ветвях тех немногих деревьев, что были рождены на этом глухом клочке природы. Жаркие лучи солнца не щадили никого, вырисовывая на лбу, под носом и вообще во всевозможных местах бисеринки пота, которые, разрастаясь, парадом ручейков стекали вниз. Дрожавшая рука небрежно размазывала их по всему лицу, и, когда легкий порыв ветерка щекотал кожу, на мгновение ощущалось некое подобие прохлады, о которой тут же забывали, возвратившись в неприятные объятия зноя. Сладкие, пестрые, густые запахи цветов, окутавших поле, насытили воздух и щекотали ноздри. Топленым золотом разливался свет по округе, сверкал в траве, в пушистых кустах, в опереньях мимо пролетавших птиц, в хрупких, тонких крыльях бабочек. Усталые ноги лениво ступали по дороге, поднимая клубы пыли и грязи, и пронзительный кашель раскалывал воздух. Золотились поля, и по их периметру четко и ровно выстроились ярко-зеленые деревья, будто бы с опаской укрывая искрившиеся просторы пшеничной глади от чужого взора. Две одинокие фигуры, скромно шедшие по выжженной местами траве, на почти босых ногах чувствуя, как сухие иголки впивались в нежную кожу, печально понурили головы. Тень разочарования легла на их лица, и они, мрачные, шествовали, держась плечом к плечу, словно боялись потерять друг друга. А причиной их уныния стало проваленное задание, с которого они, клейменные позором, возвращались. К счастью, миссия, если можно было ее так назвать, не несла за собой последствия разрухи города или любого другого населенного пункта, что входило в антураж Драгнила, который и являл собой одну из этих усталых и поникших фигур. Само задание казалось чем-то забавным, как безоговорочно считал Нацу, потому что еще никогда в своей жизни он не брался за подобное дело. Но что-то, вернее, кто-то побудил его скрепя сердце истоптать сандалии, в этот день прошедшие около одиннадцати километров, которые казались смехотворно малыми для такого путешественника, как Драгнил. Но улыбка, сопровождавшая его в начале пути и еще твердо державшаяся на его губах во время задания, к сожалению, исчезла, когда они провалили миссию. Вторая фигура, выглядевшая более измученной, чем первая, порой вздыхала, тем самым выражая всю скорбь. Бесспорно, это была Люси. Поникшая, измученная, она старалась не отставать от Нацу, хотя давалось ей это с трудом. Вечно веселый Драгнил, который, казалось, просто не имел в основе заложенных ему признаков и качеств унывать, сейчас будто бы соревновался с подругой, стараясь скрасить лицо как можно более угрюмыми и мрачными красками. Правда, делалось это и из-за раздиравшего напополам желудка, который, плача, возвещал Нацу о том, что следовало бы его заполнить. И вот, голодный и обессиленный, он просто не мог заставить себя развеселиться. — Проклятое задание, — уныло пробурчал Драгнил, ссутулившись под тяжестью бремени, которое обрушилось на него в этот злосчастный день и которое нагло заставило страдать его от невыносимых болей в животе. Палящий зной неаккуратно рисовал на коже красные пятна, а бойкие лучи солнца тем временем переливались и сверкали в зелени деревьев. В ответ на эту короткую фразу девушка лишь устало вздохнула, тем самым соглашаясь с мыслями, выскользнувшими из уст парня в порыве негодования. Беспрестанно гнездились мысли в их головах, будь то воспоминание о детстве или какое-то незначительное событие, случившееся накануне, или светлые мечты внезапно расцветали в их сознании и озаряли путь, через который они шли, дабы осуществить то, чего желали всей душой и сердцем. Или желудком, не прекращавшим урчать. — Жарко, — уныло заключила Люси, вяло стряхивая бисеринки пота со лба. Хартфелия, скорее, больше жаловалась не на саму погоду, а на то, что в течение трех часов, в которых они без остановки перебирали ногами, не стало хоть чуточку прохладнее, хотя солнце, пусть и неохотно, но стремилось к горизонту. Тишина, порой нарушаемая трескотней насекомых, мирно затаившихся в траве или бойко пролетавших мимо ушей и глаз, навевала печаль и чувство одиночества. На этой безлюдной, дикой равнине не было слышно чужих голосов людей, не говоря уже о задорном смехе и радостном пении. На фоне бесшумной степи в голове так четко рисовался контраст с оживленными и бодрыми улицами горячо любимого города. И в воображении Драгнила невольно всплывал образ Хеппи, верного друга, который не пропускал ни одной миссии, где участвовал парень. Но, видимо, сегодняшнее задание было отдельным случаем, и в голове Нацу затрепетала мысль о том, что его кот являлся неким символом удачи, как та же подкова или четырехлистный клевер. Но Хеппи в силу своих кошачьих обстоятельств, которые он счел нужным не оглашать, не смог составить компанию своим друзьям. В ответ на это Люси лишь слабо пожала плечами, а Нацу пусть и горевал, но недолго, так как понимал, что у Хеппи могут быть свои дела, и если он не желал идти с ними на миссию, то такова его воля. И вообще, Драгнил был четко уверен в том, что все это тесным образом связано с Шарли, поэтому обижаться на своего друга просто не имел права. Таким образом, Хеппи разбудил воспоминания и о старых миссиях, в которых причудливая троица творила немало как и хороших, так и плохих дел. Последнее относилось к картине разрушенных городов, которые напоминали древние развалины. Иначе и быть не могло, ибо по-другому одолеть разъяренных монстров просто не представлялось возможным. Некоторые удосуживались стрелять из глаз лазерами, вторые могли управлять чуть ли не всеми стихиями, а третьи гордились наличием у них такой способности, как левитация. И все же миссия, с которой они возвращались, не могла сравниться с теми приключениями, что подстерегали великую троицу на каждом шагу. То были эпичные бои, где воздух был пропитан запахом крови, пота и грязи, где крики боли кубарем неслись по пространству, где частыми гостями были слезы. И все же неизменным концом для троицы было одно: победа. И чувство гордости пышным бутоном расцветало в сердцах бойцов, рождая ясные и светлые улыбки. Сегодняшняя миссия вызвала лишь отвращение к себе и рисовала на бледных лицах гримасу печали и недовольства. Озорной блеск, временами сверкавший в глазах друзей, был стерт, и больше ничто не напоминало о нем, ибо его сменила мутная пелена досады, окутавшая некогда яркий и жизнерадостный взгляд. Бесконечной вереницей тянулись воспоминания в голове, и Люси, временами вздыхая, пыталась отвлечься от ноющей боли в ступнях. Мысли о проваленной миссии побудили Хартфелию вспомнить о небольшом инциденте, который случился этим утром. В одном из тех непримечательных городов, что раскинулись по Фиору, люди спешно готовились к Празднику Урожая. В это время улицы будто бы расцветали на глазах, украшенные разнообразными лентами, гирляндами и мишурой. Обилие всевозможных овощей и фруктов поражало воображение, а пряные запахи, несшиеся со всех сторон, одурманивали. Суть задания, на которое отправились Нацу и Люси, заключалась в том, что они не только должны были помочь в украшении города, но и поучаствовать в интереснейших конкурсах, как заверил заказчик. Драгнил, изголодавшись по монстрам, принял местное чучело за одного из представителей рода чудовищ и, не соображая, бросился на него, пылая огнем. В этот же момент вспыхнуло, словно огромный факел, все поле, и языки пламени весело танцевали перед народом, окрашивая их лица в кроваво-красный цвет. Благо, никто не пострадал. Но несчастных друзей с позором выгнали из поселения, надеясь больше никогда их не увидеть. Сколько не занимай себя воспоминаниями, порой больно отзывавшимися в сердце, белоснежные дома, что расположились вдали, казалось, с каждым шагом не приближались, а наоборот — убегали. Золотистая капля солнца мерно склонилась к горизонту, раскрашивая небо в алый цвет. Усталым вздохам Хартфелии бодро аккомпанировали завывания жуков, пролетавших мимо ушей и глаз с невероятной скоростью. Ветер неаккуратно поднимал жилетку Нацу, невидимыми руками устраивал на голове Люси сплошной беспорядок, старательно толкал ребят вперед, чтобы как можно быстрее они очутились дома. Тем временем вой насекомых давно блуждал в голове и звенел в ушах, и не было понятно: наяву или в сознании поют они свою монотонную, однообразную песню. Несчастный Нацу, мучившийся от болей в животе, которые ясно говорили о том, что пора бы наполнить сей сосуд чем-то съестным, ощутил неприятное покалывание в районе поясницы. Нечто побудило его подпрыгнуть на месте и сдавленно прошипеть. Он аккуратно провел сухой и вечно горячей ладонью по коже, нащупывая место укуса. Что-то противно пульсировало в районе поясницы, и Драгнил, который осторожно водил ладонью в том месте, сейчас с некой опаской подвел руку к своему лицу, разглядывая там предполагаемые пятна крови. Ровно ничего. Нацу недоверчиво глянул на свою ладонь, будто бы сомневаясь, что это вообще его часть тела. Он заметно отстал от Люси, которая съежилась то ли от гнетущих воспоминаний, что гнездились в ее голове, то ли от внезапно нахлынувшего порыва ветра. И не успел Нацу сделать и шагу, чтобы догнать свою подругу, как к несчастию обоих он с грохотом свалился на землю, поднимая огромное облако пыли. Люси поспешно обернулась, недоуменно глядя в сторону, где только что слышала шум свалившиеся туши. Нацу распластался на земле в виде морской звезды, искренне не понимая, как он мог очутиться в подобном положении. — Люси, кажется, я ног не чувствую, — заметил Нацу, все еще продолжая недоуменно глядеть на небо, слегка удивляясь только что произошедшему событию. — Я вижу, — испуганно прошептала девушка, с некоторой опаской подходя к Драгнилу, будто бы боясь, что каким-то неведомым путем могла бы заразиться от него. После нескольких секунд молчания Драгнил все же рассказал своей подруге о том, что все-таки с ним произошло. И весь его образ оставался таким беспечным и беззаботным, словно эти события произошли не с ним, а с его знакомым. Тем временем Хартфелии не составляло труда менять выражение лица от легкого шока, до покрывавшего красными пятнами щеки раздражения. Она незамедлительно пришла к выводу, что Нацу пробудет в таком состоянии еще несколько часов, неспособный пошевелить даже пальцем одной ноги. А все из-за того, что ее пустоголовый друг забыл использовать спрей против насекомых. Он должен был знать, что в этой местности водится вид опасных жуков, укус которых может на время парализовать человека. Люси, удрученная еще больше, на лицо которой легла тень разочарования, никак не могла придумать хоть какой-нибудь план, который помог бы выбраться им из этой неловкой ситуации. А домой хотелось все сильнее и сильнее. — Люси, — в глазах Нацу невольно заиграл фейерверк искр, будто бы он пришел к самой гениальной идее в своей жизни, — Люси, понеси меня! Уставшая, обессиленная, она готова была упасть рядом с Драгнилом, дышать и глотать едкую пыль, дико раздиравшую ноздри, но к тому, о чем ее попросил Нацу, она была совершенно не готова. И подобной мысли не всплыло в ее настрадавшейся голове. Поэтому она, слегка приподняв брови, покосилась на Нацу, уже готовая к своей возмущенной тираде: — Никогда и ни при каких обстоятельствах я не сделаю этого. Нацу, ты хоть подумал о том, что ты говоришь?! — при этом щеки ее рдели все ярче и ярче, — я женщина, в конце концов. Будущая мать. Мне еще детей рожать, между прочим! — Ничего, родим, — совершенно спокойно заявил Нацу, и если мог, то беспечно махнул бы рукой, но так как он был сейчас не в том положении и очень устал, ему оставалось только лежать и мирно глядеть на кроткие облака, что осторожно плыли по переливавшейся глади неба. Хартфелия, разгневанная в еще большей степени, готова была идти до дома сама, оставив своего друга одного. А тем временем многочисленные букашки, разных цветов и размеров, прогуливались по бренному телу Драгнила, будто бы изучая его. Несколько мгновений местность не была затронута ни одним звуком голоса, который норовил вот-вот вырываться из уст Драгнила или Хартфелии. Оба решительно молчали, погруженные в раздумье. Порой они хотели что-либо сказать друг другу, и слова уже готовы были слететь с языка, но какие-то иные мысли бесповоротно отвергали эту идею. Лицо Драгнила оставалось все таким же безмятежным, беззаботным и веселым, тогда как Люси дышала раздражением и гневом. Понимая, что иного выхода нет, а какого-то жалкого намека в виде трепетавшей точке вдалеке, обозначавшей повозку или дилижанс, не было. Люси тяжело вздохнула, глядя на невозмутимого Драгнила, который мирно считал мимо пролетавших птиц в небе со счастливой улыбкой. С каждым мгновением становилось все холоднее и холоднее, и безжалостная жара больше не царила в тех полях. Хартфелия всем сердцем и душой понимала, что если сейчас они не двинутся с места, то пробудут здесь до зари. — Так что? — поинтересовался Нацу, внимательно разглядывая Хартфелию, словно видел ее в первый раз. — Нести я тебя не собираюсь, — уверенно заявила девушка, с раздражением отвечая на любопытные взгляды Драгнила, — но могу сделать кое-что другое. Видимо, заразившись от Драгнила, она резко сменила свою гримасу недовольства на совершенно спокойное и непринужденное лицо и, бесцеремонно взяв его за щиколотку левой ноги, поволокла за собой, будто бы это был потрепанный мешок картошки. — Ты чего?! — возмущался Драгнил. И с каждым разом, как в его настрадавшуюся спину вонзался острый камешек, он шутливо ойкал или айкал. На все жалобы Драгнила, в бешеном потоке лившиеся из его уст, Хартфелия старалась не обращать внимания, временами отвлекаясь на незатейливую божью коровку, что красным пятном горела на листве. Поначалу девушке казалось забавным таким образом издеваться над Нацу, который счел бессмысленным просить о помиловании и дальше, поэтому через минуту-другую затих. Глубоко вздохнув, Люси так же резко, как и несколько минут ранее, отпустила несчастную щиколотку, которая с глухим стуком упала на землю. Оглянувшись назад, девушка, не обратив никакого внимания на красноречивое лицо Нацу, ясно говорившее о том, что он знатно настрадался, она стала выискивать вдалеке хоть какой-то намек на повозку. — Может, ты все-таки понесешь меня? Пожалуйста, — еще не теряя надежды, умоляюще пробормотал Драгнил. — И речи быть не может, — Хартфелия упорно стояла на своем, но неприятное осознание того факта, что они останутся здесь ночевать, сдавливало ее грудь. Волны сомнений бросали ее из стороны в сторону, разрывали напополам, и она, поджав губы, пыталась придумать иное решение, никак не связанное с глупой просьбой Нацу. А тем временем минуты проносились мимо нее с невероятной быстротой, словно напоминая о себе в порыве холодного ветра, в незатейливой песенке сверчков, в темнеющем небе. И когда первые звезды благосклонно озарили небосвод, Хартфелия, тяжело вздыхая, неохотно повернулась в сторону Нацу, из уст которого без конца сыпались просьбы о помощи. Он живо приподнялся на локтях и вновь с нескрываемым интересом разглядывал девушку. — Люси, ты ведь и не такие тяжести таскала, — добродушно улыбаясь, заверил ее Драгнил, на что она резко фыркнула, — до местного поселка совсем недалеко. А там уже наймем повозку. Люси еще долго боролась с сомнениями, беспрестанно терзавшими ее грудь. Ночевать среди бескрайнего поля, насыщенного разнообразными насекомыми, которые вместо колыбели будут петь лишь заунывную и однообразную мелодию, ей не хотелось. Вновь глянув на Нацу, выражение ее лица постепенно приобрело сочувственный вид, а жалость туго обвила корнями сердце. Ей ничего не оставалось, как смириться со своей участью носилки и покорно отбросить чувство собственного достоинства. Волны сомнений, наконец, прибили ее к берегу, на котором покоился ответ. — Хорошо, — Люси тяжело вздохнула, — я понесу тебя, — сомнение все еще дрожало в ее голосе. — Я знал, что ты не оставишь друга в беде, — Драгнил расцвел в радостной улыбке, уже предвкушая последующие события. Ситуация, в которой по воле случая оказались они оба, заставило девушку изрядно попотеть. Сначала от волнения, ибо ей не представлялось возможным видеть позорную картину того, как она, хрупкая и нежная, несет на своих настрадавшихся плечах огромную тушу мяса. Драгнил осторожно приподнялся на локтях, потом и вовсе сел, твердо упираясь ладонями в землю, будто бы тем самым не давая ей развалиться. Тем временем девушка неохотно и с нескрываемым недовольством села на корточки, повернувшись к Драгнилу спиной. Он порывисто и слишком резко обвил своими крепкими руками ее тонкую шею. Ей сначала показалось, что таким образом он стремился ее задушить. Прокряхтев, чтобы он ослабил хватку, Люси, стиснув зубы, то ли для того, чтобы остановить стремившийся наружу пронзительный крик негодования, то ли для того, чтобы просто не чувствовать боли, Хартфелия с трудом встала, вся дрожа, словно ее тело охватил тремор. Она с трудом проделывала шаги, в мыслях проклиная сегодняшний день, а тень недовольства давно затмила ее лицо. Нацу не терял возможности поднять себе настроение. Уткнувшись носом в шелковистые, мягкие волосы девушки, сладкий аромат которых заставлял его невольно воображать в своей голове целое поле прекрасных полевых цветов, он с наслаждением улыбался. Тем временем Люси, ощутив неприятный укол в свой собственный затылок, скрипучим голосом попросила Драгнила не нюхать ее. — Что ты творишь?! — возмущалась она, когда он преспокойно проигнорировал ее просьбу, — Нацу, это отвратительно! Прекрати сейчас же! — Но они так вкусно пахнут, — Драгнил томно закрыл глаза, — Люси, что это за шампунь? Негодование девушки разбухло до небывалых размеров, и она готова была скинуть тяжкий груз с плеч сию же секунду, пока вдалеке не услышала стук колес и копыт. Волнение заставило ее сердце волнительно трепетать, а надежды заполонили ее разум. Мысли, словно карусель, в бешеном темпе крутились в ее голове. Драгнил же продолжал свое занятие, в мыслях отмечая, что у Хартфелии прекрасные волосы. Тем временем стук колес, что рисовал в воздухе клубы пыли, которые в свете луны будто бы светились, становился все отчетливее и отчетливее. Когда же повозка поравнялась с незаурядной парочкой, возница, очнувшись, воскликнул с удивлением: — Честное слово, не думал, что встречу тут кого-нибудь! А разве не должно быть наоборот, господа? Как ты, — он скосил глаза в сторону Нацу, — допустил, чтобы столь прелестное создание тащило на своих хрупких плечах такую огромную тушу мяса? Не стыдно ли тебе, а? Честное слово, мне было бы стыдно, — он неодобрительно глянул на Нацу. Люси, ликуя, рассказала вознице историю, которая приключилась с ними накануне, на что он, хмыкнув, предложил свою помощь. Он не уступал Нацу в физической силе, да и ростом был выше на несколько сантиметров, поэтому без особого труда посадил паренька к себе в повозку. Хартфелия с легкостью бабочки вспорхнула и живо уселась рядом с Нацу, до сих пор не веря своему счастью. Добрый возница согласился подвезти их до самой Магнолии. — Ты мой герой, Люси, — Драгнил расплылся в улыбке, устремив благодарственный взгляд на девушку. — А разве не должно быть наоборот? — усмехнулась она, поддаваясь тяжести свинцовых век. Дремота давно окутала ее разум, и она не заметила, как голова ее мирно легка на мощное плечо Драгнила. Тем временем он с восхищением любовался на разбрызганные капли звезд, что горели на ночном бархате неба.