Я люблю свою машину

– Вы перешли дорогу очень серьезным людям, Сергей Александрович. Вам не стоило влезать в это дело. Эти люди ничего не прощают. Герр Хольцман уже удостоился их визита, так что они знают, где вас искать. Я бы настоятельно рекомендовал вам залечь на дно, в безопасном месте. На какое-то время. Представительно выглядящий пожилой мужчина поднял повыше ворот своего дорогого кашемирового пальто, спасаясь от порывов промозглого ветра. Напротив, его молодой собеседник, казалось, совсем не ощущал дискомфорта, хотя и был одет более легко. – Я завтра покидаю Германию, – парировал он, жмуря от удовольствия глаза и осторожно отхлебывая горячий чай с лимоном. В такую погоду – самое то. – До завтра еще нужно дожить. Это все, чем я мог вам помочь. На сем позвольте откланяться. Дела, – произнеся это, седовласый решительно поднялся из-за столика кафе, аккуратно придерживая полы верхней одежды, но, прежде чем уйти, напоследок проронил: – Надеюсь, в этот раз вы последуете здравому смыслу. Оставшись на летней террасе в одиночестве, молодой мужчина не торопясь допил свой чай и, бросив на столик несколько купюр – расплатившись за себя и своего ушедшего собеседника, – не спеша направился к своему припаркованному за углом авто. Вскоре красавец-автомобиль весьма дорогой марки уже плутал извилистыми улочками пригорода и, сделав только одну короткую остановку у продуктового магазина, заглушил двигатель на пустынной набережной. Покинув его теплое нутро, водитель отправился к кромке воды, где лениво покачивались на гребнях волн дикие утки. Из пакета в руках был вынут свежий, еще теплый хлеб. Немногочисленные из-за погоды птицы с удовольствием накинулись на предлагаемое лакомство. Но эта идиллия продлилась недолго – из-за поворота, скрытого засаженной деревьями аллеей, вынырнул внедорожник и аккуратно припарковался перед стоящим авто. Хлопнули дверки заднего сиденья, и наружу выбралась парочка мужчин. Новоприбывшие, немного постояв и посовещавшись возле машины, направились к «любителю птиц». Шедший первым старательно не выпускал из поля зрения виднеющуюся у воды фигуру, в то время как его напарник притормаживал, оставаясь немного позади и внимательно наблюдая за безлюдными окрестностями. Но, не дойдя до своей цели пару метров, парочка остановилась. – Весьма живописное место вы выбрали, господин Дмитриев, я бы сказал, даже замечательное – для отдыха, – разрезал сырой воздух немного хриплый голос «первого». – Но, к сожалению, ваш бег закончился. Это – конечная остановка, – на фоне плеска воды прозвучал тихий сухой щелчок. – Называться не буду, это совершенно лишнее в нашем с вами деле. Я думаю, вы и так знаете, каких я представляю людей. Не желаете сказать свое последнее слово? Все так же стоя спиной к берегу, молодой мужчина на эту речь никак не прореагировал, продолжая кормить хлебом резвящихся в воде уток. Но когда игнорирование стало выглядеть уже неприличным, прозвучал весьма странный ответ. – Вы знаете, я так не думаю. Хотите знать, почему? – очередная порция хлеба отправилась вниз, к ненасытным птицам. – Просто я очень люблю свою машину…

***

Когда прекратились крики и суматошная пальба за спиной, у него как раз подошла к концу буханка. Конечно, утки давно разлетелись, вспугнутые звуками выстрелов, но все равно остатки хлеба отправились в воду. Тщательно отряхнув от крошек ладони, он развернулся и спокойно направился к своему автомобилю, аккуратно обходя остывающие тела. Он выполнил все, ради чего сюда приехал. Больше его здесь ничто не держало. Уже сидя в привычном мягком салоне, он некоторое время просто бездумно смотрел перед собой, чему-то улыбаясь, но потом, словно очнувшись, потянулся к ключу зажигания. – А как ты относишься к Франции, Кнокаут? – прозвучал с изрядной долей в голосе веселья вопрос. Вскоре дорогой красный спорт-кар покидал переставшую казаться уютной набережную, оставляя позади себя четыре трупа и побитую пулями машину.