Крылья изо льда.

Сара сидит на своей койке и безучастно смотрит в потолок, когда раздается стук в дверь. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы знать, кто стоит снаружи. — Заходи, — откликается она негромко и, едва Мик переступает порог, поворачивает голову и ловит на себе настороженный взгляд. Рори всегда сначала оценивает, - с этой девчонкой никогда не срабатывает кривое интригующее слово «предсказуемость», - и только потом говорит: — Судя по тому, что челюсть Рипа все еще цела, тебе стало легче. Лэнс горько усмехается. Лэнс понимает, как ей страшно заглянуть Мику в глаза — там та же боль, что и у нее. Оттенки только переливаются разными цветами. А так — напополам. Ее грозит утянуть на дно сознания, где стаями ходят пираньи, вгрызающиеся в остатки плоти. — Выпьешь со мной? — внезапно спрашивает мужчина. Сердце птицы пропускает пару ударов. — И еще… мне жаль, Сара. — И мне жаль, — Канарейка тянется за бокалами, а после протягивает их Тепловой Волне. Янтарная жидкость ловит на себе тусклые блики одной-единственной лампочки. — Они могли бы жить, как Легенды, — Мик, наконец, сбрасывает маску безучастия, и благородно меняет все местоимения, показывая, что он ее поддерживает. Что делит ее печаль в двойном размере. Слова бьют Сару по исполосованной грудной клетке. Она лишь хрипло шепчет в ответ: — Но навсегда остались в памяти героями. А после они молчат. Им теперь есть, о ком помолчать. — Я хочу попросить тебя кое о чем, — говорит Рори, и звук его голоса разбивает тишину ударом молнии. — Слушаю тебя, — откликается девушка. Мик долго собирается с духом. Мик долго пытается подобрать слова, но на деле все получается до смешного просто: — Я никого не могу попросить об этом, кроме тебя. Нужно сказать Лизе о том, что его больше нет. Я прошу тебя… пойти со мной. Первые секунды Сара чувствует, что задыхается (и почему им обоим стало так сложно произносить его имя?). Сара хочет спросить: «Почему я?». Сара смотрит в глаза Мика и молча кивает. Они вдвоем разделили последние минуты жизни Леонарда. Он за них умер, разрывая нити кукловодов — Повелителей Времени. В конце концов, все болевые пороги уже давно перебиты. Чего теперь бояться?

***

Централ-Сити встречает проливным дождем. Солнца, судя по прогнозу, не дождаться. И правильно — кого теперь освещать, кому прокладывать дорогу? Ночь медленно опутывает город. Когда Волна с Канарейкой добираются до обычного частного дома (таких в ряд стоят около пяти), Мик обгоняет Сару и первым заходит внутрь (Саре уже давно не нужна ничья защита, но этот поступок на грани инстинктов кажется даже милым). Дом встречает мертвой тишиной. Лэнс морщится — уж лучше бы хозяйка закатила шумную вечеринку или хотя бы включила телевизор. Тишина кричит о смерти. Тишина больше не считается союзником. Канарейка смотрит на Рори, в небесно-голубых глазах застывает вопрос: «Где она?». Наверно, Лиза Снарт владеет телекинезом, потому что тут же появляется в гостиной, являя собой грацию дикой кошки. В ее вытянутой руке — пушка, направленная в сторону незваных гостей. Саре почти больно от горькой ухмылки, появившейся на искусанных губах. Это, видимо, семейное — держать на прицеле. Все в Лизе горделиво кричит о том, чья она сестра — та же стать, та же усмешка, тот же взгляд и даже движение рук при сжатии рукояти излюбленного оружия. — Лиза, — кивает Мик, подняв руки вверх, — сними нас с мушки. Я хочу красть золото, а не источать его. Когда Сара переводит недоумевающий взгляд на Рори, тот поясняет: — Мисс Снарт превращает своих врагов в золотые статуи. Изысканная особа. Губы Лизы изгибаются в ухмылке. Саре хочется закрыть лицо руками и сбежать отсюда (тсс, она все равно никому в этом не признается, не старайтесь, демоны). — Представишь свою спутницу? — Сара Лэнс, — говорит Канарейка и сухо кивает. Снарт скользит оценивающим взглядом, пытаясь найти хоть одну прореху в идеальном образе и останавливается почему-то на предплечье, где заживает ожог после пушки Тепловой Волны. — Интересная у вас компания, — хмыкает шатенка, но тут добавляет уже более встревоженно, — а где Ленни? Почему он не с вами? Вдоль линии позвоночника Сары пробегают едкие щупальца... нервного напряжения. Мик тяжело вздыхает и делает шаг вперед по направлению к младшей сестренке своего напарника. Глаза Лизы округляются от удивления напополам с ужасом (она, конечно, догадывается о смысле этой немой сцены, но не хочет ни во что верить). — Его больше нет, Лиза. Кажется, Сара слышит звон разбившегося стекла где-то внутри младшей Снарт. Та в один миг теряет свою напускную уверенность, а рука, сжимающая пушку, безвольно обвисает. — Что за бред, Мик? Ты совсем больной, чтобы так шутить? — голос, который поначалу кажется спокойным, пропитывается отчаянием, как отравляющим веществом. Рори хочет подойти еще ближе, но в ответ — лишь дуло оружия, направленное ему прямо в лицо. Рука Лизы дрожит, в глазах стремительно скапливаются слезы. Рори повторяет сказанное, и тон его голоса становится ниже. В горле застревает противный комок, от которого уже, кажется, не избавиться. Лиза больше не скрывает слез. Отбросив пушку, она бьет Мика наотмашь по лицу. После — еще раз. Мужчина стойко воспринимает удары, даже не пытаясь их остановить. — Как ты мог... как ты мог позволить ему, Мик? — Снарт переходит на безвольный шепот, но все еще остервенело бьет Рори руками. — Это же Ленни, мой Ленни. Мой брат. Как ты мог? Сара, которая больше не в силах смотреть на это (пираньи неистовствуют, продирая себе зубами путь к сердцу-птице, колотящемуся в груди), подходит к Лизе, и, обхватив ее за плечи, оттаскивает в сторону. — Ленни, — шепчет Лиза едва слышно, и теперь Лэнс видит маленькую беззащитную девочку, потерявшую единственного родного в этом мире человека. Мик тяжело вздыхает, и бросив: «Я за виски», выходит на улицу. — Тумбочка, — хрипит шатенка, — достань все оттуда. Сара послушно выполняет просьбу, вытаскивая бутылку уже имеющегося алкоголя. Сара, скрепя сердце, пересказывает тот день. Ее не заботит, можно ли говорить об этом. Лиза имеет право знать все. — Козел, — шепчет Снарт, растирая слезы по щекам, — долбанный герой. Зачем все это нужно, зачем? Он ведь всегда был героем... для меня. Всегда будет. — Я знаю, — уверенности в голосе Сары может позавидовать даже Мик. — Я знаю.

***

Мика нет подозрительно долго. — Он просто не любит женских истерик, — горько усмехается Лиза, медленно поворачивая бокал в подрагивающих руках. Она точно читает мысли. — Он переживает. Не ест почти неделю, — зачем-то говорит Сара. Не то, чтобы ей было неуютно в обществе Лизы, нет... ее поедает чувство вины. У сестры должна была негласно быть заложена возможность проститься с братом на пороге бездны, это было бы справедливо. Хотя, какая из их судеб знакома с определением этого слова? — Знаю. Чувствую. У них с Ленни всегда была особая связь, — Снарт подпирает рукой голову и продолжает смотреть на Сару («Черт, Леонард, перестань так на меня пялиться» — хочется воскликнуть Канарейке). Она больше не плачет. Где-то внутри душа медленно погибает от ножевого, но слез, как ни странно, нет. — А еще я знаю, что с ним была связана и ты. Что между вами было? — С чего ты это взяла? — у Сары внезапно начинает першить в горле. — Во-первых, иначе бы ты не пришла. Мик — далеко не первоклассница, которая не может постоять за себя. Хотя, подозреваю, он уже и в этом возрасте мог многое, — младшая Снарт сверкает горькой усмешкой, через которую выходит отравленный воздух из легких, пропитанный болью. — А во-вторых? — После того, как я произношу его имя, у тебя в глазах на части распадается вселенная. Л Е О Н А Р Д. Ну вот, опять. (Он был моим бывшим «возможно». Он был моим бывшим «почти»).

***

— Мне еще никогда не было так сложно кого-то оставлять, — хрипит Рори, когда они возвращаются к Рипу, и делает несколько глотков виски прямо из бутылки. Сара понимает, как сложно ему даются откровения (в этом они похожи), поэтому просто касается его плеча ладонью и выдавливает из себя что-то наподобие улыбки. — Спасибо за то, что пошла со мной. Боюсь, в одиночку я бы не справился со своенравной сестренкой Снарта. — Не благодари. Мы обязаны были сделать это вместе. Когда Канарейка скрывается в своей каюте, Мик прижимается к стене и медленно оседает на пол, скалясь оскалом раненного зверя на Снарта, которого нарисовало его собственное воображение: — Из всей кучи твоих провальных планов, этот — самый поганый, сукин ты сын. Леонард в ответ нагло ухмыляется и клонит голову набок. — Мне не хватает тебя, напарник. Сара, сидя на кровати, неотрывно смотрит на кольцо, уютно расположившееся на мизинце — оно искрит кривой усмешкой Снарта (хотя, это совершенно другое кольцо), и напоминает о том, что любой, даже самый удачный план, может рассыпаться прахом. Теперь Сара знает об этом не понаслышке.

…

Она выйдет из своей каюты через несколько часов, чтобы затащить к себе спящего Мика, проговорившего со Снартом почти всю ночь и уложить на запасной матрас. Где-то на другом конце города Лиза Снарт будет прижимать к себе потрепанного за годы медвежонка, которого брат однажды принес ей на 5-летие. Тогда она еще не знала, почему все девочки так привязаны к своим любимым игрушкам. Осознание придет внезапно — они хранят в себе прикосновения. Они впитывают в себя эмоции. Лиза помнит, как смущался тогда Ленни. Лиза знает, что ее Ленни до сих пор где-то поблизости. Стоит неподалеку, наблюдает за ней и хмурится, изо всех сил скрывая всю нежность и любовь к своей любимой сестре. Потому что его чувства всегда оставались в его душе. Он все доказывал поступками.

***

У Сары вырваны крылья. Вместо них — две глубокие раны на бледной, почти прозрачной коже. Она сидит, сгорбившись, и пытается прикрыть их ладонями, но кровь будто просачивается сквозь пальцы. — Своенравная девчонка, даже здесь — сама, — его тягучий шепот раздается так внезапно, что она вздрагивает. Не видит его по-прежнему, но чувствует. Каждой поверженной клеткой своего тела. — Ты отрастишь их заново, ты сможешь. — Ты здесь? — А где же мне еще быть, Птичка? Сара чувствует дрожь, когда его губы касаются мест, где росли крылья. Из них сочится холод, покрывающий раны тонкой корочкой льда. Привычный ей Холод. Почти родной. — Легче? Сара хочет ответить. Сара больше всего на свете хочет развернуться и вцепиться в него руками с острыми птичьими коготками, но... просыпается.

Я не могу себя простить за то, что нет его со мной, Снегами чувства замести, а Х О Л О Д унести с собой.