Спящий (Sleeping Man)

Пока они добрались до палаты Хауса в отделении интенсивной терапии, судороги уже прекратились. Самого Хауса Уилсон не видел, так как его кровать окружили медсестры. Одна из них заново устанавливала катетер, который, должно быть, выпал во время припадка. Простыня под локтем Хауса окрасилась красным. Вторая медсестра забирала кровь из другой руки. — Что происходит? — требовательно спросил Уилсон, но Чейз в этот момент говорил по телефону и демонстративно повернулся к нему спиной. — Это не оправдание! — заявил Чейз тоном, который Уилсон никогда у него раньше не слышал. — Несите мне эти чертовы результаты немедленно! — Что случилось? — спросила Кадди, едва он положил трубку. — Он был стабилен. Ему вливали жидкость. Ему должно было становиться лучше — не хуже. Уилсон тем временем схватил со стола рентгеновский снимок и, посмотрев его на просвет, указал на россыпь разнородно светлых участков на темном фоне: — У него однозначно сильнейшая пневмония и обезвоживание, но пока ему дают жидкость, у него не должно быть судор… — он поперхнулся воздухом, уставившись на стойку капельницы. — Ты отменил ему физраствор? Что… — Доктор Кадди, вы главный врач, — перебил его Чейз, прилагая все усилия, чтобы говорить спокойно и терпеливо, — а доктор Уилсон — медицинский поверенный Хауса. Вы оба его друзья. Я понимаю это. Но вы должны позволить мне выполнять мою работу. До тех пор, пока не поставите на мое место кого-то другого. Кадди кивнула и послала Уилсону предупреждающий взгляд. — Вы правы, доктор Чейз. Почему бы вам не рассказать нам, что произошло? Чейз, кажется, немного расслабился. Он подошел к кровати Хауса и приподнял его мочеприемник. — Вот поэтому я остановил вливание, — мешок был пустым. — Мы ввели ему уже три литра физраствора, а он до сих пор не произвел ни капли мочи. — И что? — спросил Уилсон. — Вы могли влить ему и пять литров, пока бы он выделил хоть… — Помолчи, Уилсон, — сказала Кадди. Уилсон бросил рентгеновский снимок обратно на стол и кивнул Чейзу, чтобы тот продолжал. — Я не получил еще результаты анализов, поэтому не могу быть уверен, — сказал Чейз, — но поверьте мне. Я видел множество подобных случаев в скорой. Я не думаю, что он всего лишь слегка обезвожен. Я думаю, у него острая почечная недостаточность. Преренальная ОПН. Именно поэтому у него судороги, — он повернулся к медсестре, которая спешила мимо него с анализом крови. — Начните ему кальций, — сказал он ей. — И доставьте сюда реанимационный набор, — затем обратился к Уилсону и Кадди: — Да, он остро нуждается в жидкости. Но пока его почки не заработают как надо — если они когда-нибудь заработают, а уже не уничтожены — излишек жидкости его убьет. — Если у него нет гиперкалиемии, этот кальций, который ты только что назначил, может вызвать остановку сердца, — кивнул Уилсон, указывая на медсестру, которая вернулась с пакетом для внутривенного вливания. — Но если я прав, и калий все же повышен, его сердце может встать в любую минуту, если не дать ему кальций прямо сейчас. Это оправданный риск, — серьезно сказал Чейз. — Ты его доверенное лицо. Если скажешь мне подождать, пока придут результаты из лаборатории, я подожду. Уилсон колебался. Он видел, как медсестра подвешивает пакет на стойку капельницы. Она потянулась к запорному устройству, чтобы пустить раствор, но Чейз остановил ее руку, глядя на Уилсона. Это был страшный выбор, Уилсон столкнулся с тем, что ему никогда в жизни не приходилось делать. Что, спросил он себя, сделал бы в этом случае Хаус? Ждал бы результатов? Или доверился догадке друга и начал лечение? В таком ключе ответ стал очевиден. — Действуйте, — пробормотал он. Кадди послала ему ободряющую улыбку, но он не чувствовал ничего, кроме жуткого страха, когда наблюдал за тем, как медсестра интенсивной терапии открыла поток. Через минуту, второй раз в жизни, сердце Хауса остановилось. — Фибрилляция желудочков, — крикнула медсестра, перекрикивая писк кардиомонитора. Чейз схватил оборудование с реанимационной тележки. Медсестра распахнула рубаху Хауса, и Чейз соединил электроды. — Разряд! — рявкнул он, и как раз перед тем, как Чейз выпустил разряд, Уилсон осознал, что его отшвыривают назад. Один из медбратьев рывком оттащил его от кровати, в которую он непроизвольно вцепился, пытаясь каждой клеточкой своего существа заставить сердце Хауса начать биться снова. С этого момента у него было ощущение, что он наблюдает за всем с гигантского расстояния. Все звуки словно приглушились и как бы сливались вместе: неистовый писк мониторов, характерный звук заряжающегося дифибриллятора. Резкий звук пропускаемого по электродам тока. Вид того, как тело Хауса откликается на удар, как мышцы его туловища сокращаются, подбрасывая его над кроватью. И, наконец, сообщение от медсестры: «Нормальный синусовый ритм». И отчетливо прокатившийся по комнате вздох облегчения. *** Три доктора отошли с дороги, позволяя медсестрам вернуться по своим местам, как только сердце Хауса восстановило нормальный ритм. Невозможно было сказать, кто из них выглядел хуже в этот момент. Кадди была бледной и подавленной, Чейз выглядел глубоко потрясенным, и Уилсон знал, что сам выглядит едва ли не хуже. Первым заговорил Чейз. — Послушайте, — сказал он Кадди, и его голос уже не звучал так уверенно, как десять минут назад. — Думаю, мне нужно отстраниться от дела. Хаус мой босс, он ведь… Я слишком сильно к этому неравнодушен. И я только что чуть не убил его. Кадди с видимым усилием взяла себя в руки. — Если это так, — сказала она с гримасой, отдаленно напоминающей улыбку, — он обязательно что-нибудь скажет по этому поводу, когда придет в себя. Напомни мне выйти из палаты, чтобы не стать свидетелем этой сцены. — Ты не можешь быть уверен, что чуть его не убил, — сказал Уилсон, который обнаружил, что просто не в состоянии над этим шутить. — Ты не узнаешь точно, пока не получишь лабораторные данные. Ответ Чейза был прерван старшей медсестрой отделения, появившейся в палате с пачкой бумаг, — крепкой, полногрудой и немногословной женщиной. — Анализы, — сказала она, сунув бумаги Чейзу. — Наконец-то. — Затем, с беспокойством взглянув на кровать, спросила: — Как он? — На волоске, — вздохнула Кадди, пока Чейз изучал результаты. — Тронь — и оборвется. Чейз дошел до стула и рухнул на него, прислоняясь затылком к стене и закрывая глаза. Кадди молча взяла у него из рук бумаги и просмотрела сама. Закончив, она опустила руку Чейзу на плечо и слегка его сжала. — Прекрасная работа, — сказала она. — Калий был запредельный. Похоже, ты только что спас ему жизнь. Чейз впервые открыл глаза. — В этот раз — да, — согласился он. — Но его анализы пугают. У него ОПН. Остротекущая пневмония, перикардит и куча других проблем, вызванных ОПН и дегидратацией. Я должен быть честен. Хаус серьезно, критически болен. — Я знаю, — сказала Кадди. — Но он в хороших руках. Покидая комнату, она молча передала анализы Уилсону. — Ты будешь особенно заинтересован вот в этом, — добавила она, вытягивая из середины зеленый лист и кладя его поверх стопки. Уилсон узнал форму из токсикологии. Неожиданно он просто не захотел знать то, что в ней было. Он свернул результаты анализов в трубку и уставился на кровать, где лежал Хаус. — Я избавлю тебя от терзаний, — сказал Чейз многозначительно, последовав за Кадди из палаты. — Он отрицательный. — На викодин? — спросил Уилсон, не сумев сдержать удивления в голосе. — На все. Он чист и трезв, как новорожденный ребенок. Возможно, даже чище, чем бывают новорожденные дети в наши дни.