Спящий (Sleeping Man)

Четверг 6. В конце концов, это оказалась не бесплатная клиника или реабилитационный центр, а высококлассное кафе: здесь он, наконец, нашел то, в чем так нуждался — ванную комнату. Она была идеальна: отдельное помещение с замком. Ковыляя в ее направлении, он остановился возле мусорного ведра, достал использованный бумажный стаканчик из-под кофе, и, не обращая внимания на взгляды персонала и табличку, на которой значилось «Только для клиентов», вошел внутрь и запер за собой дверь. Опустошив мочевой пузырь — удивительно, как такая мелочь может дарить такое сладкое облегчение — он впервые с начала этого кошмара почувствовал себя человеком, ощутил контроль над своими мыслями, пусть пока смутный, но это было все же лучше, чем тот хаос, что он переживал последние 24 часа. Мужчина знал, что обезвожен — оттянув кожу на тыльной стороне руки и убедившись в этом, он дохромал до раковины, вымыл руки, наполнил кофейный стаканчик водой, прополоскал рот и принялся жадно пить. Он пил, склонившись над раковиной, глядя на себя в зеркало поверх края стаканчика. Наблюдал, как пьет мужчина в отражении, как движется вверх-вниз его кадык, когда он глотает. Видел, как облегченно расправились его нахмуренные брови, когда вода смочила его пересохшее горло. Смотрел в наблюдающие за ним поразительные голубые глаза. Он снял с себя одежду, начав с футболки, затем присел на унитаз, чтобы стянуть штаны и обувь, и наконец, разделся догола. Мужчина долго изучал себя в зеркале, поворачиваясь, чтобы рассмотреть как можно больше со спины. Затем провел себе полный медицинский осмотр. Начал сверху: пропальпировал волосистую часть головы, нашел болезненное место над ухом, проверил глаза и заушную область на симптом Баттла*, закрывая сначала один голубой глаз, затем второй, наблюдая за реакцией зрачков на свет. Осмотрел внутреннюю поверхность рта, шрам на носу, тонкий слой грязи на лице. Спустившись ниже, исследовал шрам на шее, а затем шрам на животе, внутреннюю поверхность плеча и предплечья и в заключении с минуту рассматривал кисти рук. Присел и изучил гениталии, стопы, заглянул между пальцами ног. И наконец, он посвятил все внимание своему изрытому и изувеченному бедру. Зрелище было ужасающим, но он смотрел лишь отстраненно, потому что, как бы жутко ни прозвучало, по сути это было все равно что исследовать ногу незнакомца. Он осторожно проследил кончиками пальцев бугристые края шрамов, скользнул по рытвинам, покрытым рубцовой тканью, изучая то, что осталось от мышц, а затем напрягая квадрицепс, чтобы лучше его обозначить. Он подвигал коленной чашечкой, сокращая и расслабляя мышцы, и попытался поднять ногу как можно выше — получилось не слишком высоко. На протяжении всего осмотра мужчина пытался относиться ко всему спокойно, невозмутимо. Но он не мог перестать украдкой кидать взгляды на себя, на отражавшегося в зеркале человека за работой, на человека, которым он сейчас являлся. Это была словно попытка застать себя врасплох, найти какие-то подсказки в выражении лица или позе, которые могли бы хоть что-то прояснить. Но видел он лишь высокого, хорошо сложенного мужчину, на теле которого были шрамы, а на лице — боль. Закончив осматривать свое тело, он принялся за одежду, намереваясь так же бегло изучить и ее, но внезапно раздался резкий стук в дверь. Он решил не отзываться.  — Эй, — произнес женский голос. — Другим тоже сюда нужно, знаете ли. — Минуту, — крикнул мужчина как можно громче. — У меня очень сильный запор. Женщина отошла, но когда он натягивал боксеры, его снова прервали — на этот раз мужской голос требовал ответа, когда он выйдет. — Я выйду через минуту, как только закончу срать, — крикнул мужчина. Зашнуровав ботинки, он с силой распахнул дверь, напугав суетящегося сотрудника кафе, который ему помешал. Мужчина вежливо кивнул бариста и направился к прилавку. — Я буду двойной большой латте со взбитыми сливками и мускатным орехом, — сказал он. Как только женщина повернулась к нему спиной, чтобы выполнить заказ, он стащил толстый маркер из карандашницы на кассовой стойке, сунул его в карман, подошел к сверкающему ряду автоматов по розливу молока, наполнил свой пустой бумажный стаканчик в два приема, выхватил шесть пакетиков сахара из диспенсера, всыпал их в молоко, изящно перемешал все тонкой деревянной палочкой и одним махом опрокинул себе в глотку. Он поставил стаканчик, сопроводив это действие отрыжкой, кивнул людям, наблюдавшим за его маленьким представлением, и, тяжело ступая, вышел из кафе. Десять минут спустя он нашел последнюю необходимую ему вещь — автобусную остановку со скамьей и тремя чистыми стеклянными стенами. Посидев и поглазев на стены минут пять, он подошел к ближайшей из них, вынул из кармана маркер и начал писать.