Хорошие предподаватели у нас надолго не задерживаются

Женщина уже вернулась из дома с каким-то прохладительным напитком (со льдом, конечно) и успела снова лечь в такую уютную лежанку и даже взять в руки ту зеркальную штуку для получения загара, названия которой не знала, да и зачем ей это надо вообще, когда вдруг услышала, как недалеко от нее упало что-то очень тяжелое, а вместе с ним и несколько пустых пластиковых бутылок. Это что-то находилось вне поля зрения женщины, и ей пришлось встать с насиженного места. Она лениво поднялась, недовольно кряхтя, и стала нести свою тушу на место падения тела. Вообще-то, она ожидала увидеть там что-то не очень важное, после чего снова с удовольствием плюхнуться в лежанку и загорать с той штучкой, чтоб побыстрее было. Так же делают все люди, верно? Отдыхать можно только так — лежа возле бассейна с зеркалом, или что это там такое, для загара, попивая что-нибудь прохладительное и периодически вставая за новой порцией. Если все так делают, то и она так будет, конечно. Чтобы все как у людей. Чтобы как все. Она так бы и поступила, если бы не то зрелище, какое предстало пред ее глазами — ее сын барахтался на травке, а рядом с ним валялись штук 5 — 6 пустых бутылок, она особо не считала. Сейчас главное было другое — ее дражайший сыночек, самое великое ее сокровище навернулся, судя по всему, с крыши! О господи! Ему же ужасно больно, у него травма! Он же мог сломать себе чего-нибудь! Как только ей в голову пришла эта мысль, Боб, величайший ее дар, солнышко ее, повернулся. Мать Боба на какой-то миг замерла, не в силах начать утешать его из-за своего шокового состояния. А потом ее сыночка скривил лицо, и пронзительно, как младенец, закричал, надрывно и нудно, округлив маленький рот: — МАААААААААААААААААААААА! Кажется, этот крик «боли» слышала вся Новая Голландия. Скорая приехала очень быстро. Ей пришлось помогать и матери, и ребенку: Бобу — накладывать шину на руку (перелом), а женщину — успокаивать и отпаивать валерьянкой. В памяти грузной женщины, кажется, навсегда остался этот момент, когда ее сынок кричал, господи. Оставался вопрос: а что он делал на крыше, раз упал с нее? Он ведь был не один, а с одноклассником, как там его, Тошияки, кажется. Ну, все. Значит, это все он виноват. Не мог же ее Боб сам спрыгнуть с крыши! Он же не глупый мальчик! Разъяренная, она подошла к японцу, когда тот стоял рядом с Бобом, и спросила у них: — Чем вы там занимались на крыше?! — женщина была в гневе. Парни синхронно ответили: — Физикой. «Физикой, значит, они занимались. Физикой, ага. Ну ничего, я устрою такую физику, и этому их так называемому „учителю“, как там его, не помню. Кошмар, как таких людей вообще допускают. Изверг.Садист! Да как таких уродов земля носит! Этот… как там его. У него не имя, а скороговорка. За-крю-кский. И из-за него у моего сыночка рука сломана! Ну, ничего, он у меня попляшет, ох, как еще попляшет!» ---------------------------------------------- Поздний вечер. В средней школе Новой Голландии, в актовом зале, собрались чуть ли не все взрослые, чьи дети тут учатся.Они сидели на лавочках и о чем-то беседовали, ожидая «хлеба и зрелищ» и жаждая узнать от мэра, почему они все тут собрались. Конечно, все понимали, почему — все-таки Боб умеет хорошо и громко кричать: о том, что он упал с крыши, сразу узнала половина города. А до остальных уже дошло через слухи и сплетни. Вот только мало кто знал, точнее, никто, кроме Тошияки да Боба не знал точно, при каких обстоятельствах все произошло, но детали никого не волновали. Самое главное, что ребенок упал с крыши, потому что занимался таким непонятным и странным предметом, как физика. Толпа хотела именно от мэра узнать, что произошло — так все-таки достоверней. Как только мэр узнал о том, что кто-то пострадал из-за физики, он понял, что с этим надо что-то делать. В этот же день мэр города созвал всех родителей на собрание, чтобы обсудить проблему с новым учителем физики. Ну как обсудить. На самом деле, всем просто хотелось уволить его к чертовой матери и нанять «нормального» учителя. Такого, чтобы как все нормальные учителя.<i> «А то этот ненормальный вообще! Ишь чего вздумал, какой конкурс устроил! Да он же детей травмирует! Эта его физика — зло!» — считают родители. Вот только они не могут сказать это по отдельности. Вернее, могут, но тогда это не имело бы особой силы. Нужно, чтобы все сразу. Толпой. Так действенней получается. Вообще, если всем вместе выражать недовольство против чего-то, то это что-то уберут. Причем выражать можно любыми способами — необязательно собираться в одном месте, чтобы что-то убрать. Ну, или кого-то выгнать. Он может и сам уйти.Иногда. Но не в нашем случае. Не так-то легко заставить человека уволиться с неплохого, в общем-то, места.Гораздо проще уволить его зачто-то, пусть даже если и это не такой уж серьезный случай. Да и новичка уволить проще.Никто не будет за него заступаться. Физику вообще никто не жалует, и поэтому уже сам факт того, что он ее преподает, отталкивает.Физика для всех — странный, непонятный, пугающий и темный предмет. И еще Закрюкский тут «новенький», что в принципе не позволяет ему как-то выделяться. Так считает общество. Но сам Закрюкский, конечно, считает по-другому. Он ни в чем не виноват, но разве это кого-то интересует? Нет. Все будут пытаться избавиться от нового учителя любой ценой. Он же другой. Боб, так зовут мэра города, стоял за стойкой довольно долго, ожидая, пока все не соберутся в зал и он не сможет начать. Когда наконец гул голосов более-менее поутих, когда народ, наконец, заметил главу города, мэр наклонился к микрофону, прокашлялся и хрипло сказал: — Как глава города, я в ответе за благополучие ваших детей. И я не позволю, — он всплеснул руками, — чтобы какой-то там учитель подвергал их опасности. Звук его голоса разносился по всему залу, так что слышно было хорошо. Мать ребенка поддакивала, прижимая мальчика к себе и делая испуганные глаза: — Их угробит, нас в могилу сведет! Сам ребенок наблюдал да помалкивал: понимал, что как-то опровергать мнение народа бессмысленно, он же один, пусть даже и пострадавший.Если бы он был «за», тогда другое дело. Зал стал гудеть неодобрительней. Эта вступительная фраза для них — как сигнал к наступлению. Мэр начал речь — можно активно осуждать. Люди еще толком не успели начать, как вдруг кто-то из зала уже «взорвался»: — Правильно! Он же ненормальный! — воскликнул какой-то мужчина. И со скамейки тут же первым встал чей-то отец, собираясь чего-то сказать скорее всего, тот же самый, который орал про ненормального: — Вы смотрели в книжку, по которой он их учит? — Возмутился он. — Там сказано, что Плутон, видите ли, планетой быть уже не достоин! Эдвард Франкенштейн и его жена в непонятках переглянулись, и тот в недоумении пожал плечами. У обоих в голове пронеслось: «И что?» А мужчина продолжил свой нелогичный коротенький монолог: — Вот когда я учился, то вполне себе планета была, а этот взял и все испортил! Женщина, желая хоть как-то возразить против этой явной нелогичности, неумело встряла в монолог: — Ну, раз так в в учебнике, — осторожно начала она, и тут же быстро закончила, — то наверное, претензии не к нему. Эдвард поспешно встал с места и начал говорить, пытаясь привлечь хоть какое-то внимание к ним: — Господин мэр! Эм... э... Эдвард Франкенштейн. - выпалил он. Мэр колко взглянул на него,своим взглядом как бы говоря: "Ну чего тебе еще надо?" -Сосед напротив. - уточнил отец. Тот, кажется, чутка расслабился. Кивнул: "Говори." И приготовился слушать. - Я только хотел сказать, что наш Виктор - небольшая пауза - в восторге от учителя физики. - Мужчина делал все, что мог, чтобы поддержать физика. - Отличный учитель! На него покосились все в зале, с передних мест даже специально повернулись, чтобы можно было недобро и осуждающе на него взглянуть. Тут же вернула обсуждение в прежнее русло какая-то молодая девушка: - Моя старшая стала задавать очень странные вопросы о вещах, о которых я даже не слышала! - громко завозмущалась брюнетка. Но Мистер Франкенштейн не сдавался, несмотря на нарастающий гул голосов, который уже успел стать музыкой сегодняшнего вечера: - Ну может, дать ему хотя бы шанс... - он запнулся, - объясниться? Мэр поспешно ответил: - Да-да. - Небрежно начал он. - Прошу к нам, - и язвительно добавил, - господин экспериментатор. В зале повисла тишина. Смолкли все разговоры, утих гул голосов, и все повернулись в сторону входа. И тут из вечернего сумрака вышел он, до этого абсолютно незаметный в тени. Он свысока оглядел всех присутствующих( и не только потому что один, кроме мэра, стоял) - так, бегло пробежал взглядом - и сделал шаг, который отдался эхом по всему залу, потом второй, третий. И вот Закрюкский преспокойно идет к мэру, такой весь высокий и оквадратненный и не показывающий никаких эмоций. А все смотрят на него, а те, мимо которых он уже прошел, смотрят ему в спину. Но ему все равно. Он просто идет к своей цели, не останавливаясь из-за каких-то там людей. Как и сейчас, так и по жизни. Проходя мимо того ребенка с его мамой, из-за которых это собрание, на их лица легли тени от него, а в их глазах на мгновение промелькнул страх, украдкой заметил он. Закрюкский поднимается на одну ступеньку, на вторую, на третью, все так же отчеканивая каждый свой шаг. Еще пара шагов - и вот он стоит рядом с микрофоном. Мэр отошел сам, ему даже не пришлось об этом ему говорить. Учитель взял в руки микрофон, откашлялся - все в полной тишине - и осмотрел присутствующих. "Они совершенно ничего не понимают." - Леди - он выдержал паузу, а потом на выдохе - и джентльмены. Я не несу ответственности за то, что вы так невежественны. Зал был поражен.Зал был в шоке. Этот учитель заявил им прямым текстом, что они глупы! Да как он... А физик продолжил: -Возможно, я выразился резковато. Я в смысле темны, примитивны, недалеки, - он начал говорит громче, - вы ничего не смыслите в науке, а потому боитесь ее, как собака боится грозы или поезда. Усматриваете в физике чудеса, оттого что у вас маленький мозг! - Неожиданно заявил Закрюкский. Тут зал громко ахнул: таких дерзких заявлений не ожидал никто. Люди стали шуметь, переглядываться, возмущаться. Но физику было плевать. Он уже кричал: - Свет знаний не пробьется сквозь ваши лбы,-тут уже почти шипение, - но есть надежда... вскрыть - учитель начал активно жестикулировать, отчего половине зала стало плохо, - созание ребенка! Вот о чем я мечтаю - залезть им в мозги!! Родители в шоковом состоянии отпрянули от "безумного" учителя физики. Мама Виктора приложила руку к переносице: - Ой, мама. Теперь мнение было единогласным - его уволят его к чертовой матери. Закрюкски не сразу понял, что так и остался стоять перед залом с горящими глазами. А когда дошло, то он устало опустил руки на стойку, наклонился к микрофону и сказал своим обычным голосом, сухим и надтрестнутым, но еще горячим от возбуждения: - Благодарю. После чего ушел со сцены, все так же чеканя каждый свой шаг. -Ну все, конец. - пробормотал Эдвард. --------------------------------------------------- Однако Закрюкский не жалел о своих словах. Хотя бы потому, что он всегда думал, что говорил.< Да, его уволят, но зато он знает, что точно один мальчик по имени Виктор Франкенштейн станет великим ученым, а все благодаря его помощи. Помощи хорошего учителя. Но тут они, видимо, надолго не задерживаются.