Дальше

      — Дерьмо собачье!       В одно мгновение компактная фигура Стрелка мазнула в сторону, в тень, шелест плаща мелодично слился со звуком отпускаемого предохранителя.       Снайпер не боялся — я знал это и был даже уверен — он занимал позицию, с какой стал бы наиболее эффективен.       Не знал лишь, почему этого нельзя было сделать молча.       — ...и нет бы в обход пойти, — сквозь звяканье патронов ворчливо бубнило из тени, — Не-ет же... Мы ж на линию фронта, как... как, мать ихнюю, эти...       Выстрелить я не успевал — нелепая дверь, приделанная кусками рельсов к куче хлама, с треском разлетелась, разбрасывая во все стороны подсвеченные лазером щепки, и из облака щепок и пыли на меня метнулся смутный силуэт. Перехватив карабин за ствол, я резко опустил приклад на голову нападавшему — и сила инерции закончила всё сама.       Почти сразу же следом грохнул выстрел из винтовки, и еще одно тело, не долетев до меня, кувыркнулось в воздухе, сделало цирковое сальто, разгоняя облако из озона и горелого пороха.       — ...дуболомы ваши, — договорил Маккриди, передергивая затвор и загоняя в патронник новый патрон. — Из Братства... Этого добивался, а, Данс? Перестреляют нас как крысят — и делов-то.       Я мотнул головой, не соглашаясь, но потом понял, что в темноте он вряд ли это увидит. Да и вряд ли на меня вообще смотрит.       — Нет, — сказал я вслух, — Будут брать живыми.       Словно опровергая мои слова, воздух разорвала очередь, в переплетение покрышек вгрызлись заряды лазера, выбивая из них фонтанчики резиновых лоскутиков. Мы автоматически вжались в наше хлипкое укрытие.       Стрелок хмыкнул, вкладывая в этот звук столько сарказма, что он, наверное, мог бы прикрыть нас не хуже свинцовой стены.       — Эт на хрена ж? — осведомился он. Вскинул винтовку и медленно выдохнул, отслеживая невидимую мне цель. Перед нами зиял черный провал двери, словно ведущий в саму Преисподнюю — что там можно было разглядеть, я не знал. Но со смутным отголоском удивления понимал, что доверял чутью снайпера больше, чем думал.       И — да, я всё еще удивлялся тому, что доверял.       — Потому что я сам не стал бы делать этого, — ответил я.       Сухо грохнул выстрел, спалив воздух дорожкой вылетевшего пороха, ответ последовал незамедлительно — глухой удар тела о землю был красноречив, и Маккриди снова передернул затвор еще до того, как труп рухнул на землю.       Кинул на меня один выразительный взгляд.       — Ты, может, еще и в Атом уверовал, а, Данс? — вполголоса спросил он. — Несешь какую-то...       В посеревшем перед рассветом ландшафте тени стали менее глубоки, начали понемногу отдавать то, что скрывали до этого. Нелепое нагромождение, завал из останков прошлого, просветлело и стало казаться более живым, чем казалось в чернильной ночной мгле. Редкие вспышки лазера подсвечивали эту груду, смахивали ржавчину с арматуры, цеплялись за куски бетона. Людские силуэты, наткнувшись на голубое лазерное жало, подкошенными куклами падали и скатывались вниз.       — Какой, к черту, Атом? — не сдержавшись, огрызнулся я, — Мы приволокли сюда их осведомителя — есть необходимость хотя бы допросить нас!       Тело осведомителя с валяющейся отдельно головой тем временем уже основательно засыпало обломками, что отваливались от этой несуразной баррикады, и совершенно не производило впечатления того, что при жизни старик представлял для них хоть какую-то ценность. Лужа крови, что натекла из тела, исчезла — труха из пыли впитала ее, как губка, оставив только темное пятно.       Послевоенные развалины поглощали всё, что попадало в их жадное чрево.       — Ай, умник какой, — с сарказмом восхитился снайпер. — Стал-быть, ждем, когда сюда подкрепление явится?       — Уже.       — Чё «уже»? Какой «уже»? Задницей своей синтетической чуешь?       — Озон, — проговорил я, обводя пальцем неопределенный круг. Выбил пустую батарею из карабина, щелчком вогнал новую. Едва-едва высунувшись из укрытия, огляделся.       Меня вполне устраивала наша позиция. С этой точки нести оборону можно было бесконечно долго — время ограничивалось лишь величиной боезапаса. Другой вопрос был в том, что попытки окружить нас были какими-то... слабыми. Вернее, был бы. За последние часы запах озона ничего хорошего не предвещал — и сейчас тоже должно было последовать продолжение. Вся эта вялая возня вокруг нас, перестрелка, были лишь попытками не дать нам покинуть нашу позицию. Зачем — вот это было уже интереснее. Однако я этого и ожидал — и то, чего я ожидал, всё же пришло в движение.       Треск лазера, грохающие выстрелы и стонущие руины, отдающие многократным эхом звуки стрельбы, надрывали уши, вспышки слепили глаза, но не могли заглушить собой того невнятного и неясного биения пространства, когда вокруг тебя словно сжимается в пульсации сам воздух.       — Срань господня, — скривился Стрелок. В его голосе не было и капли сарказма. Напротив, неизвестно каким шестым чувством он угадал мои мысли. — Живыми нас хотели брать или нет, но чуя я, дерьмом завоняло... — не переставая болтать, ловким движением он подцепил ногтем большого пальца патрон, и тот выпрыгнул из патронташа как по волшебству. — И если ты захочешь прорываться...       Выстрел и лязг затвора.       Шумный медленный выдох.       — ...то я скажу...       Выстрел и лязг затвора.       Шумный медленный выдох.       — ...что ты еще больше дубина, чем я думал, — и новый щелчок затвора органично вклинился в болтовню. — Или решил самолично к ним в гости наведаться? А?       Пульсация озона стала ощутимее. Воздух сжимался вокруг нас, выталкивая в пространство новые объекты.       — Прям комикс, твою мать, — сам себе ответил Маккриди. Его взгляд стремительно обыскивал окружающую нас тьму, пальцы, проворно перезаряжающие винтовку, действовали словно сами по себе, снайпер на них не посмотрел ни разу, — А ты, Данс, супергерой. Человек-дерьмо. Куда с тобой не пойдешь, везде вляпаешься так, что гнездо болотников родным домом покажется.       Мобильный телепорт — видимо, именно его охраняла, погребая под собой, куча древнего мусора. Понимание, что я оказался прав, и мои далекие расчеты оправдались, принесло почти забытое удовлетворение выполненным приказом — пусть даже приказа никакого я не получал. И не мог получить.       Но всё же...       Между кусков арматуры смутно и неясно мелькнул блик чужого прицела, и я, автоматически вскинув карабин одной рукой, выстрелил. Голубой луч институтского карабина прошил насквозь переплетенное кружево металла, опалил его, навеки сплавляя с человеческой плотью.       — Возможно, ты еще сможешь покинуть эту зону, — сказал я, не особо веря в свои слова. Болтовня Стрелка была привычной, проплывала где-то вне пределов моего восприятия, но на его тираду я решил всё же ответить.       Озон уже висел в воздухе плотной стеной и на самом деле я и сам не знал, можно ли было хоть на дюйм сдвинуться из-за нашего укрытия. Скорее всего нет — да Стрелок и сам это прекрасно понимал.       — Ага, уже бегу. Послать всё веселье в задницу Анклава, — выстрел, короткий и звонкий лязг перезарядки, — И чтоб все крышки достались тебе одному?       Я не успел выговорить ни слова. Во-первых, это было лишнее. А во-вторых...       Серые как предрассветная мгла и мажущие по ней прозрачными сгустками — несколько неясных силуэтов-пятен с такой скоростью описали вокруг нас дугу, что откуда-то из глубины живота само собой поднялось отвратительное вяжущее чувство, проползло, толкнулось в горло... Был ли это страх, я не понял, отмахнулся.       Охотники.       Два? Три? Больше?!       Судорожно ощупывая глазами пространство вокруг нас, я выбрал весь свободный ход спускового крючка — понимая, что даже если я успею увидеть охотника и выстрелить, то вряд ли не промахнусь. Хотя чего уж там — выстрелить... Судя по тому, что Маккриди в один момент замолчал и выдохнул, он не мог их даже увидеть.       Слишком быстрые, слишком неуловимые для человеческого глаза, охотники окружили нас, взяли в кольцо — и это в какой-то степени радовало. Если бы у них был приказ на уничтожение, то нас бы уже не было в живых.       — Маккриди, — тихо, одними губами, сказал я. — Положи оружие и не вздумай сопротивляться.       — Не дурак, — ответил он, — Жить покамест еще хочу.       Видимо, общество Стрелка что-то повредило у меня в голове. Иначе как еще было объяснить это ненормальное желание спорить и препираться? «Хотел бы жить, не увязался бы со мной», — хотелось ответить мне, и я уже в который раз поймал себя на дурацкой мысли, что я и ответил бы, несмотря на критическую ситуацию.       — Оружие на землю.       Материализовавшись словно из ниоткуда, перед нами возник охотник, ничего не выражающие глаза уставились на нас. Серая форма почти сливалась с серой же мглой, по всей фигуре пробегала рябь, как будто весь силуэт охотника дрожал и колебался маревом — это всего лишь сказывались остатки действия стелс-боя, но выглядело так, что страх перед охотниками можно было понять. Когда перед тобой материализуется прямо из воздуха призрак, поневоле поддашься необъяснимому ужасу.       Короткий толчок по ногам заставил меня упасть на колени — и мне стоило большого труда ухватить за узду собственный нутряной порыв развернуться, заблокировать удар по ногам и контратаковать. Мысль пронеслась едва ли не быстрее него самого — а ведь он не думал, не ожидал от меня сопротивления. Короткий удар в шею, захват, поворот до хруста в позвоночнике — это было бы проще, чем...       Мне даже пришлось стиснуть зубы, чтобы не поддаться своему собственному инстинкту самосохранения. Элитные бойцы Института не вызывали у меня мистических чувств — я прекрасно знал, что шеи у охотников ломаются ничуть не сложнее, чем у людей.       Рядом со мной, падая на колени, сдавленно охнул снайпер. Он не мог почувствовать присутствие еще одного охотника.       — Руки перед собой.       Наше оружие — снайперская винтовка и изрядно поцарапанный и мятый институтский карабин — валялось на земле, небрежно откинутое носком сапога. Туда же звякнул и мой нож, одним стремительным движением выдернутый у меня из-за пояса. Оружие лежало недалеко, но от этого мало что менялось... Я понимал, что ни я, ни Маккриди просто не успеем дотянуться до него.       — Во блудняк, — пробормотал Стрелок, искоса бросив на меня выразительный взгляд. — Цыпа, видать, училась у лучших. Ее задница тоже умела находить приключения.       Я промолчал. Исподволь наблюдая за двумя охотниками, что подчеркнуто-медлительно скользили вокруг нас — если может медлительность сочетаться с неуловимой стремительностью синта-охотника — я окинул быстрым взглядом и их, и руины, запомнить эту картину. Учитывая наше шаткое положение, это мне вряд ли пригодилось бы, но старые привычки никуда не делись. Разведчику могла оказаться ценной любая информация.       Уже давно рассвело — по крайней мере, чернильная мгла рассеялась, сменилась на серый тягучий туман, облепивший руины своим волглым рваньем. Охотников было двое, но иллюзия, что их больше, меня не удивила — идеально сидящая на абсолютно одинаковых телах, серая форма сливалась с любым окружением, даже нашивки с витрувианским человеком, казалось, бледнели и прятались, чтобы не выдавать своего владельца. А уж скорость, с какой они двигались... Поневоле начинало казаться, что они везде. Как призраки. И этот утренний туман словно для того и был создан, чтобы скрывать в себе такие сюрпризы.       Тем временем, один из охотников — я не заметил, когда он оказался у меня за спиной! — цапнул меня за волосы, отклонил мою голову вперед. К затылку прикоснулось что-то холодное, от чего у меня внутри всё заледенело и поджалось. Дыхание перехватило, перед глазами поплыли красные пятна...       Но так было всего лишь мгновение — мгновение, показавшееся мне вечностью! — в следующее же неизвестный мне прибор тихо пискнул, блеснул у меня из-за плеча зеленоватым отсветом. Боковым зрением я увидел, что охотник повернулся к Маккриди, сбил с его головы кепку — я едва ли не физически ощутил, как Стрелок напрягся, зло сверкнул глазами — и проделал с ним то же самое. Странного вида небольшой прибор на секунду прижался к его затылку, с тихим писком мигнул зеленым.       — Гражданские, — бесстрастно заявил охотник. — Люди.       Мой отключенный чип молчал и никакой прибор, улавливающий его высокочастотное излучение, не мог бы его обнаружить — но своей природы изменить я не мог, кем бы себя не считал.       Однажды мне уже довелось побывать в роли добровольного пленника — и всё внутри против воли воспротивилось повторению. Где-то в голове невнятно заворочались раздражение и досада — охотник определял, не являемся ли мы беглыми синтами, но не это заставило меня едва не потерять голову от нутряного ужаса.       Холодный стол, белые стены, вездесущий запах химии... И боль, бесконечная боль, неспособная меня убить и избавить от мучений.       Что бы ни случилось с тех пор, чего бы мне ни довелось испытать в лаборатории — даже если бы можно было повернуть время вспять, то я снова выполнил бы приказ. Мэксон, весь его сонм скрипторов-аналитиков — все понимали, что тот путь проникнуть в недра Института — единственный. Так было нужно — Содружеству, Братству Стали... и Мэксону.       «Ты солдат! — жесткий голос паладина Кригга прилетел из глубины памяти, плеснул в лицо холодную воду недовольства, — Что за девичьи страхи? За тобой будущее Братства Стали — ты не имеешь права быть тряпкой!»       Он говорил это каждому своему подопечному, и, возможно, в этом была своя правда — мы верили ему, каждый из нас действительно чувствовал свою избранность. Это помогало идти дальше. Всегда.       И сейчас... Чем бы это ни было — избранностью, миссией или глупостью — но этот же путь снова забрезжил на горизонте, когда наши пути пересеклись с Пинкертоном... Судьба иногда была склонна шутить. И шутка ее заключалась в том, что я, как и Мэксон, других путей тоже не видел.       — Цель пребывания здесь, — чуть наклонившись ко мне, раздельно произнес охотник и его безжизненный голос едва поколебал воздух.       Я лишь успел вдохнуть перед тем, как ответить...       — Он немой, — заявил Стрелок.       Охотник повернул голову в его сторону.       — Его... этта... собаки в детстве порвали, — продолжил снайпер, — Ну и он... того... не говорит больше. С перепугу... И... этта... еще по ночам под себя, бывает, писается.       Теперь уже в Маккриди вперились два взгляда, совершенно одинаковых в своем холодном равнодушии.       — Не, а чего? — продолжал он, — Дурачок, конечно, но вся деревня его жалела, то кусок тошки жареной дадут, то ляжку кротокрысью, а то и...       — Цель вашего пребывания, — перебивая Маккриди, повторил охотник. Он неторопливо приблизился к Стрелку, немного наклонился.       — Наша-то? — плаксиво осведомился тот.       Охотник не ответил.       — Дык... мы мимо шли, — сказал Стрелок, — За... заблудились. Думали, может, кто тута дорогу подскажет... А тута страшно, стреляют... — он шмыгнул носом, — Вона ажно живот прихватило, — он согнулся, схватился за живот, — Вы бы отпустили нас, а, дяденьки? А-а?       Последнее, протянутое писклявым жалобным голоском, никак не вязалось с тем, что Маккриди внезапно и резко выпрямился, одним скупым четким движением всаживая нож в глазницу ближайшего охотника. Едва ли не в тот же миг как будто само по себе, мое собственное тело сжалось и дернуло меня — я одним кувырком прокатился по земле, нисколько не чувствуя ее под собой, как если бы гравитация на мгновение обо мне забыла, — но дотянулся до своего карабина и выстрелил — от бедра, по-ковбойски.       Голубой луч с треском впился в серую волглую массу, скрылся в ней...       И всё стихло.       Словно на нас упал невидимый купол из такой пугающе-густой тишины, от которой немедленно начало свербеть в ушах.       Подумать о том, что могу зацепить выстрелом самого Маккриди, я не успел. Старый заученный навык, помноженный на инстинкт, действовал раньше, чем я успевал подумать хоть о чем-то. Потом — когда не хуже того голубого луча в голове сверкнула мысль, о том, что я ведь мог и...       Но мысль даже не оформилась. Зашевелился распластавшийся на земле труп, и из-под него донеслось знакомое кряхтение.       Отвалив в сторону тело охотника, снайпер, наконец, выбрался из-под него, проворно перебирая руками и ногами, дополз до своей винтовки, и она как будто сама прыгнула ему в руки как питомец — к любимому хозяину.       И мы оба замерли, озираясь по сторонам и напряженно прислушиваясь.       Чисто. Серый дневной свет едва мог пробиться сквозь густые нагромождения кусков бетона, отчаянно цеплявшихся друг за друга ржавыми пальцами арматуры, но даже так было понятно, что живых в этих руинах больше не осталось.       — Дубина ты, Данс, — наконец глухо пробормотал Стрелок. — Тугодум. Эти твои «вжух-вжух» можа и быстрые, а соображаешь ты всё так же. Чурбан. Башка стальная.       Я присел на корточки, осматривая неподвижное тело, промолчал. В груди второго охотника зияла большая дыра с горелыми краями — лазерный заряд моего карабина прошил ее насквозь и только каким-то чудом на выходе зацепил лишь волосы Маккриди. Отвечать Стрелку не было необходимости, да и желания тоже. Окажись я таким тугодумом, каким меня сейчас называл Маккриди, то он был бы сейчас мертв — у охотника было достаточно времени, чтобы прострелить голову снайпера. Но с другой стороны, если бы я оказался хоть на долю секунды быстрее, то Маккриди был бы мертв в любом случае — но в таком случае его убил бы я.       — А чё, нормально так вышло, а? — Стрелок щелкнул зажигалкой, закурил. Задумчиво пощупал прожженую плешь на голове, подобрал свою кепку и хлопнул ею прямо о труп. Натянул кепку на голову. — Только дурак на Пустоши будет таскать один нож. — он хлопнул себя по голенищу сапога, демонстрируя, откуда у него взялся тот самый нож, чей клинок увяз в глазнице мертвого охотника, — мало ли когда тебе второй понадобиться.       Второй нож. Отчего-то это кольнуло смутным знакомым чувством...       Нора.       Вот почему.       Я обратил внимание на ее привычку с самого первого дня нашей совместной службы, но так как это не возбранялось Уставом и никак не противоречило ему, я не видел смысла запрещать своей подопечной послушнице носить второй нож.       Выгоняя ненужные мысли, я с досадой встряхнул головой.       Черт бы ее побрал!.. Соберись, солдат! Соберись!       — Цыпа вона тоже... — словно объясняя мне мои же мысли, сказал Маккриди. — Только она с ножами не особо. Пальчишки-то у нее тоненькие, слабенькие... В рукопашную на ножах и пяти секунд не выстоит. Не, оно и понятно, — он неопределенно повел в воздухе пальцами с зажатой сигаретой. — Я тоже в драку не лезу. Зачем свою шкуру портить, если можно шмальнуть издалека? — наемник помолчал и добавил, — Кому расскажешь, что двух охотников завалили — не поверят.       — Я... — выговорил я, поднимаясь. — ...мог тебя убить.       — Дык этот гад мне кепку помял. У-у, морда институтская! Тьфу! — он сплюнул прямо на труп охотника.       — Они были нужны живыми, — я перевел дыхание, — Хоть один из них.       — Дурень, — для наглядности Маккриди постучал себя пальцем по лбу, — Охотника ему живым надо. Хороший охотник — мертвый охотник, — мудро заключил он.       И мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не поддаться эмоциям. С каждым разом сдерживаться становилось все труднее.       — И вся эта подземкина шалупонь разбежалась, — продолжал он, не обращая на меня внимания, — Слышь, как тихо?       Я слышал. Но не стал напоминать Стрелку, что «всю подземкину шалупонь» мы собственноручно зачистили несколько минут назад. Бежать им было некуда. И вряд ли они имели отношение к Подземке. Да и вряд ли они имели доступ к мобильному телепорту.       «Молекулярный телепорт имеет две точки сборки, его мобильная версия — только одну точку», — как-то само собой припомнилось мне. Это означало, что он работает только в одну сторону, а значит, нельзя ни отследить начало сигнала, ни найти перемещаемый объект.       Тот общий сбор после атаки на Либерти Прайма — еще в Содружестве — оказался очень познавательным, хотя я тогда не имел понятия, к чему нам, полевым солдатам, знать такое множество технических подробностей, которыми нас засыпали скрипторы-аналитики.       Что ж, отчасти они мне сейчас пригодились. Правда, пока я не знал, какое практическое применение могли найти мои выводы. Я досадливо покосился на тела двух охотников. Из-под головы одного из них натекло довольно много крови, в глазнице все еще торчала рукоять обычного ножа — наемник не пожалел силы, всаживая ее в череп... Другой лежал чуть поодаль — его откинула инерция выстрела, в груди зияла дыра.       — Слышь, Данс... А ить голова-то у него целая, — Маккриди задумчиво потрогал тело охотника носком сапога, помолчал. — Цыпа-то, кажися, тогда, в Бостоне еще, какую-то железку из башки охотника таскала к подземкиным... чё эт ты на меня так смотришь?       Я действительно рассчитывал на чип охотника, который имел свой собственный автономный телепорт, но для этого был нужен включенный чип. И голова должна была бы принадлежать живому охотнику, очевидно. То, что мы каким-то невероятным образом умудрились остаться в живых после этой молниеносной схватки с двумя элитными бойцами Института, было чудом, но, к сожалению, никак не помогало мне вернуться туда, в лабораторный комплекс.       Стрелок же озвучил настолько простую и гениальную мысль...       — Это ты, жестянка, здорово придумал, — с кривой усмешкой напомнил он, и я даже не удивился, что он сумел угадать мои мысли, — Только вот у нас последний подземкин умник в расход ушел... Я из любой башки могу мозги вышибить хоть с целой мили, но другого такого ученого достать не могу.       Я наклонился над трупом, и, придержав его ногой, выдернул из окровавленной глазницы нож Маккриди.       — Хэйлин. — произнес я и ногой перевернул тело другого охотника, у которого в груди чернела дымящаяся дыра. Перехватил нож и склонился над трупом, уперся коленом ему в спину. Отклонил его голову, обнажая затылок. — Нам нужна Хэйлин.