***
Ее платье было кипенно-белым, строгим и в то же время экстравагантным. Стоило признать, у Паркера был вкус — а Бонни была достаточно рисковой, чтобы принять вызов. Конечно, ей пришлось усыпить внимание Донована и несколько дней делать вид, что она отвлечена на что-то другое. Донован, зная манеру Бонни увлекаться, приглядывал за ней, зачастую даже особенно не интересуясь ее мнением на этот счет. Но по пятницам даже Донован устает и мечтает провести время с близкими — Беннет воспользовалась этим, чтобы пойти на встречу с убийцей. Конечно, она не могла знать наверняка, явится Паркер, или нет. Надпись на зеркале в ванной могла оказаться всего лишь блефом, пустой угрозой, не более. Но интуиция подсказывала другое — именно поэтому Бонни надела то самое платье, что выбрал он. Ресторанчик был тихим и полупустым, с изолированными столиками в нишах с приглушенным светом — Бонни выбрала его не только потому, что он находился далеко не в центре города, но и потому, что именно здесь когда-то работала официанткой младшая сестра Кая, Оливия. Младшая сестра, которую он убил. Паркер не присоединился к ней за ужином, не явился и к десерту. Не разделил с ней пары бокалов вина и, признаться, Бонни уже решила, что он и вовсе не явится, когда спустя несколько часов вышла на пустынную парковку, чтобы забрать машину и отправиться домой. Легкое возбуждение, сопровождавшее ее весь вечер, схлынуло, уступив место разочарованию: кажется, она сочла себя слишком значимой. Это было нелепо, Паркер попросту обвел ее вокруг пальца, вынудив в очередной раз сыграть по его правилам. Скорее всего, он в это время воплощал в жизнь свою очередную нездоровую задумку, посмеиваясь над мисс Криминальный Психолог Года, неспособной распознать нехитрую манипуляцию… — Я знал, что ты в этом платье будешь чертовски хороша. Голос, раздавшийся прямо за спиной у Бонни Беннет, заставил ее замереть в шаге от машины, протянув руку к дверце, но так и не коснувшись ее. Все чувства мгновенно обострились, по коже побежали нервные мурашки, заставляя мелкие волоски на шее приподняться. Бонни боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть убийцу, за которым гонялась так долго. Боялась обернуться, но в то же время боялась так и не увидеть выражения его глаз — и никогда, никогда не понять, что же с ним на самом деле все это время было не так… Казалось, сам воздух вокруг них застыл и время замедлило свой ход. — Обернись, — приказал ей Паркер, и эти властные нотки в его голосе какой-то животной вибрацией отдались внутри Бонни. Ее захлестнули восторг и ужас одновременно, это был момент откровения и, возможно, последний миг ее жизни. Она медленно, нарочито медленно обернулась и, наконец, взглянула прямиком в черные, блестящие глаза Кая Паркера. Ощущение было таким, будто она падает в темную бездну — неумолимо, без шанса на спасение. В черных зрачках таилась истина, которой Беннет так долго жаждала — осталось лишь принять ее, эту истину, и постичь. — Какой прекрасный вечер, не правда ли? — мягко рассмеялся Паркер, глядя на нее так, словно бы Бонни была настоящим сокровищем. Был ли это тот самый взгляд, которым он смотрел на всех своих жертв, или она в самом деле значила для него нечто особенное?.. — Почему ты пришел? — выдохнула Бонни едва слышно, потрясенная тем, какая внутренняя сила скрывалась в этом человеке и как легко он эту силу использовал, буквально парализуя своим взглядом. — Почему ты не сказала Доновану, что я был в твоей квартире? — вопросом на вопрос ответил Паркер и одним неуловимым движением скользнул ближе, сокращая и без того небольшое расстояние между ними. Еще шаг, и Бонни сможет ощутить его дыхание на своем лице. — Я хотела сделать это сама. — Что? — снова рассмеялся Паркер. — Поймать меня? О, Бон-Бон, ты такая милая в своей самоуверенности! Я тоже дьявольски самоуверен, кстати. Но ты это и так знаешь, верно? Именно это тебя так во мне и привлекает. Я поразительно напоминаю тебе тебя саму. — Я не убиваю людей, — холодно возразила Бонни, игривый тон Паркера отрезвил ее, потому что он говорил жуткие вещи, которые не могли быть правдой. — И никогда бы не стала. — Даже если от этого зависела бы твоя собственная жизнь? — с любопытством уточнил Кай, все-таки делая тот шаг ей навстречу, что разделял их. — Ты бы умерла сама, но не причинила вреда в ответ? Бонни перестала дышать — руки Кая легли ей на шею. Не сжимая, нет — лаская. Неотрывно глядя ей в глаза, Паркер потребовал ответа: — Дашь мне убить себя, только бы остаться хорошей? — Если ты по-настоящему захочешь убить меня, я все равно ничего не смогу сделать. — Верно, — подтвердил Паркер, его гипнотический взгляд переместился, и губы Бонни дрогнули, раскрывшись под этим взглядом. Его поцелуй оказался таким же, как и вся его натура — требовательным, опасным, головокружительным. Не подхвати Паркер ее за талию, Бонни бы упала — колени у нее подогнулись, как в глупом романтическом фильме. Вот только ничего романтического в этом поцелуе не было — только темная, жгучая страсть и тщательно сдерживаемая жажда обладания. Паркер оттолкнул ее спустя несколько долгих, пугающе упоительных, парализующих мгновений, и Бонни спиной врезалась в холодный металл своего авто. — Ты принадлежишь мне, Бонни. Запомни это. Я вернусь за тобой, когда ты будешь готова. Бонни потрясенно вдохнула воздух, а Кай Паркер развернулся и спокойно зашагал прочь. Прежде, чем скрыться за углом, он усмехнулся ей через плечо: — Передавай привет Доновану, если захочешь. Ей бы стоило крикнуть, чтобы он катился в ад. Ей бы стоило вызвать Донована немедленно. Ей бы стоило рассказать все Доновану еще тогда, после вторжения Паркера в ее квартиру… Но Бонни Беннет не сделала ничего из этого — ни тогда, ни теперь.***
Она не рассказала Доновану и после тоже. Не рассказала даже тогда, когда впервые получила букет кроваво-алых роз без карточки. Карточка была и не нужна — она и так знала, от кого букет, как знала и то, что букет этот первый, но не последний. У нее больше не получалось сосредоточиться, все валилось из рук, расследование зашло в тупик, и она лишь бессильно пожимала плечами, не смея признаться, что сдулась, что потеряла кураж и упустила нужный след, потому что впуталась во все это слишком сильно. Когда Донован посоветовал ей сняться с дела, именно так она и сделала — вот только с тех самых пор, как Кай Паркер поцеловал ее на парковке, она себя хорошей уже больше не чувствовала, и эта попытка сделать вид, что преступления Кая больше ее не касаются, раз она над ними не работает, только усугубили ощущение скверны в самой себе. «Ты принадлежишь мне, Бонни, — вот что сказал ей Кай, — Я вернусь за тобой, когда ты будешь готова». И ей начинало казаться, что так оно однажды и будет: Кай Паркер отравил ее своим поцелуем, и яд этот никак из организма уже не вывести. Это не значило, что она прекратит бороться, нет. Но Бонни Беннет в глубине души знала — когда настанет время и Кай придет за ней, она не сможет не пойти следом.