WOAS. Этот безумный мир.

— Ты, может, думаешь, что я какой-то полулысый ирландский хрен… Ну, хотя я и есть полулысый ирландский хрен, но давай не будем заострять на этом внимание. Суть-то в другом. Мы встретились на кладбище, и со стороны это выглядит, как будто я шизанутый маньяк и подстерег тебя, но, детка, поверь мне, это не так. Я просто тут гулял. — Гулял?.. — тупо переспросила Елена, которой напрочь вынес мозг очень вдохновенный и эмоциональный монолог парня, который вынырнул из-за ближайшего памятника, что тот черт из табакерки, как раз в тот момент, когда она отложила свой ежедневник, в котором делала очередную грустную запись о бренности бытия, и собралась чуточку поплакать. — Ну, я гуляю, а ты тут в дневничке записи делаешь, — парировал незнакомец чуточку желчно. — Кто из нас более странный? Давай не будем спорить, я и так сегодня притомился, у меня был тот еще сраный день. В твоей сумке не завалялось бутылочки с сивухой?.. Хотя, о чем это я, у тебя такой ботанский вид. Но ботаны по кладбищам не трутся, с другой стороны. Что ты здесь делаешь? У тебя какие-то стремные отклонения в психике, или ты одна из инста-девочек, страдающих херней, но уверяющая всех, что у тебя социофобия? — Что… Нет… Я вообще не понимаю, чего ты ко мне пристал! — наконец, опомнилась Елена и рывком поднялась на ноги: она, как это часто случалось в последнее время, сидела около могилы своих погибших родителей. Этот странный парень, который на самом деле льстил себе, называя себя «полулысым ирландским хреном» (больше он походил на цыпленка, но определенно страдающего рахитом, с этой своей тощей шеей и с гребнем волос на голове), сначала испугал ее своим неожиданным появлением, затем сбил с толку неконтролируемым потоком слов, но теперь уже стал вызывать в ней глухое раздражение. Она, может, и казалась милой и безобидной рохлей, но на деле Елена Гилберт никогда не позволяла никому обижать себя. — Еще раз заговоришь со мной — получишь разряд, — пообещала девушка, выудив из сумки шокер, который уговорила ее таскать с собой тетя Дженна. Как оказалось, не зря: вот и пригодился. — Ха-ха-ха, — скорчил рожу незнакомец, паясничая. — Да ты опасная, я смотрю. — А ты псих с кладбища, так что да, я — опасная, — парировала Елена хмуро. Парень смешно склонил голову, — ну ей-богу, цыпленок-переросток! — несколько секунд задумчиво и весьма пристально поизучал Елену и внезапно вполне миролюбиво выдал: — Слушай, а ты тут моего сомбреро не видела, а? Большого такого… — Какого еще сомбреро? — с раздражением выставила вперед руку с шокером Елена, предупреждая попытку незнакомца подойти ближе. — Мексиканского, — пояснил парень с таким видом, будто его поражает тупость собеседницы. — Оно мне позарез нужно, а то сейчас солнце из-за тучек выйдет, и мне пиз… — Слушай, ты реально странный, — прервала незнакомца Елена, не желая вдаваться в его проблемы. — Не видела я никакого сомбреро, иди своей дорогой, и мне тоже уже пора. — В смысле? — нахмурился парень обиженно и выпятил губу. Он выглядел таким комичным, что Гилберт едва сдержала смех. — В смысле — что? — уточнила она, внезапно осознав, что раздражение ушло, и осталась лишь удивительная легкость, разлившаяся в воздухе между нею и этим ненормальным. — В смысле, так и уйдешь? — пояснил парень. — Меня бесит реальность, потому что во всех приличных бестселлерах и ничегошных фильмах симпатичная девушка, если встречает одинокого и загадочного вампира, непременно влюбляется в него, а не грозится рубонуть его током. — Одинокий и загадочный вампир? Это ты про себя, что ли? — на этот раз Елена все же прыснула от смеха, прикрыв ладошкой рот. — Ну, да, — большой цыпленок приосанился и состроил ей очередную гримасу. — Кэссиди, ирландский потрошитель. Секси, — прибавил он хвастливо, и Елена разразилась откровенным хохотом. Когда Кэссиди даже не улыбнулся в ответ, она немного сбавила обороты: — Эй, стоп… Ты… Ты серьезно, да? Ты серьезно? — Абсолютно, — произнес Кэссиди не без пафоса, но с огромным чувством собственного достоинства. Елена хитро сощурилась: — Чем докажешь, Кэссиди? Так началась история хорошей девочки и плохого вампира — с потерянного на кладбище сомбреро, шокера и искреннего смеха.