***
Время в дороге я рассчитала верно: по прибытию в школу, я первым делом кинула взгляд на большие часы, висящие в холле школы. 7:50, время зарядки, и как раз тот переломный момент, когда опоздание не простительно, но в то же время ещё не поздно. Кто поймёт эту школу со своими правилами? Я сама ещё, честно, за десятый год обучения толком не разобралась. В то время, как все мои друзья не спеша подходили к освобождающимся лавкам, я остановилась возле самой раздевалки, покидав все вещи на пол, и принялась быстро стягивать с себя всю верхнюю одежду. Первым уроком была химия, а это означало, что в случае опоздания даже на одну секунду: строгий выговор, запись в дневник, и что самое ужасное — родители в школу, в обязательном порядке. К сожалению, так было всегда, ведь наша химичка, Раиса Фёдоровна, работает в школе вот уже третий десяток, считай, пробыла от самого начала, когда всё только начиналось, и работает до сих пор, и является самым строгим учителем за всю историю школы. По крайней мере, так считали те, кто когда–либо, каким–либо образом бывали на её уроках. Я её всецело поддерживаю в её методе провождения уроков: не смотря на всю строгость, материал она преподавала на отлично, на дом особо не загружала. Но это только при одном условии, что в школе мы должны выкладываться по полной. Конечно, она бы заслужено могла стать самым любимым учителем в школе, если бы не её «привычка» из–за каждой оплошности вызывать в школу родителей и портить дневник красной ручкой. Уж что–что, а за это её ненавидели всем сердцем. За время, проведённое в раздумьях, я уже успела переодеться и готова была идти по направлению в кабинет химии, как меня остановили недовольные крики друзей. Эта троица не успела даже снять с плеч свои сумки, что уж говорить о верхней одежде. — Слушайте, у нас вообще–то химия, и Раиса Фёдоровна явно будет не рада, если мы завалимся на урок с опозданием в пять минут, — грубо отчитала я, приблизившись к друзьям. — Она за зарядку ругает что аж стены трясутся, а тут представляете, пять минут от урока! — Ой, Романова, не кипятись. Ничего вам эта швабра не сделает, — заверила Света, лениво скидывая со своего плеча сумку. К моему превеликому счастью, друзья всё же прислушались ко мне, и уже через минуту передо мной стояли полностью готовые ребята, и мы, не теряя ни минуту быстро ринулись каждый по своим кабинетам: мы с Пашей и Лёшкой на химию, а Света на обществознание. Когда мы подошли к кабинету, где пройдут наши следующие минут тридцать, я мысленно уже готовила себя к смерти. Опоздали мы в итоге на целых десять минут, что в нашем случае непростительно, и я уже честно не знаю, что может быть хуже вызова родителей в школу? За десять минут химичка вполне могла уложиться и уже поведать всему классу новую темы и перейти к практике, и тут заявляемся мы, так ещё и без причины. Чувствую, достанется нам сегодня нехило. Неуверенно тянусь к дверной ручке и резко дёргаю на себя, заглядывая в кабинет. Как я и думала, урок конечно же уже начался, и судя по всему, теорию она ещё рассказать она не успела, ибо я отчётливо увидела стоящую возле учительского стола женщину, но из–за плохого зрения разглядеть подробнее не могла, поэтому всецело полагала, что это Раиса Фёдоровна. Только выглядела она сегодня как–то по–особенному: яркая одежда, сразу бросалась в глаза, вместо привычного строго костюма, в котором фигурировали только белый, чёрный и серый цвета. Волосы, как удалось разглядеть, были распущены, а наша химичка терпеть не может когда волосы распущены, это вызывало у неё волну негодования, и все девушки, которые поспели прийти на её урок «лохматые», либо на полном серьёзе уходили с половиной отстриженных волос, либо после долгих споров с учителей всё же собирали волосы. Первый случай правда был единожды, но его заполнили все, и надолго. Напрягая глаза с удвоенной силой, я так же разглядела, что на ней были не старые изношенные ботинки, а самые настоящие туфли, причём на платформе. Но ведь Раиса Фёдоровна одевалась так разве что на праздники, и то редко. В моей голове почему–то промелькнула мысль, что это вовсе не химичка, уж слишком всё непривычно для учительницы. Нет, так она одеться точно не могла. — Извините за опоздание, можно нам зайти? — открывая дверь пошире, дрожащим голосом произнесла я, метнув взгляд на класс. Те сидели очень даже тихо, что было весьма странно для них, и будто внимали всё то, что говорит эта женщина, которую я не смогла распознать, но сейчас, с моим появлением, в классе было абсолютная тишина, и все обратили внимание на моё появление. — Романова? Опоздала? Ни за что не поверю, — удивилась та самая незнакомая женщина, но её голос мне показался уж больно знакомым. Переведя взгляд от класса на учительницу, я буквально потеряла дар речи: мать твою, завуч. Куратор старших классов. Это должно быть ещё хуже той же Раисы Фёдоровны. — И кто же ещё там отличился? Я же правильно понимаю, ты не одна? Делаю неуверенный кивок головой, и прохожу в класс полностью, тем самым дав Паше и Лёше показаться завучу. Те тоже мгновенно потеряли уверенность, с которой они шли в кабинет. — Что же, — протянула женщина, полностью развернувшись к нам. — Я могу узнать причину вашего опоздания? От неловкости я повернулась к ребятам в надежде, что хоть они знают, что сказать учительнице, ведь я больше чем на девяносто процентов уверена, что из подобного они выкручиваются не раз, и уж фантазии придумать что–нибудь правдоподобное у них точно хватит. Но как же я ошиблась. Те стояли такие же растерянные как и я, опустив головы вниз, с превеликим интересом разглядывая пол, ну просто дух захватывает. Что ж, надо бы преподать урок этим предателям. — Я просто с утра ходила в больницу, анализы сдавать, и не рассчитала со временем. А этих двоих я случайно встретила. Вершинин и Горелов как по команде подняли головы и посмотрели на меня таким взглядом, что меня аж передёрнуло. Ну конечно, неприятно, когда тебя вот так кидают? Понимаю. — Мы тоже... это... анализы сдавали. — Даже не знаю, верить вам или нет. Думаю, вашим родителям я поверю больше, поэтому сегодня же им позвоню. А вы, молодые люди, будьте добры, займите свои места. Киваю, вслушиваясь в каждое её слово, и маленькими неуверенными шагами иду к своей парте, раскладывая на столе всё необходимое для предстоящего урока. Я была настолько увлечена своими мыслями, что не сразу заметила девушку, стоящую рядом с завучем. Разглядеть её я могла только надев очки, и скажу честно, увиденное меня не порадовала. Скажу больше, я вообще не ожидала увидеть её здесь. И она видимо тоже. — Для подошедших повторяю ещё раз. Это Елена Владиславовна, ваша новая учительница по химии. К сожалению, как бы это печально не звучало, наша уважаемая Раиса Фёдоровна, в силу своего возраста, не может продолжить вести дальнейшие занятия по химии, и наконец–то она это осознала, — на лице завуча при этих словах заиграла улыбка, но не прошло и пары секунд, как она вновь посерьёзнела. — Поэтому, начиная с этого момента и до конца года, все уроки будет вести Елена Владиславовна, — обменявшись с новой учительницей парой слов, завуч всё же порадовала нас своим уходом, и весь класс, как по команде, облегчённо выдохнул, поднимая шум. Теперь я узнала свой класс: бессовестно болтают, не обращая внимания на возгласы учительницы, а некоторые мальчики даже в открытую «заигрывают» с ней, как это бывает в старших классах с приходом молодой учительницы. Поняв, что уже ничего не поможет, Елена Владиславовна уселась на свой стол, взглядом пробежав по классу. Но единственное, что меня насторожило, это то, что она практически не сводила с меня глаз. Без стеснений, в открытую смотрела на меня, да ещё с таким презрением и ненавистью.***
Даже при таком шуме мне удалось краем уха услышать трель звонка, обозначавший конец урока. Все, как и ожидалось, повскакивали со своих мест, толкаясь при выходе. Бешенные — по другому не скажешь. — Настя, останься пожалуйста, — на самом выходе позвала меня учительница, и я, сразу поняв, что пятью минутами это не обойдётся, махнула ребятам, мол, чтобы не ждали, и вернулась обратно в кабинет, плотно закрыв дверь. — Да, Елена Владиславовна, что–то хотели? Наверное, сдать отцу? Можете не говорить, я уже догадалась. — Не спеши с выводами, милая, — сладко пропела она, выводя непонятые узоры ручкой на листке. — Я заметила, что ты делаешь слишком поспешные выводы, и не всегда правильные. А ещё ты явно перечитала сказок. — Почему же вы так думаете? — прыснула я. — Знаешь, не все мачехи такие суки, как об этом пишут, — она вмиг посерьёзнела, переставая выводит непонятные линии на листочке. — Бывают и редкие исключения. — А вы наверное в это исключение не входите? — Ну вот, ты опять делаешь неправильные выводы. — Знаете, вы можете прямо сейчас сдать меня отцу, но имейте в виду, что я сбегу при первой возможности, — огрызнулась я, прибывая в небольшом шоке от такой уверенности. — Вы годитесь моему отцу в дочери, а сами лезете к нему в постель! Тут я видимо перегнула палку. Елена Владиславовна виновато опустила глаза, откинув ручку на край стола, при этом не сказав мне ни слова. Да я и сама понимала, что явно сказала лишнего, и вообще, стоило быть аккуратнее в словах, ведь никто ещё не знает, чем мне может это обернуться. Чёрт, и куда исчезла моя привычная стеснительность и боязнь вообще сказать слово? Этого сейчас очень не хватало. — Знаешь, давай не будем сейчас обсуждать кто к кому в постель лезет, — в полной тишине протараторила она, не поднимая взгляда. — Я лишь хотела сказать, что твой отец очень за тебя переживает, волнуется, и я честно не знаю, что делать. Наверняка жизнь у друзей тебе нравится в разы больше, чем жизнь с отцом? — Пока в нашем доме будете находиться вы, я туда даже на чай не зайду. Вы мне противны. — Да? Но ты даже не знаешь меня. — Ваш поступок уже о многом говорит. — То, что я выбрала твоего отца несмотря на такую большую разницу в возрасте не значит ничего. Есть люди, у которых разница в сорок лет, однако, никто не жалуется, — её голос стал намного жёстче, чем был пару минут назад, и меня это немного насторожило. — Поэтому, мой тебе совет, перестань строить из себя такого принципиального человека, и постарайся ужиться со мной хотя бы ради своего отца! Повисла непоколебимая тишина, которую никто не осмелился нарушить. Она смотрела на меня пристально, изучающе, будто собиралась проделать во мне дырку, а я, не зная куда себя деть, переводила взгляд из стороны в сторону, осматривала знакомый кабинет. Всё–таки, лучше Раиса Фёдоровна со своими заскоками, чем человек, которого я ненавижу всей душой. И вроде ничего плохого она мне не сделала, но мысль о том, что отец готов бросить семью ради неё просто выводит из себя. И не знаю даже, как с этим ужиться. — Это всё? Я могу идти? Звонок прозвенел. — Конечно... иди. Круто развернувшись на носочках, я что есть силы рванула прочь из кабинета, пытаясь переосмыслить всё, что произошло минутой ранее. Но пока я была сильна зла и эмоции так и валили через край, сделать это было сложно, поэтому я успокоилась, и совершенно спокойно пошла на следующий урок. Черчение. Можно не торопиться.***
Как я и ожидала, день пролетел незаметно, ещё и благодаря тому, что я жутко невыспавшаяся, и на некоторых моментах я будто выпадала из реальности, погружаясь в сон. Но сделать мне этого не давали мои друзья, которые как назло всё время были рядом, и не давали мне полностью провалиться в сон. После разговора с новой учительницей химии и по совместительству моей новой мамой весь день пошёл по наклонной: настроения не было совсем, весь день ходила как в воду опущенная, отходя от разговоров с ребятами, и всё больше уединяясь в самые неприметные места школы. Всё–таки, усталость и дополнительные нагрузки, которые я получила в школе, хорошо проявляются: спать хотелось ещё больше, глаза закрывались при первой же возможности. Конец дня, последний урок мне удалось с трудом отсидеть, и слава богам, долго ждать не пришлось, уже через три минуты после окончания последнего, седьмого урока мы были полностью готовые выдвигаться домой, что несказанно радовало. Теперь главная цель дойти до дома, при этом не заснув по пути. А этого я обещать не могу. — Ну как день у вас прошёл? Кстати, Раиса Фёдоровна сильно орала? Наша обществознайка вообще визжала! — делилась впечатлениями Горелова. — Не, мы отделались выговором. У нас химичка новая. — Симпатичная, — вставил Горелов, не сдержав довольной улыбки. — Ничё такая, — разделил его мнение и Пашка, протягивая другу руку. — Идиоты, — пробурчала я, натягивая шарф до самого носа. Морозило ужасно. — Надо же, проснулась. Кстати, ты нам так и не сказала, почему тебя химичка после урока оставила? Вы знакомы? — Знаете, предпочту опустить эту тему. Всё узнаете чуть позже, а сейчас я хочу спать. Дальше последовали недовольные возгласы ребят, каждый вытягивал из меня хоть слово, но после этого я ничего не сказала, решив хранить молчание. Говорить сейчас не хотелось совсем, а игнорировать их — отличный способ, чтобы они наконец отстали от меня. Как я и ожидала, уже через десять минут после долгих уговоров они предпочли сдаться, но всё ещё продолжали что—то бурчать себе под нос, и в открытую выражать свои недовольства по этому поводу, на что я лишь пожимала плечами. Меня это, мол, абсолютно не волнует, делайте что хотите. И вот, спустя ещё минут пятнадцать дороги, перед глаза появился дом, в котором живёт Лёшка, и я никогда не думала, что буду так рада его увидеть. Мысли о предстоящем отдыхе о сне, о котором я мечтала весь день настраивали исключительно на положительные эмоции, и радости не было предела. Неужели. В подъезд я заходила последняя, и при входе я услышала знакомый мужской голос, заставивший меня обернуться. Его довольная ухмылка не внушала доверия, а его внешний вид так вообще отталкивал — он явно пришёл не с миром, и не с хорошими пожеланиями. — Макс?