То, что зовётся любовью, может быть таким холодным, Может быть болезненным или прекрасным. То, что зовётся любовью, может быть таким холодным, Иногда восхитительное Иногда безумное Чувство под названием «любовь»…
***
*Pov Элис* Я вижу только черноту. Я не чувствую своего тела. Я начинаю различать посторонний шум. Мне слышно, как что-то катится по полу и как ходят где-то люди. Последнее, что помню — это резкий толчок и боль. Скорее всего, я в больнице и скоро приду в себя. Да, мне хочется верить, что я приду в себя. Я постаралась пошевелить частью тела и или попытаться открыть глаза, но ничего из этого мне не удавалось сделать. Я могла только слышать и то, не очень-то разборчиво. Пару раз приходила женщина, цокала и копалась рядом со мной. Может, она меняла лекарство в капельнице. Сколько я здесь? День? Два? Неделю? Или я была в коме года? Мучительно незнание, мучительна мне и собственная беспомощность. Я не видела никаких иллюзий, цветастых снов или тоннеля — только темно и снова хочется спать… Я не знаю сколько длился мой сон, и можно ли считать, что я проснулась? Так как вокруг все ещё темно. Звуки, меня привлекли звуки, которые раздавались явно в моей палате. Это был голос. Сначала я не могла его отчётливо расслышать, но постепенно он становился более четким и теперь я узнала такой привычный и тёплый, как весеннее солнце, для меня отцовский голос. Он всегда был для меня таким весенним солнцем: грел, но от него не шёл такой ярый жар, показывался не не все время и часто скрывался за тучами, не пропускающих его лучи. Голос отца не изменился с последней нашей встречи, значит, прошло не так много времени, стоп, а как он мог измениться? И мог ли ко мне он приходить длительное время? Я нарисовала в голове образ отца: в своём тёмном костюме, с тяжёлым усталым взглядом серых глаз и тонкие, но жёсткие черты лица. Я подумала о том, что сейчас как раз тот момент, когда мы могли бы поговорить, что сейчас мне и ему некуда бежать от тех разговоров, которые накопились за всю мою жизнь. Видимо, он подумал также: — Я — сколько раз я слышала это «я» — не думал… — Непривычные для его четкой речи паузы -…что окажусь в такой ситуации, — и я тоже — буду сидеть просто сидеть вот так у больничной твоей койки, Элис. Я не знаю, слышишь ты меня или нет, — слышу — но мне бы хотелось второго. Я имею ввиду, что я так виноват перед тобой и я понимаю все это. Я понимаю, как неправильно поступал, но это в воспитательных целях. Ты всегда была немного другой… — да, и вы всей семьёй не забывали мне это напоминать своими действиями -…более умной, сильной, — СТОП, БЫЛА? Я тебя слышу, пап, я здесь! — только тебе я мог или могу доверить все свои дела, я очень виноват за твоё одиночество и за то… За все. Я… — тяжёлый его вздох заставил меня почувствовать хоть что-то. Боль — просто не хотел, чтобы ты встретилась с этим миром людей. Нет никого жестче человека и с каждым годом я убеждаюсь в этом, однако, я не мог позволить быть тебе слабой. Только сейчас я понимаю, что пытаясь сделать тебя сильней, я не знал о том, как слаб сам. Я плохой человек, как и мама и другие, но не как ты… — я никогда не слышала, чтобы голос папы дрожал -… ты входишь в то небольшое количество светлых лучиков, ты мой лучик, Элис, и…как, как только представлю, что ты не проснёшься — он замолчал. Пусть я ничего не могла видеть, я уже представила, как он закрыл своей ладонью лицо и закрыл глаз. Как жалела я, что не могла сказать ни слова. Если бы я только могла докричаться, что за все его прощу просто так, потому что он — мой папа, потому что мы — семья. Я хотела бы крикнуть «Я ЗДЕСЬ! Я СЛЫШУ ТЕБЯ!» и обнять его, но я не могу. Я могу только лежать, как овощ. Больше папа ничего не говорил или я снова незаметно заснула, но ближайшее время все окунулась в тишину. Тишина и тьма — если это лучший мир, то мне больше по душе жить вечность. Сколько прошло времени с визита папы? Часы? Не знаю, как и вообще хоть что-то о времени. Время — единственное, что всегда имеет значение и только сейчас, кажется, оно потерялось для меня. Тихо, так тихо было только тогда, когда в детстве я оставалась сидеть на парадной лестницы. Единственное, что связывает эти две ситуации — только тишина и страх. В тот момент был страх одиночества и злость на весь мир, а сейчас — страх перестать существовать вообще и опять злость, только уже на саму себя. Чёткие шаги нарушили мертвую атмосферу. Они были ритмичные, но небыстрые. Я услышала звук открывающейся двери и звук щелчка её замка, во время закрытия, шаги приблизились ко мне и прекратились. Что-то коснулась пола. Странный негромкий звук. Я стала различать дыхание, совсем рядом с ухом. Оно было неровное. Вздох и легкое покашливание раскрыло мне личность посетителя. Мне кажется, такое покашливание присуще только Мин Юнги: — Неделю, я ждал неделю с той автокатастрофы, — так прошла только неделя — думая, что ты придёшь в себя, когда пошла вторая, то просто не смог не прийти. Я прихожу уже четвёртую, Элис. Я не могу не прийти, ты же знаешь? — он сделал паузу — Конечно, знаешь и слышишь меня, да? Я рассказывал это тебе уже несколько раз, но расскажу ещё раз: все сошли с ума, после того как ты…здесь оказалась. У нас была куча проблем, но теперь никто их больше не скрывает. Кэрролл, она говорит, что знает тебя, но уже почти похоронила. Ви пропадает в баре, срывая себе графики, Чимин стал больше ошибаться в соло, Чонгук теперь участник телешоу с девушкой из группы нашей компании, Хосок пропадает по ночам, Намджун с Джином пытаются держать все под контролем, но ничего у них не выходит. Хотя я даже не пытаюсь. Знаешь, я не перестаю думать, что это моя вина — добивай меня, Юнги. Я поняла, это Ад. Если здесь такие пытки, то я умру снова — все, что произошло, это моя вина. Как я мог подумать… — он не закончил. Я услышала, как он отдаляется. Видно, он отошёл к окну — Я схожу с ума? — тихо услышала я — Пожалуйста, держись. Я не выдержу больше этого самообмана. Оставайся здесь, не покидай нас. Как сильно я кричала. Я кричала и это самый отчаянный и беззвучный крик, раздающийся в моей душе. Я попыталась достучаться до внешнего мира всеми возможными способами, но он не хотел принимать меня. Я пыталась мысленно сказать Юнги, что слышу его, однако, чудес не бывает. Тяжело. Необъяснимо тяжело. Снова шаги медсестры. Дурманящий сон.***
По приходу медсестры, Мин отошел от подоконника и, последний раз взглянув на Элис, которая будто просто спала, покинул палату. Он обещал себе, что не станет больше приходить, и каждый раз не сдерживал обещание. Его окутывал самообман. Он верил, что она проснётся и снова будет ухмыляться, когда видит его, будет говорить обманно сердитым голосом его имя и утянет за собой. Уже на улице он потянулся за телефоном в карман, но не обнаружил его там. Он сердито вздохнул и закатил глаза, карая себя за собственную забывчивость. Юнги оставил свой телефон на подоконнике и вошедшая в кабинет медсестра появилась слишком неожиданно. Да и, к тому же, она оказалась фанаткой и попросила его автограф, что окончательно заставило забыть о телефоне. Парень быстро развернулся и быстрыми шагами возвратился в здание больницы. Этажи были преодолены с помощью лестницы, так как он решил, что это быстрее, чем ждать лифта. Он остановился около кабинета и, уже почти повернув ручку, вошёл бы, но услышал знакомый голос их нового менеджера, Кэрролл. Она, кажется с кем-то говорила, он отпустил ручку и прислушался: — Через сколько она проснётся? — Как только мы перестанем подмешивать снотворное в физ.раствор — Юнги узнал по голосу медсестру. — Так, я думаю, ещё недели будет достаточно. Как раз и я успею все бумаги оформить и она отдохнёт — «Ещё неделю? Бумаги?» — Мин начал понимать. — Вы уверены, что поступаете правильно? — Конечно, это правильное решение — голос Кэрролл оборвался. Юнги отошел от двери и отвернулся спиной к выходу. Девушка покинула палату и, никого не заметив, поспешно удалилась. Мин быстро зашёл в помещение. Медсестра как раз заменяла лекарство в капельнице: — Стой! — остановил он её. Девушка замерла от неожиданности. Юнги был зол. Он испытывал дикую злость на Кэрролл, но чувство облегчение затмевало все. Его надежды были не обманчивыми. Его вера не осталась ложной. От того, что Элис через пару часов может открыть глаза, его переполняло что-то будоражащее и мягкой оболочкой покрывало сердце — Пожалуйста, поставь физ.раствор — мягко попросил медсестру Юнги. — Но…меня накажут… — она посмотрела на него, потом на Элис и вздохнула. Её руки потянулись за нужным. Через пару минут все было готово. — Спасибо — Юнги сел рядом с койкой Элис. — Она проснётся через пару часов — сказала медсестра и покинула их. Мин сел поближе и положил руки на койку, опустил на них голову и, через некоторое время, заснул. Ожидание его было сильным, но недосып в несколько дней оказался сильней. Он проснулся от прикосновения к его волосам. Он поднял голову и встретился взглядом с Элис: — Я думал… — Юнги докоснулся до неё, пытаясь понять, что это не больше не тот сон, преследовавший его 5 недель. — Тс-с, — прервала его девушка — я знаю.