Страсти по Морозу

Кэтрин Пирс всё её многовековое существование управлял безусловный инстинкт выживания. Юность была омрачена собственной скоропостижной смертью, гибелью родителей, разлукой с дочерью. Иная молоденькая девчонка пошла бы и повесилась на первом дереве, но Катерина Петрова была из другого теста. Тогда, глядя на разрушенный очаг ее родного дома, она решила, что будет жить. Жить, несмотря ни на что. Всем врагам назло. Из века в век она стремилась вперед, не оглядываясь назад. Потому что там, за плечом, всегда было смертельное дыхание Клауса. Как загнанная в флажки лисица она была готова в любую секунду растерзать любого, кто вставал на пути — будь то охотник, несущий гибель или беззащитный дитеныш зайца. А когда капкан все же захлопывался, Кэтрин, ни на секунду не задумываясь, отгрызала себе лапу и мчалась дальше. Вперед, к жизни. В сороковых годах прошлого века, читая роман о взбалмошной эгоистке Скарлетт, Кэтрин по-детски завидовала фразе: «Я подумаю об этом завтра. Завтра будет новый день». Сама Кэт такой роскоши были лишена с ранней юности — у нее никогда не было надежды на завтра. Ее вечность могла прерваться в любую секунду, поэтому и жить приходилось здесь и сейчас — не размениваясь на привязанности, жалость, дружбу. К чему все это, если завтра может не быть? Только краткие наслаждения и дальнейшая гонка на выживание. Опасность, преследовавшая Кэтрин из века в век, миновала. Но приобретенные навыки остались навсегда. Было одно незыблемое правило и один непреложный принцип, отработанные на собственной (не раз продырявленной) шкуре. Никогда не поддаваться панике и никогда не зависеть от того, кто сильнее ее. Поэтому услышав про чек и про свою принадлежность этому древнему языческому богу, Кэтрин лишь беззаботно улыбнулась и заскользила губами по еще холодной коже Стрибо, и шелк ее волос накрыл его грудь, утекая все ниже и ниже. Она не будет ничьей игрушкой. Не родился еще на свет человек или бог, который сломит Катерину Петрову. Она из другого теста.