Паучья петля

Во второй раз это произошло тогда, когда она уже хлебнула жестокий мир сполна. И поменяла свои горизонты. Он тоже сменил свои координаты. Точнее его заставили их сменить. Тогда-то их дороги и разошлись. Но Наташа больше не вспоминала об этом. Она стерла это из своей памяти, так же как стерла и все остальное. Голос мамы, улыбку отца, приторный вкус ирисок, морозный холод Волгограда. И чьи-то когда-то родные губы, целующие до крови или залечивающие кровавые раны. Её отправили в Ленинград в 2000-м. Санкт - Петербург с 1991, чертыхаясь, поправляет себя Наташа. С того самого, именуемого теперь ею судьбоносным, 91-го. Когда — то она гостила там и запомнила лишь длинные белые ночи в череде театров и музеев. Как ей тогда казалось, бесконечной череде. Ночи, однако, были куда увлекательнее картин эпохи реализма в Эрмитаже. Ведь она проводила их не одна. В этот раз Романова тут не для того что бы по музеям ходить да балет посещать. И уж тем более не для коротания длинных белых ночей в компании кого-то совершенно неважного. Будучи здесь в прошлый раз, она останавливалась в съемной однушке-квартирке на втором этаже, недалеко от парка Екатиренгоф. Хозяйка угрюмо смотрела на её спутника, поджимая губы. — Так откуда вы, молодые люди, еще раз не напомните? — стреляя глазами, переспросила она. — Рязань. — сжимая напряженную руку мужчины, отвечает Наталья. — Давно мечтали попасть в Ленинград. — О! — глаза женщины заинтересованно загораются. — Что-то вроде вашего свадебного путешествия? Мужчина напряженно усмехается. — Точно! — кивает она слишком уж усердно, косясь на него. — Он у меня в восторге от архитектуры… — А Наташа поклонница оперы и балета, я всегда говорил, что из неё вышла бы замечательная прима не встреть она меня. — сладко произнес мужчина, слегка растягивая слова, пытаясь скрыть свой все еще слегка присущий ему акцент. Романова улыбается непроизвольно, прижимаясь к его туловищу сильнее. Взгляд слегка седеющей женщины вновь поднимается на спутника девушки, старающегося стоять как можно непринуждённее, обнимая хрупкую талию рыжей своей металлической рукой. Хозяйка несколько мгновений молчит, немного хмуря брови, и всматриваясь в странную пару перед ней. Молодая девушка с яркой внешностью и светом, сияющим из её души. И такой казалось, холодный, но в тоже время с добрыми глазами мужчина. Что-то есть в этих двоих, думает она. Что-то по чудовищному прекрасное. — Ну что же, — мягко произносит женщина, причмокивая губами, — надеюсь, город вам понравится. Но запомните молодые люди — незнакомцев сюда не приводить, алкогольные напитки не распивать, оплата посуточная, в ванной немного кран подтекает, на кухне лампочка часто перегорает… Наташа уже перестала слушать. Им было абсолютно плевать на перегоревшую в первый же день лампочку на кухне или на вечно капающий кран в ванной, и уж тем более на скрипящую полуторную кровать и до жути холодный пол. Единственное что волновало их это тяжесть тел друг друга. Ну и совсем немного архитектура и живопись Ленинграда. И несомненно балет. В 2000-м она остановилась в одном из таких отелей в центре, где обычно останавливаются на ночлег люди, которые решают насколько вырастет цена на баррель нефти завтра поутру. Её русский уже был не столь идеальным как она смела надеяться, но администратор все равно ничего не заметил, выдавая жгучей брюнетке номер на 11 этаже с видом на реку. Она уже успела вырубить трех охранников и не вовремя появившуюся прислугу, когда непробиваемое окно треснуло под тяжелой рукой Солдата. Она приказала себе не вспоминать его настоящее имя. Лицо мужчины не выражало никаких эмоций, отчего Наташе вдруг туго скрутило живот. Его рука уже замахнулась целясь попасть ей по голове, но девушка быстро среагировав, прогнулась и ударила соперника в пах. Мужчина, лишь на секунду стиснув зубы — чертыхнулся, и вновь занес руку, наступая. Она ускорившись и отмахиваясь от ударов Солдата двигалась к основной цели — мужчине что сжавшись в углу стены, просил пощады. Когда её рука почти сомкнулась на шее бизнесмена, его железная рука прошлась по её спине. Девушка ощутила слабость, возможно даже дикую боль, но не позволила себе и дрогнуть. Он готовый уже вновь нанести удар был захвачен её особым приёмом во второй раз. Наташа вновь обвила свои элегантные ноги вокруг его шеи, в этот раз туго сжимая сразу, не давая ему даже глотнуть воздуха. Солдат опешил, пытаясь сбросить её с себя как будто ядовитого паука скручивающего лапы вокруг него. Воздух не поступал в легкие, окрашивая его лицо красными пятнами, он плохо видел окружающую его среду — её живот закрывал горизонты. А когда эта чертовка запустила в его волосы свои холодные пальцы — он было подумал сдаться. Приём этой рыжеволосой был довольно продуман. Но он был бы не Зимним Солдатом не будь у него приема попродуманнее. Его металлическая рука дернулась вверх, и грубо сжав её локоны, потянула вниз, в то время как вторая рука выворачивала лодыжку обхватываемой его ноги. Мягкий вскрик раздался где-то сбоку от него, и схватка ослабла, а потом и вовсе исчезла. Наташа резко вскочила все еще ощущая боль в ноге и глядя прямо в глаза сопернику запустила припрятанный в рукаве нож, что попал четко в горло скулящего где-то позади неё бизнесмена. Солдат замер, понимая, что забыл о своем задании, соревнуясь с рыжей — доставить цель живым. Он бросился к парню, но тот уже обливал кровью свой дорогущий костюм. Наташа одержала победу, однако чувствовала себя побежденной. Этот приём ей стоит отработать еще. Попросит Бартона потренироваться на нем, лучник уж точно не откажет. В тот день в отеле произошло страшное убийство влиятельного русского бизнесмена, а жгучая брюнетка русская бесследно пропала превращаясь в рыжеволосую и скромную француженку, заплутавшую в таком огромном лобби. Солдат был вознагражден за проваленную операцию толикой чистки. Чтобы неповадно было дамам уступать, даже тем, которые отдаленно напоминают кого-то совершенно не важного. Наташа могла бы слить свою операцию, подставив своих новых боссов и подарить Солдату хоть несколько дней без боли и мучений. Старая Романова могла бы. Романофф не стала. Она ведь обещала себе забыть. А она обещания не рушит.