Вожак

Чуя уже достаточно взрослый, чтобы сидеть рядом с отцом и помогать ему с подготовкой к походу в Лабиринт. Шмыг никогда не торопится. Пока Иса вместе с двумя дочерями тихо поёт, собирает нехитрую снедь, ос придирчиво осматривает дротики и кладёт их перед сыном. Чуя счастлив: первый раз ему доверили смазать наконечники парализующим ядом! Один за другим он макает их в бурую слизь с неприятным сладковатым запахом. Если учуешь такой в Лабиринте, берегись! И стаю свою береги. Крысы обходят бледных слизняков стороной, но если прикажешь — отважно бросятся навстречу гибели. — Крыса верит Чуе, — шепчет маленький ос, складывая готовые дротики с другой стороны. — Почему крыса верит? — спрашивает Шмыг. — Потому что Чуя — главный, Чуя лучше знает. — Чуя — вожак. Закончив с дротиками, отец берётся за ножи. Есть у него один чёрный — тот не тупится никогда, дар от первого среди воинов великой Нави, чистая работа, и имя у ножа сильное: Тень. Два других — Убийцу и Кость — нужно точить. Шмыг достаёт специальный камень и приступает к делу. Чуя долго молчит. Думает, поглядывая на спящую стаю. Крысы лежат друг на друге, непрерывно вздымаются их бока, изредка слышится тихий писк — кого-то придавили слишком сильно. Сквозь неплотно закрытые веки поблескивают в свете огня чёрные глаза Брюквы, а хвост Малька свесился на морду Нюхачу. В голове Чуи рождается вопрос: — Разве вожак не Волот? Отец хитро щурится. Он любит, когда Чуя спрашивает дело. — Есть сильные крысы, есть быстрые, есть умные, есть хитрые, есть злые — разные крысы есть, а тот, кого каждая из них послушает, тот вожак стаи. Вожак — ты, Чуя. — Меня только Брюква слушается, — вздыхает маленький ос. — Брюква добрая крыса, — соглашается Шмыг. — На охоту такую не возьмёшь. Стара уже. Чуе грустно. Под боком у Брюквы он вместе с сёстрами спал ещё младенцем, пока мать занималась множеством домашних дел. И сейчас, когда отец уходит в Лабиринт, крыса остаётся в Логове и зовёт детей Исы к себе. Щёлкает зубами: «Цо-цо-цо». Как тут не прийти? — Надо, чтобы Нюхач тебя слушался, — говорит Шмыг, — и Пискля, и все остальные. — И даже Волот? Чуя смотрит на лапу с чёрно-рыжей шерстью, торчащую из кучи, и с трепетом представляет, как, проснувшись, могучий зверь раскидывает в стороны остальных. Волот всем крысам крыса. Многие осы хотели его к себе взять, да только Шмыгу это удалось. Даже славные воины великой Нави — и те удивляются. Когда стая в Логове, Чуя каждый день втайне от взрослых приносит Волоту что-нибудь вкусное: кусок сушёной рыбы, птичьи кости, потроха или сухари, — но толку от этого никакого. Угощение съест, а слушаться и не думает. — Сможешь его подчинить, — говорит отец, — станешь великим осом, Чуя. Он закрывает глаза и видит, как Волот, признав его вожаком, следует за ним в темноту Лабиринта, как другие осы восхищённо цокают, когда Чуя возвращается с добычей, как… — Оп! Подкравшись, одна из сестёр бьёт его ложкой по затылку и, хохоча, скачет обратно к матери. Чуе обидно. Подскочив, он уже готовится ответить ей, но все — и отец, и мать, и вторая сестра, — все они смеются тоже. Крысы недовольно дёргаются во сне. — Ладно, — бурчит Чуя, возвращаясь на место. Сборы ещё не закончены. Надо помогать дальше. А с глупой девчонки что возьмёшь? Даже петь толком не умеет! Насупившись, Чуя берётся за крючки. Рыбалка — это не такое славное занятие как охота, рыбачат даже женщины, но отец говорит, что в Лабиринте добычей брезгует только дурак. А значит, крючки тоже должны быть в порядке. …Проводив Шмыга, Иса укладывает детей и поёт им старые осские баллады о первых крысоловах, о могущественных осарах, о ночи Осаннмма и о многом другом. Брюква лежит рядом и слушает тоже. Чуе тепло. Зарывшись носом в жесткую крысиную шерсть, он медленно погружается в сон. Ему снятся подвиги. Снится стая, которая всегда рядом. Снится, как первый среди воинов великой Нави приглашает его в Цитадель и дарит нож — холодный и чёрный, с которым не страшно даже в темноте Лабиринта.