Искусство самообмана

      Старинное зеркало смотрелось совершенно неуместно в новенькой квартире Фиби, с её-то вкусом и чувством стиля подобное было совершенно неприемлемо. Вот только проблема была в том, что Фиби не хотела и не могла избавиться от этого зеркала. Зеркало связывало её с близкими, точнее давало иллюзию этого.       Солнце только начинало садиться за горизонт, когда Фиби наливала бокал любимого вина и садилась в мягкое удобное кресло напротив зеркала. Отражение показывало ей правду о самой себе, и это была почти единственная её слабость, не считая запретной тяги к злу. Фиби не была сильной и храброй, как бы не старалась это показать. Охота на демонов и Коул оставили слишком большой след в её душе. Фиби плохо спала. Под её глазами залегли глубокие тени, а ранние, почти невидные обычному глазу морщины нашли своё место на её лице. Она едва ли узнавала себя на фотографиях, где она юная, имеющая силы по-настоящему счастливо улыбаться, где она живет, а не существует. Фиби устала, хотя и не желала это признавать.       Встреча со своим отражением была ритуалом, практически искусством, когда можно стать самой собой, когда можно увидеть другой свой выбор. Фиби была не только провидицей, но и ведьмой, а потому она могла бы узнать свою судьбу. Жаль, что она не догадалась об этом раньше, часто думает она. Вот только это ещё одна ложь в её жизни, пусть и самой себе.       Фиби не жаль. Она не сожалеет о своем побеге из Сан-Франциско, о своих парнях и о Коуле. Фиби жалеет лишь о том, что она слабая, подверженная предрассудкам и разуму. Скорее всего, и мужа своего она выберет разумом, а не потому что любит. Фиби отлично врет и играет, сыграть любовь будет просто, главное вспомнить, как бьется сердце, как трепещет тело от любимых прикосновений. И главное не вспоминать его, чтобы не чувствовать себя предательницей. Нет, она не предательница. Очередная ложь удобно ложится в её жизнь. Это он предал её, убеждает она себя.       В самообмане главное убеждение, уж Фиби это-то знает. А ещё она знает, как необходимо знать правду, чтобы не потерять себя, чтобы помнить из-за чего всё это началось.       Фиби напивается вдрызг, в хлам от одного бокала вина. Вино особое с едва заметным привкусом трав, от зелья. Зелья не стоит смешивать с вином, но Фиби так хочется. Потому что так легче себя убеждать, легче поверить, что заклятье в очередной раз сработало, что она сделала правильный выбор.       — Желаю время превозмочь, увидеть то, Чему уж сбыться никогда не суждено. Желаю видеть ипостась свою, Что выбрала иную для себя судьбу!       Фиби одним глотком допивает бокал и отставляет его в сторону, она жадно смотрит в зеркало на саму себя. Но Фиби-из-зеркала другая, темная и злая, как сказали бы её сестры, вот только Фиби-из-зеркала счастливая. Фиби-из-зеркала гордая, сильная. У неё нет ранних морщин, а под глазами нет теней, а ещё она держит спину прямо, а голову ровно. Фиби знает, что это не из-за эфемерного статуса царицы подземного мира, просто у Фиби-из-зеркала есть Коул.       — И снова здравствуй, — голос Фиби-из-зеркала холоден и вместе с тем мягок, он подобен атласному шелку.       — Ответь мне, ты счастлива? — из раза в раз задает Фиби один и тот же вопрос, на который никогда не получает ответ.       — Мы назвали сына Виктором, — начинает говорить Фиби-из-зеркала, и упоминание сына ранит больнее всего, ведь у Фиби тоже мог быть сын. От Коула. — Коул души в нем не чает.       Фиби-из-зеркала продолжает говорить. Она рассказывает про первые шаги Виктора, про его детский лепет и пухлые щечки. Она говорит и про Коула, про то, что счастлива с ним. И Фиби хочется кричать. Потому что боль в сердце не выносима, потому что это всё могло быть её, потому что не сможет повернуть назад. Потому что сердце Фиби мертво, и лишь Куп может заставить его биться, но в этом-то и сокрыта особая магия амуров. Фиби знает об этом также как знают об этом Старейшины, но не знают её сестры и Куп. Глупый самообман, что искорёжит чужие судьбы.       — Ты счастлива? — вновь спрашивает Фиби, хотя хочется узнать о другом. Фиби хочет знать, насколько больно было предавать сестер.       — А ты? — интересуется Фиби-из-зеркала, и глаза её зло сощурены. — Счастлива ли ты в паутине собственной лжи?       Фиби молчит, потому что сейчас врать совсем не хочется, да и не время, она лишь жадно всматривается в зеркало. Фиби-из-зеркала беременна, это видно по чуть более свободном крое одежды и чуть более доброй и мягкой улыбке, что изредка мелькает на её лице. Фиби знает чуть больше, чем положено о своем двойнике.       — Девочку назовёте Мелиндой?       — Да. Ведь это наше любимое имя, — улыбается Фиби-из-зеркала.       Фиби-из-зеркала не говорит банальностей о неправильном выборе, о том, что Коул любит её сильнее, чем кажется. Потому что Фиби и так всё это знает. Ещё Фиби знает, что Виктором и Мелиндой никогда не назовет своих детей, потому что так зовут детей Фиби и Коула. Фиби знает в два раза больше, чем хотелось бы, и это тоже неправильно. В её жизни слишком много неправильного.       — Мы… — неожиданно подется вперед Фиби, — существует ли…. Неужели мне всегда нужно было выбирать?       — Я не знаю, — отвечает Фиби-из-зеркала, а потом добавляет. — Но ты уже утратила свой шанс узнать.       Фиби-из-зеркала поднимается из удобного кресла и отходит от зеркала.       Фиби знает, что действие зелья подходит к концу, что скоро зеркало станет совершенно обычным, и нужно будет прийти в себя до прихода Купа. Фиби знает, что заклинание не работает, как и не работало множество до этого раз. Проблема в том, что Фиби знает в два раза больше, чем нужно, чем может выдержать. Проблема в том, что об этом знает не только она.       — За ваше здоровье, старикашки, — салютует полупустым бокалом Фиби в небо, и слезы текут по её щекам. — За моё фальшивое и розовое счастье! — пьяно смеется она.       Ей почти себя не жаль.