Вкус победы

Только глупцы могли утверждать, что любые победы одинаково приятны сердцу: у каждой их них имелся свой особенный вкус. Поэтому-то никак нельзя было сравнивать победу в бою, когда короткий взмах клинка разделял ткань бытия на «до» и «после», решая ход всего сражения; победу на любовном ложе, когда долгое противление оказывалось сломленным, а вместо привычного отказа звучало долгожданное «да», и два тела сплетались в едином порыве, силясь стать одним целым; или редкую, но оттого ещё более важную победу над собственными страхами... Ран Шуэй воспринимал саму жизнь как битву. Раньше он, случалось, искал способы обходиться без лишних жертв и напрасного риска, пока наконец не понял, что золотой середины никогда не существовало. Можно было либо победить, либо признать поражение— третьего не дано. Жить с этой мыслью стало не в пример проще. Однажды упав, надлежало встать и идти дальше. Уже сойдясь в схватке, не подобало щадить противника, пока тот не сдастся. И уж, конечно, не следовало проявлять жалость к самому себе. Ещё он не понаслышке знал, что иные преграды рушились далеко не сразу, а грубый напор в таких случаях часто оказывался губительным. Для достижения далёких, почти призрачных целей стоило здраво оценить силы и запастись терпением, чтобы спустя годы оно принесло желанные плоды. Сегодня был именно такой день. Со стороны могло показаться, что победа на императорском турнире далась ему легко. Впрочем, Шуэй и не думал отрицать этого. Купаясь в лучах славы, он с одинаково благосклонным видом принимал как поздравления и восторги публики, так и заслуженную награду. Но где-то в глубине души ликование соседствовало с грустью: перед глазами неизменно всплывали воспоминания о ранее совершённых ошибках, каждая из которых стала бесценным уроком. А нынешний триумф напрямую перекликался с событиями давнего прошлого. Шуэй был слишком юн и самонадеян, когда впервые приехал в столицу с важной миссией. Старшие братья велели присмотреться к сыновьям императора, чтобы, избрав себе сюзерена, которого впоследствии поддержит вся семья Ран, вверить в его руки свой острый меч, сердечную преданность и саму жизнь. Единственным, кто пришёлся по нраву Шуэю, оказался Его Высочество Сэйен, что, впрочем, было не удивительно. Вторым принцем восхищались многие, отмечая его острый ум, честность, прямоту, впечатляющие боевые навыки и неизменно подкупающее личное обаяние. Дело казалось решённым. Но потом всё пошло не так, как задумывалось, и Шуэй начал совершать промах за промахом. Оказавшись свидетелем преступного нападения на Сэйена, он встал на его защиту и, не рассчитал силы, сам едва не погиб. Не говоря уже о том, что в пылу сражения Шуэй сперва не узнал принца, приняв того за девушку, что только добавило масла в огонь. В ту памятную ночь Сэйен спас ему жизнь, прогнав врагов в одиночку, и его брошенные в запале слова Шуэй запомнил надолго. За яростным криком «да я его сам сейчас добью» последовало короткое злое «убирайся», и даже последующие насмешки лучшего друга уже не могли сделать хуже. Тогда Шуэй задался целью превзойти второго принца в искусстве владения мечом, вот только на следующем же турнире опять проиграл. А потом Сэйена изгнали из Кийо, — и все усилия стали напрасными... Но судьба умела преподносить сюрпризы, возвращая то, что ещё недавно казалось утраченным навеки, а умение ждать было верным её союзником. Нынешний турнир, случившийся спустя почти пятнадцать лет после всех печальных событий, стал тому наилучшим подтверждением. Поздно вечером, уже после всех чествований и гуляний, к Шуэю заглянул гость, также принимавший участие в сегодняшнем состязании. — Не помешаю? — Заходи. Сэйран переступил через порог и огляделся. Было очевидно, что он пришёл не просто так, но сомневается — стоило ли? А ещё не знает, с чего начать. — Ты... — он на мгновение запнулся, и Шуэй решил помочь гостю: — Да, узнал. Нет, никому не сказал. Сэйран кивнул и вроде даже немного успокоился. Теперь беседовать можно было свободнее. — Поздравляю с победой. — Спасибо. Казалось, разговор не клеился, но слова не имели особого значения. Гораздо больше смысла таилось во взглядах скрещенных как отполированные до блеска клинки. Сэйран смотрел долго и пристально, словно задался целью изучить все изменения, произошедшие со старым знакомым за годы разлуки, а затем едва заметно улыбнулся: — Я только хотел сказать: может оно и к лучшему. — Что именно? — не понял Шуэй. — Что я тебя тогда не добил. В этой фразе было так много от прежнего Сэйена, и так мало от нынешнего Сэйрана, что показалось — далёкое прошлое стало заметно ближе. Пришлось сделать немалое усилие, чтобы прогнать наваждение. Когда бывший принц ушёл, Шуэй ещё некоторое время глядел ему вслед, будучи не в силах пошевелиться. Время давно расставило всё по местам: он выбрал служение другому правителю, по праву заняв пост генерала левого крыла императорской гвардии, и уже никому не пришло бы в голову обвинить его в слабости или бесполезности. А принц Сэйен просто исчез, чтобы никогда не возвращаться. Поэтому этим вечером Шуэй чувствовал себя так, словно увидел призрака. Он знал, что сегодняшний разговор следовало забыть, как забывают неясные предутренние сны. Да, пожалуй, только глупцы могли утверждать, что любые победы одинаково приятны сердцу: у каждой из них имелся свой особенный вкус. Эта была со вкусом полыни.