Что сказал Император?

После возвращения из провинции Ран жизнь вскоре вошла в привычную колею. Во дворце наступило затишье: каждый выполнял свои обязанности, не забывая между делом находить время для отдыха. Указы исполнялись, законы не нарушались, и даже поднявшая было голову оппозиция временно затаилась. Казалось единственным, кто не знал покоя, оставался Тэй Юшун, первый министр Его Величества. Он видел, как изменился Император после визита в Синюю провинцию, и произошедшие перемены всецело устраивали Юшуна. Впору было радоваться, что его предсказания сбылись: генерал Ран вернулся в столицу, Ри Кою разделался с работой в департаменте, а значит, у Императора вновь не было недостатка в преданных соратниках. И лишь одно вызывало немалое любопытство первого министра: что же такого сказал Его Величество генералу, когда потребовал возвращения последнего? Сам Император отчего-то смущался и отказывался пролить свет на этот вопрос, утверждая, что разговор был слишком личным. Настаивать Юшун не стал, но перестать волноваться тоже не мог: он хорошо знал правителя и прекрасно видел, как тот переживает, не обидел ли он Рана Шуэя неосторожным словом. Если же эти двое не прояснили все разногласия до конца, неприятная ситуация могла повториться — и вот это-то министра совсем не радовало. Чтобы избавиться от опасений, он решил обратиться к самому генералу, надеясь, что тот сумеет внести ясность в происходящее. Для облегчения задачи Юшун захватил с собой бочонок хорошего саке из личных запасов и немного закуски. Но разговор пошёл совсем не так, как предполагал министр. Едва услышав его вопрос, Ран Шуэй рассмеялся и заверил его, что совершенно не обижается. Более того, он восхищён тем, как Император научился выражать свои желания – чётко, кратко и по существу. — И всё-таки что именно он вам сказал? — недоумевал Юшун, подливая ещё саке в подставленную чашку. — Если вас, как и Сэйрана, беспокоит, не сбегу ли я снова, то уверяю: этого не произойдёт, — обнадёжил его генерал. — Я принёс Императору клятву верности, и не собираюсь отказываться от своих слов. — Я и не сомневался, — кивнул первый министр. — Но всё же мне до конца не понятно, почему Его Величество так смущается, а вас, кажется, это, напротив, забавляет. — Не скрою, сперва меня изрядно удивили его слова, — признался Ран Шуэй. — Но вы, наверное, и сами заметили, что наш дорогой Император не всегда бывает точен в изложении своих мыслей. Впрочем, тут, пожалуй, двойных толкований быть не могло. — Тогда в чём же дело? — Юшун чувствовал, что пока ни на шаг не приблизился к разгадке. — В самой формулировке, — охотно пояснил генерал. — После такого я просто не мог не вернуться. Если у меня и оставались какие-то сомнения, то от одной этой фразы они рассеялись бесследно. В этот момент Юшун понял, что гордится юным Императором: не всякий сумел бы так быстро изменить ход сложного разговора и убедить собеседника в собственной правоте. Он сам давно уверился, что Его Величество обладает всеми качествами, необходимыми хорошему правителю и рассчитывал, что вскоре это мнение разделят и все окружающие. Но кое-какие обстоятельства еще оставались невыясненными. — Простите моё любопытство, генерал, и всё же мне не терпится узнать подробности вашей беседы. Ран Шуэй усмехнулся, допивая остатки саке: — Ну, он сказал, что желает, чтобы я вернулся, что ждёт от меня преданности и хочет, чтобы моя жизнь принадлежала ему вся без остатка... — Но изменить решение вас подвигло что-то другое? Генерал кивнул, соглашаясь. — Вы, как всегда правы, господин Юшун. Думаю, одно из качеств, за которое мы с вами так любим Императора, — это его обезоруживающая искренность. Сперва он пытался говорить со мной о высоком, разъяснить свои мотивы и ожидания, но в какой-то момент перестал следить за словами и выдал: «Так, в общем, просто заверните мне ЭТО».