Девушка и принц

Давным-давно, в одной далёкой стране, в прекрасном замке жил молодой принц по имени Николас Уайлд, а по происхождению — лис. Он имел всё, что могло пожелать его сердце, но был избалован, себялюбив и недобр. Однажды, зимней ночью, в замок пришла старая нищенка и предложила принцу всего только розу в обмен за приют и спасение от жестокой стужи. Её изможденный вид вызвал брезгливость Николаса, и, посмеявшись над подарком, он выгнал старую женщину. Она предостерегла его, что внешность обманчива, поскольку красота срыта внутри. Но лис снова посмеялся над ней. И тогда безобразная старуха исчезла, а вместо неё перед ним возникла красивая колдунья! Принц попытался извиниться, но было поздно: колдунья-барашка поняла, что в его сердце нет любви. В наказание она превратила его в отвратительное чудовище, а на замок и всех его обитателей наложила могущественное заклятие. Стыдясь своего уродливого вида, чудовище скрылось в замке, а единственным окном во внешний мир для него стало волшебное зеркало. Роза, которую ему предлагала колдунья, оказалась волшебной и должна была цвести до того дня, когда ему исполнится тридцать два года. Если он встретит девушку, и они полюбят друг друга до того, как упадет последний лепесток розы, — чары развеются. Если нет, то он навсегда останется чудовищем. Шли годы, он впадал в отчаяние, и уже потерял всякую надежду: разве кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить чудовище?..

***

Намывать зверя, не имеющего своих истинных размеров, — то ещё мучение. Да если еще и этот зверь обросший! Принц Николас теперь просто ненавидит купаться; его огромное тело, по размерам превосходящее даже белого медведя, намывает вешалка с оленьими рогами с явно растягиваемым наслаждением: натирает щеткой, растирает тряпкой мыло и, что самое неприятное — размыливает мыльную пену всё больше и больше, создавая огромные пузыри, которые, того и гляди, в глаза полезут!.. — Эй, поаккуратнее! — Хоть Уайлд и являлся зверем не в своей шкуре, ему была чертовски неприятна мойка как в те времена, когда он был собой, так и сейчас. Но вешалка даже не задумывалась останавливаться — наоборот, она начала только набирать обороты! И как раз сейчас добралась до самой неприятной части для принца: морды. Черты его лисьей мордашки хоть и оставались, размытые, обросшие, но имели место быть. Взяв в обе «лапы-вешалки» по щетке, превращенный олень с нескрываемым удовольствием начал натирать одной щеткой нижнюю часть морды, а другой — верхнюю. Рыки от принца были конкретные, угрожающие, но прислуга на них даже внимания не обращал: «У меня есть приказ: отмыть хозяина полностью! Я его выполняю». Неужели он не понимает, насколько сильно может влипнуть?..» Но мучения хозяина замка закончились так же внезапно, как и начались: прислуга приложил "копыто" к круглой верхушке черной вешалки, которая являлась его головой, и кивнул. — Сегодня точно та ночь! — Выдрингтон, в образе восковой свечи подскочил на стул, стоявший возле ванной хозяина, радостно завертев свечками в разные стороны. Но не спохватился вовремя — вешалка-олень как раз взял в «копыта» ведро с теплой водой, вылив их на Николаса. Все длинные локоны, пряди — вся шерсть повисла на нем мёртвым покрывалом. — Да, та ночь... — как-то грустно повторил хозяин замка, кинув взгляд на светящуюся под стеклянным куполом мягким розовым светом розу; она уже поникла, но еще не успела потерять всей своей красоты и элегантности, и, самое главное, — последних лепестков. — Сегодня, — продолжал выдра, превращённый в золотистую подставку для свечей, — вы признаетесь ей в любви! Какая-то игла сомнений кольнула сердце Николаса. «Признаюсь в любви...» — эти слова звучали для него как что-то невероятное. Что-то, чего с ним никогда не должно было произойти: он влюбился. Ему уже было плевать на чары, насланные той волшебницей, ему было плевать на богатства, теперь для него существовала она. С первого появления в этом замке, Джуди всегда пыталась докапываться до всех секретов, и иногда это захватывало с головой. Однажды она чуть не разрушила надежды всех проклятых замка, едва ли коснувшись волшебной розы. Единственное, что могло умерить её интерес — это книги. Крольчиха просто обожала засиживаться в библиотеке, читая вместе с чудовищем или ему самому различные истории. Для них это было особое хобби: времяпрепровождение, минуты которого западали в их сердца, оставаясь там отпечатками на мягкой земле. Только такие следы ничто не могло стереть — ни дождь печали и разочарования, ни гроза гнева. Эти «следы» были своеобразным лекарством, исцеляющим не хуже мощнейшего волшебства. — Скажу «О мадам, вы выглядите так...» — посмотрев на себя в зеркало, связанный множеством зеленых ленточек на морде, с постной миной озвучил, — глупо. — Я имел ввиду кое-что другое: скорее, немного не в себе, — Лось-вешалка взялся за морду своего «хозяина», притянув её к себе, начиная чикать ножницами то в одном месте, то в другом. Да с такой скоростью... В комнату ворвались настольные часы и с нереальной для них силой распахнули увесистые двери. Эти настольные «тик-так, тик-так» были лёгкого чёрного оттенка, украшены буйволовыми рогами, а оправы больше были похожи на копыта. — Дама уже ожидает, — поклонившись, Буйволсон сообщил своему хозяину. Пора, это точно.

***

Джуди спускалась с другой части лестницы. Из открытой двери ее провожала слониха-шкаф, подобравшая ей такое замечательное платье цвета расплавленного золота. Джу пыталась привыкнуть к этому увесистому, но кажущемуся легким на первый взгляд наряду: множество белых подолов были достаточно тяжелы, но крольчиха не была бы собой, если бы не побеждала все трудности на корню: лапками, которые были в золотистых перчатках под тон платья, она поддерживала огромную «юбку», и, порхая не хуже птицы, легко спустилась вниз, на пересечение двух лесенок. А на той стороне, огромный не по своему семейству лис, стоявший в зеленом камзоле, поправлял белоснежный платок у горла: как раз туда пригнал комок волнения, который не желал его покидать всё купание. Спрятавшийся за занавесками Выдрингтон выдавал себя огоньками: они светили через ткань не хуже светлячков. — Ну же, давайте! — махнув в сторону Джуди, принц Николас начал медленно спускаться. Шаги ему давались с каким-то странным, неродным для него трепетом: лапы будто стали ватными и были готовы подкоситься в любой момент, дай только слабину. Но принц Ник не был бы собой, если бы не сделал усилие, запретив себе эти чувства. И, спустившись к девушке, получил от нее улыбку. Ее длинные ушки были без украшений. Они в них не нуждались: эта деталь её внешности была неприкосновенна!.. Попытавшись улыбнуться так, чтобы не оголить своих длинных клыков, Ник поклонился крольчихе. Она в свою очередь, взяв обеими лапками подол платья, тоже поклонилась чудовищу. И, протянув лапу, Хоппс взяла ее, спускаясь вместе с принцем. Стоявший внизу чайный столик держал на себе двоих: чашечку Бенджамина Когтяузера и его мать, миссис Когтяузер. Как раз, ее любимому Бенджи надо было скоро ложиться спать, но тигрица, превращенная в маленький чайничек, понимала одно: ее любимый сынок не уснет просто так. Будто по заказу, из различных уголков зала полилась нежная, захватывающая своим магическим шелком уши мелодия, так и норовящая поглотить в себя всех, кто окажется в её власти. Бенджамин, прижавшись к боку своей мамы, наблюдал за спускающейся парой с нескрываемым интересом в глазах, и мать поняла, что лучше момента просто не придумаешь:

Сказка о любви,

Древняя как жизнь,

А пара продолжала спускаться вниз по лестнице, пытаясь вслушаться в песню мисс Когтяузер. Ее нежный голос так и завлекал, заставлял оставить что-то позади... что и сделал Ник. Принц слишком сильно вслушался в эти чарующие строки, потеряв при этом всю свою собранность. А как раз паркет просто сверкал от своей чистоты!.. И лис не удержался — поскользнулся на облачно-мягких ногах. Грохот стоял бы неимоверный, если бы крольчиха, не приложив всей своей силы, не удержала его от позорного падения.

Ждали много лет,

Этих перемен,

Вот и дождались,

Благодарно улыбнувшийся Ник постарался не сверкнуть огромными не по-лисьи клыками, и поэтому получилось немного неуклюже, но все же искренне. Хоппс не удержалась — и её даром стала ответная улыбка и глаза, сверкающие двумя сапфирами в свете свеч. Джу, взявшись за «кольцо», которое Ник сделал, уперев вбок лапу, прошествовали к уже готовому к празднеству столу.

Сделан первый шаг,

Пока Джуди потихоньку начала есть своё яство, к ней подошла вешалка с оленьими рогами. На множествах черных крючков она держала скрипку, как на плечах, а двумя свободными играла на музыкальном инструменте. Музыка просто захватывала... и вот сейчас, видя, с каким трудом принцу Николасу приходится держать ложку, чтобы просто есть, крольчиха не выдержала. Она встала со своего места и пошла в сторону чудовища. Тот в свою очередь перевел на неё удивленный взгляд двух драгоценных камней цвета летних лесов и, отложив в сторону ложку, понял, что поступил правильно: крольчиха взяла его за лапы, вытягивая из-за стола. Огромная гамма чувств застыла на морде лиса: шок, удивление. Его взгляд то и дело смотрел сначала на лапки Хоппс, спрятанные под золотой шелк перчаток, то на нее саму, а в особенности — в глаза. Её аметисты просто горели чем-то доселе непонятным для принца и тот не понимал, чего творит...

Не узнать их лиц,

Они легким шагом прошествовали в огромный зал с высоким, куполообразным потолком, светившимся в свечном огне расплавленным золотом. Потолочная люстра сверкала в огнях тысячью лучей и освещала зал лучше любого другого светильника.

Бед в помине нет,

И чудовищ нет,

Есть прекрасный принц.

Пройдя в центр зала, Джуди остановилась, и, как следовало ожидать, остановился Ник. Левой рукой Хоппс взяла огромную для нее раза в три лапу, слегка приподнимая, будто фиксируя ее. Непонимающий Ник был похож на марионетку, которую сейчас контролировали ловкие лапки крольчихи. А правую лапу протянула в область талии. Уайлд сглотнул неожиданно вставший у него в горле ком эмоций, понимая, к чему ведет эта слишком смелая для себя крольчиха. А своей правой лапой она не могла дотянуться до плеча лиса, поэтому взялась за сгиб правой лапы. И, закончив махинации с лапами принца, крольчиха приникла к чудовищу, начиная танец. Но Джу взяла на себя только инициативу начала: как только до лиса дошло, что нужно делать, он сам повел ее по дорожке вальса.

Ждёт нас торжество,

Света и добра,

И любовь придёт,

Так же как взойдёт,

Солнышко с утра,

Кружась в танце подобно двум лучам солнца и луны, в полумраке, они выглядели очень гармонично: крольчиха, в золотом платье, миниатюрная для своего партнера. А он - огромный, не по-лисьим меркам, лис, одетый в зеленый камзол, легко вилял пушистым хвостом с коричневатым кончиком, в такт движения танца. С потолка множество маленьких зверьков, одетых только в пеленки белого цвета, с ангельскими крылышками за спинами, мелькающими картинками будто начали приближаться. А те, кто был близко, смотрел на это все с облачков, подперели свои мордашки лапками и копытами.

Сказка о любви

Сладкая как сон

Этот старый вальс

Но звучит для вас

Как впервые он

Ник посмотрел слегка назад, на свои лапы — и не смог сдержать улыбки! Он танцевал! Да еще что — вальс! Его лапы шли в такт с лапами крольчихи. Никто не наступал друг другу на них, да никто и не мог. Танец словно соединил две блуждающие души, совместив их в одном восхитительном танце — вальсе! Вот Джуди и Ник разъединяются, оставляя только лапы воедино, и снова смыкаются, продолжая кружится по залу. А наблюдающая это шествие миссис Когтяузер всё продолжала и продолжала петь:

Капает свеча,

Как слеза с ресниц,

Джуди прикрыла глаза. Эмоции, переполняющие ее, невозможно описать: они собрались в ней неким эфиром, состав которого не знала даже она сама. Спрятав свои аметисты под веками, крольчиха даже до конца не успела понять, что творит: она положила свою голову на грудь лиса, в области белого платка, как будто прислушиваясь к стуку его сердца. Ровному, родному с недавних пор, приятному...

Древний словно свет,

Сказочный сюжет,

Девушка и принц,

Лис улыбнулся. Ему эти эмоции были в новинку: тепло родного существа рядом, разливающееся теплым молоком в душе, приятно щемящее сердце, и крылья за спиной — о, эти невидимые ангельские дары! Два белых как снег, невероятно легких, готовых унести своего владельца за врата земных эмоций, но не видимых звериному глазу. А как хотелось бы, чтобы Джуди их видела!.. Выдрингтон что-то шикнул свечам, и те начали медленно приглушать свет своих огней, погружая бальный зал в полумрак, а мисс Когтяузер заканчивала свою колыбельную для Бенджа:

Древний словно свет,

Сказочный сюжет,

Девушка и принц...

Всё помещение погрязло во тьме, и лишь россыпь тысяч небесных звезд освещала танцующую пару. Казалось, для них остановилось время: такими неродными они выглядели для него, далёкими, недостижимыми... Её платье сияло под серебряными лентами лучей луны, и, будто кокетливо подыгрывая со звездами, блестки ее сверкали в такт движениям Красавицы и Чудовища. Но сейчас не было никакого чудовища; были только девушка и принц. Бенджамин зевнул, и его мама, чмокнув своего маленького гепарда в "щечку", сказала: — Тебе пора в буфет, Бендж. — И маленькая чашечка, соскользнув с элегантно согнутого для него перила, поскакал в сторону приоткрытой двери. Но не доскакал, остановившись в дверях, и посмотрел в сторону бального зала: а там ещё продолжали танцевать Ник и Джуди, и, казалось, луна и звезды с ними тоже... На губы превращённого маленького тигрёнка налезла улыбка. А пара все продолжала свой вальс, не замечая ничего вокруг: ведь для них время остановилось. Оно потеряло всякую цену — теперь только они существовали друг для друга. Только они — и никого больше.