Не бросай меня

Стеклянные двери западного крыла клиники распахнулись пред Итачи и в лицо ударил поток жаркого летнего ветра насыщенного влагой с залива. При выходе из темного здания белый свет, льющийся с ясного безоблачного неба показался испепеляющим. Итачи огляделся, прищурив глаза от лучей палящего солнца. Небольшой закрытый парк во внутреннем дворе клиники встретил его запахом прелой травы и азалий, расползающегося во влажном воздухе, казалось, прилипал к коже. Мужчина быстро прошелся по извилистым дорожкам, под сенью раскидистых веток дланевидных кленов, листья которых, словно ручки крошечных ангелов тянулись к его голове. Обогнул беседку с небольшим прудом, в котором весело гонялись за стрекозой мраморные карпы, и живую изгородь из тонкого, как волосы морского чудовища, бамбука. В этом парке все сконструировали таким образом, чтобы пациенты могли уединиться и насладиться видами природы. Но сейчас парк был совершенно пуст, хотя Итачи был уверен, что подозрительный доктор направился именно сюда. Он остановился на широкой развилке, раздумывая о дальнейшем направлении, когда слуха его достиг звук чирканья зажигалки. Он поднял голову и увидел искомый объект на смотровой площадке-балконе второго этажа клиники. — Простите за эти игры в преследование, — заговорил врач смотря на Итачи сверху и затягиваясь терпким дымом сигареты, — но я сразу понял, что вы захотите задать мне несколько вопросов, так что решил выбрать более уединенное место. Итачи заметил лестницу, ведущую на балкон и быстро взбежал по ней. Доктор продолжал затягиваться сигаретой. — Странно, правда, кардиохирург зависимый от никотина, — продолжал тем временем монолог неизвестный врач. — Мне ли не знать, какой вред курение наносит сердечно-сосудистой системе организма человека и к каким ужасным последствиям приводит. Но, нет, никак не могу бросить. — Кто вы? — Итачи остановился в нескольких шагах от врача так, чтобы держать его в поле зрения. После нападения наемника в стенах Фонда он предпочитал сохранять бдительность не испытывая уверенности в том, что этот человек именно тот за кого себя выдает. — Доктор Ацуси Микояма, — представился врач, расплывшись в широкой белозубой улыбке. Он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек из него черную глянцевую визитку с белоснежными кандзи на нем. Итачи не взглянул на текст на визитке, а просто сунул ее в карман. Он помнил, как Цунаде упомянула имя доктора Микояма, который ненароком предупредил о готовящейся комиссии и теперь с особенной тщательностью рассматривал лицо этого человека: высокий лоб, широкие скулы, далеко разведенные друг от друга глубоко посаженные карие глаза, острый нос и безупречная «Голливудская» улыбка, которая стоила Ацуси-сану целого состояния. — Но, если сомневаетесь, спросите Цунаде, она подтвердит мою личность. А вы, я полагаю, адвокат? — Учиха Итачи, — он не забыл правила вежливости, но когда Микояма-сан протянул руку для пожатия, не принял ее. Тот только хмыкнул, зажав сигарету в зубах. — Вы солгали прокурору о состоянии здоровья моей клиентки, доктор Микояма. Зачем? — А вам от этого стало хуже? — он иронично изогнул бровь и выпустил в сторону Учиха крупное кольцо дыма. Итачи совершенно не нравился тон этого человека. Казалось, он затеял игру и вел ее по своим правилам, а Итачи даже не полагалось знать, что игра началась. Но он уже достаточно исходил по зыбучим пескам с того момента, как начал заниматься расследованием обстоятельств смерти Каойи-сана, что чувствовал опасность за милю. — И, вообще, как вы простой адвокат можете судить о правдивости слов врача? Тем более, что все коллеги, избранные для этой священной миссии, согласились со мной, — Микояма-сан снова окружил себя завесой табачного дыма и, затянувшись в последний раз, выбросив окурок в рядом стоящую урну. — Вы сможете доказать, что я солгал, адвокат? Улыбка Микоямы-сана была настолько самоуверенной, что Итачи невольно ухмыльнулся. Доказать в суде, что врач совершил ошибку или поставил неверный диагноз, если тот обладал обширными связями и поддержкой со стороны коллег практически невозможно. Именно по этой причине, если ответчиком в суде выступает именитый врач, он почти всегда избежит наказания. — Меня не интересует ваша ложь, Микояма-сан. Меня интересует: зачем вы солгали, — тон Итачи показал, что шутки кончились и он настроен более чем серьезно. — Ваша ложь выглядела топорной, Микояма-сан. Ясно, что вы не планировали ее заранее, а, значит, мысль солгать пришла вам в голову в самый последний момент. Так, зачем вы сделали это? Микояма-сан улыбнулся, будто ответ на этот вопрос витал на поверхности и, повернувшись к Итачи спиной, оперся руками на перила из толстого закаленного стекла. — Я не знал, когда получил приглашение стать членом комиссии, кто именно эту комиссию собирал. Мне, как и всем остальным кардиохирургам пришло оповещение оценить результат, после уникальной и крайне рискованной операции, проведенной Цунаде. Разумеется, все мы слышали о том, что она предприняла, спасая жизнь пациентки, крайне рискованный метод. Подключение системы искусственного кровообращения без предварительной подготовки и снижения температуры тела до этого момента считалось невозможным. Поэтому, решение Цунаде сопровождалось огромным риском для пациента. Она могла умереть прямо в момент подключения, — доктор Микояма выудил из кармана пачку сигарет и дешевую пластиковую зажигалку и подкурил. Он вдыхал дым медленно, словно растягивая удовольствие или собираясь с дальнейшими мыслями. Струсил пепел. Снова заговорил: — Но без подключения, она бы истекла кровью не доехав до операционной. Итачи прикрыл глаза, благодарный тому, что Микояма-сан стоит к нему спиной и не может видеть, какую муку причиняют ему эти воспоминания. Перед глазами мгновенно встала картина залитой кровью палаты. Крови было столько, что в ней впору было купаться. Хуже всего было то, что почти вся она принадлежала Каи. Если бы двери палаты Наруто открылись позже. Если бы ему не пришло в голову зажать рану и толкать кровать на колесиках в сторону выхода. Если бы Цунаде замешкалась в принятии столь рискованного решения, Каи не было бы в живых. Но в тот момент, стоя посреди залитой кровью палаты, Итачи не верил, что увидит ее снова. Эта боль до сих пор жила в его груди и вряд ли когда-нибудь ослабнет. Ужас, испытанный им тогда, будет преследовать его до конца дней. — Мне на принятие такого решения не хватило бы смелости, а вот Цунаде всегда любила рисковать. Если бы могли взять эту операцию на вооружение и разработать действенный безопасный метод подключения системы искусственного кровообращения без понижения температуры тела пациента до критических значений, это сократило бы множество рисков. Я полагал, что эта комиссия и собирается с тем расчетом, чтобы заняться более тщательным изучением метода и привидения метода к стандарту, — он снова затянулся, выпуская дым через нос. — О том, что нам предстоит оценить здоровье единственной пациентки выжившей после столь радикального метода для того, чтобы ее отправили в тюрьму с целью проведения скорейшей казни, мы узнали только по приземлении в аэропорту. — Но не по этой причини вы решили солгать, Микояма-сан, — заметил Итачи. — Да, — хмыкнул врач. — Знай я заранее, придумал бы что-нибудь более правдоподобное. — Знай вы, что? — Кто она. Повисло напряженное молчание. Итачи ждал дальнейших объяснений, но Микояма-сан не спешил давать их. Выражение лица столичного врача было таким, словно сама мысль о том, что он должен был отправить Каи на смерть причиняла ему почти физическую боль. Казалось, будто он все еще не мог поверить и осознать все произошедшее. — Так, кто же она? — спросил Итачи, понимая, что молчание затянулось. Микояма-сан взглянул на него, словно успел забыть, что находится на этом балконе не один. Он выпрямился и повернулся к адвокату лицом. Прошелся взглядом по его лицу, будто ища что-то известное только ему одному. Наконец он выбросил недокуренную сигарету, сунул руки в карманы брюк и принялся расхаживать по балкону. — Как вы думаете, Итачи-сан, сколько пациентов способен запомнить врач, скажем, за двадцать лет непрерывной практики? — вопрос был риторическим и, естественно, ответа не требовал, но обращение к Итачи по имени должно было свидетельствовать о более доверительном общении, которого никогда не состоялось бы, не найди врач в нем чего-то, что заставило поверить в его честность. — Скажем, если в неделю вы оперируете семь человек, то в месяц уже выходит около тридцати. За год это число равняется тремстам шестидесяти, а за десять лет превращается в три тысячи шестьсот человек. И, если изо дня в день вы совершаете одну и ту же операцию с одинаковыми вводными и общим для всех пациентов исходом, то очень скоро перестаете отличать одного пациента от другого. Лица сливаются в одно, а проведенные в операционной часы сливаются в один нескончаемый день. Так сколько пациентов в таких условиях способен запомнить врач? — Так, Такугава-сан была вашей пациенткой? — понял мысль врача Итачи. Тот кивнул и остановился, вперив пристальный взгляд в лицо мужчины. — Первый и единственный ребенок в моей практике, — подтвердил он и погрузился в воспоминания: — Девочке было чуть больше восьми, когда она попала ко мне. Мне сказали, что она пережила сильное потрясение и это привело к сердечному приступу. К тому моменту вся страна знала, что случилось с Такугавой Нами и что ее маленькая дочь была в непосредственной близости с матерью в момент трагедии. Я не детский хирург и был ужасно напуган предстоящей операцией, но девочка находилась в критическом состоянии и перевозить ее в другую клинику времени не оставалось. — Если вы не занимаетесь детской хирургией, — прервал его Итачи, — почему Такугава-сан оказалась вашей пациенткой? — К этому мы еще вернемся, — заверил его врач. — Прежде, думаю, стоит обсудить немного медицинских особенностей. — Например? — Например таких, что такое сердечный приступ, — он снова начал расхаживать взад-вперед до гладким плитам пола, словно профессор, читающий лекцию в аудитории. — Мы все знаем, что сердце перекачивает кровь в нашем организме и служит своеобразным насосом, но мало кто знает, что этой кровью сердце само питаться не может. А, значит, существует другая система, питающая сердце кровью. Эту функцию выполняют коронарные артерии. Они оплетают сердце, как канаты и доставляют кислород с кровью в мышечную ткань сердца — миокард. Когда одна или обе коронарные артерии теряют пропускную способность из-за холестериновых бляшек или тромбов, сердце не получает достаточно кислорода и мы чувствуем дискомфорт, предупреждающий нас о том, что сердцу плохо и его пора лечить. Если вовремя не обратиться к врачу и не устранить проблему, состояние может ухудшиться, коронарная артерия полностью перекроется, в этом случае мы говорим о эмболии, и мышечная ткань сердца, не получая кислорода, начнет погибать. Это и есть сердечный приступ или иначе инфаркт миокарда. Чем обширнее повреждение тканей миокарда, тем хуже последствия, вплоть до смерти. Ацуси Микояма остановился, взглянул в лицо адвоката и, удостоверившись, что его понимают, продолжил свою увлекательную лекцию. — Эмболия — одна из самых распространенных причин возникновения инфаркта миокарда, но не единственная. Достаточно много случаев приходится и на стеноз коронарной артерии, одной или обеих сразу. Стеноз, — он снова запустил руки в карманы брюк, нашел пачку сигарету, вынул одну, но так и не подкурил, принявшись размахивать ей словно дирижёр палочкой, — это состояние при котором артерии сужаются или «схлопываются», как воздушный шарик из которого выпустили воздух. Стеноз может быть сколько угодно продолжительным по ходу артерии от небольшого участка поражения, до достаточно длинных магистралей. Так или иначе, он приводит к остановке кровотока и, как следствие, некрозу мышечной ткани сердца. Лечится это состояние процедурой, называемой «коронарное шунтирование». Итачи вспомнил, что именно эту процедуру Цунаде-сама проводила, когда Каи попала в больницу с сердечным приступом, после того, как узнала страшную тайну их отца, о том, что была его дочерью. К счастью опасения Фугаку не оправдались и, сделав тест ДНК, Итачи убедился, что не является Каи кровным родственником. Тогда слова отца чуть не убили их обоих, но только Каи оказалась в больнице. Цунаде-сама объясняла, что для устранения стеноза необходимо установить внутри артерии небольшой баллончик наполненный газом, который будет препятствовать спадению стенок артерии и предотвратит повторные приступы. — Я знаю, что это такое, — предотвратил Итачи дальнейшее чтение лекции доктора Ацуси. Тот только кивнул в ответ. Подкурил, наконец, очередную сигарету и затянулся. — Но вряд ли вы знаете, что сердечный приступ у ребенка явление крайне редкое, — заметил Микояма-сан. — Каждый случай регистрируется и ставится на особый контроль министерства здравоохранения. Большая часть из этих случаев происходит потому, что у детей есть серьезные врожденные патологии и тяжелые аутоиммунные заболевания. Но ни того, ни другого у моей маленькой пациентки не было. — Что вы хотите сказать? — напрягся Учиха. Слова Шисуи эхом отразились в его черепной коробке «у Каи слабое сердце». Но, если это не так, то почему случился первый сердечный приступ. И почему он повторился спустя десять лет? Ацуси-сан снова повернулся к Итачи спиной и взъерошил пальцами коротко стриженные волосы с легкой сединой. Потом взглянул на него. Итачи понял по глазам врача, что все случившееся десять лет назад и сейчас не укладывается в его голове. — У моей пациентки случился стеноз коронарной артерии, — затараторил он, будто опасаясь, что слова и мысли сбегут от него прежде, чем он успеет их озвучить. — К счастью, мне не пришлось проводить операцию. Мы обошлись приемом спазмолитиков и сосудорасширяющих препаратов. Когда состояние девочки стабилизировалось я уведомил министерство здравоохранения о случае детского инфаркта. Мне прислали форму и, пожалуй, если бы ни этот бланк, который предстояло заполнить, я вряд ли бы понял, что же происходит. Как я уже говорил, у ребенка должны были быть патологии или аутоиммунные заболевания, а, может, все вместе. Но проведенное тщательное обследование показало, что девочка была совершенно здорова, до этого момента. Тогда я стал задаваться вопросами и консультироваться у специалистов, работающих с детьми. Меня заверили, что связь инфаркта с перенесенным стрессом никак не могла быть связана, тем более по истечении двух дней после трагедии. Психолог заверил меня, что дети куда более отходчивые, чем взрослые. Они скорее переключают внимание и забывают о страшных событиях. Итачи едва сдержал едкую ухмылку. Психолог сильно ошибался на счет маленькой Каи. Она молчала год и только разговор о смерти помог ей прийти в себя. Наверное она чувствовала себя очень одинокой, среди взрослых, которые пытались убедить ее, что смерть это такой же цикл жизни, как и рождение и в этом нет ничего страшного. Но Каи-то знала, что смерть это страшно. Ее мать превратилась в груду окровавленных костей у нее на глазах. Как бы быстро дети не забывали события, как бы легко они не переключали внимание, забыть такое она была не в силах. — Но, если Такугава-сан была совершенно здорова, как у нее могло развиться такое тяжелое состояние? — спросил он, чувствуя, что именно за этим вопросом и кроется основная суть повествования доктора Микоямы. Он хмыкнул, выпустив кольцо дыма и покачал перед лицом Учиха пальцами с зажатой в них сигаретой. — Этот вопрос мучил и меня. Я расспрашивал отца девочки о том, что предшествовало приступу, но он ничего не смог сказать. Похоже он мало знал о собственном ребенке, — Итачи это не удивило. Каи почти все время проводила с матерью и Каойя-сан видел дочь всего несколько дней в году, когда Нами привозила ее домой между очередными съемками. Ничего удивительно в том, что отец не знал ничего о собственного ребенке в этой ситуации не было. Правда Итачи не думал, что и мать хорошо знала Каи. Если вспомнить все, что говорила Каи о времени проживания с Нами, то, чащу всего, она оказывалась предоставлена самой себе. — Поэтому я решился сделать тест на токсины. — Токсины? — переспросил Итачи. Такой поворот событий его нисколько не радовал. — Ничего другого мне не оставалось, — пожал плечами врач. Было видно, что в тот момент он мало рассчитывал на успех, но что-то в его глазах настораживало. — И что вы обнаружили, Микояма-сан? Пока Ацуси-сан говорил его сигарета почти полностью догорела и, сделав последнюю затяжку, он швырнул окурок в урну. — Одно химическое соединение, — отозвался он. — Его используют в фармакологии в аэрозолях от насморка. Это вещество оказывает сосудосуживающий эффект. — То есть, Каи закапала себе нос и от этого у нее случился стеноз артерий? — удивился Учиха, забыв, что во время разговора девушка должна была оставаться для него всего лишь клиенткой. — Это звучит абсурдно, верно, — ухмыльнулся врач, но глаза его не смеялись, — но на самом деле это возможно. Если у человека проблемы с сердцем, длительный прием капель от насморка может привести к инфаркту из-за стеноза артерий. Это доказанный факт… — Но у нее не было проблем с сердцем! — напомнил Итачи, прервав объяснения доктора. Он хотел узнать суть и витиеватые объяснения Микоямы-сана его порядком утомили. Однако сам врач, похоже, получал огромное удовольствие от разговоров на медицинскую тематику, или упивался звуком собственного голоса? — Совершенно верно, — кивнул он головой. — Да и количество вещества указывало на то, что это были не капли от насморка. — Тогда, как это вещество оказалось в ее крови? — А этот вопрос возвращает нас к тому: почему девочку привезли именно ко мне? За два месяца до случившегося с Такугавой-сан к нам в больницу поступил Исихара Кадзима-сама. — Премьер-министр? — Итачи не ожидал, что фамилия Исихары снова станет камнем преткновения. — Во время предвыборной компании кто-то посоветовал ему улучшить цвет лица инъекциями сосудосуживающего вещества, — продолжал Микояма-сан, пагубное пристрастие к никотину которого начинало не на шутку пугать адвоката. — Такие препараты не достать в аптеке в готовом виде, полагаю, кто-то лично готовил будущему премьер-министру смесь из сосудосуживающего вещества и витаминов. Препарат тщательно рассчитывался на вес пациента, но уже через три недели такого лечения Исихара Кадзима-сама оказался в моей клинике с сердечным приступом. — Ацуси-сан усмехнулся, словно события того времени казались ему чрезвычайно забавными. — Я спас ему жизнь и Кадзима-сама вернулся на политическую арену за несколько недель до выборов. Полагаю, не будет слишком нескромным приписать мои заслуги к этому событию. — Но, почему вы решили, что эти два события связаны? — настаивал Учиха. — Потому что отец девочки привез ее ко мне по рекомендации младшего сына Кадзимы-сама Тоби-сама. И именно дозу сосудосуживающего вещества Кадзимы-сама я обнаружил в крови девочки. Итачи стиснул кулаки. Он и раньше думал о том, что Каи пытались убить вместе с матерью. В момент гибели Нами, Каи находилась в непосредственной близости от матери, но успела отойти на безопасное расстояние прежде, чем из-под потолка рухнул осветительный прибор. Кто-то из подсобных рабочих был убийцей. Он должен был видеть в какой момент обрезать провода. Но мужчина и представить не мог, что ее пытались убить и несколькими днями позднее. Мог ли быть в этом замешан Исихара Тоби, который уверял, что любил Каи как собственную дочь. Мог ли он дать ей препарат предназначенный для лечения болезни его отца? И, если он в этом замешан, то почему вместе с Каойей-саном доставил Каи в больницу к врачу своего отца, который, несомненно. Узнал бы лекарство? Ему не хватило времени? Или неправильно рассчитал дозу, что Каойя-сан застал дочь еще живой? Или за всем стоял Исихара Кадзима, которому так мешала связь сына с актрисой и ребенок которого сын желал признать своим? Не уж-то маленький ребенок мог так сильно мешать планам будущего премьер-министра? Как бы то ни было, Итачи должен был выяснить все, что известно Каи о событиях того времени. Возможно она действительно знала, кто убил ее мать и именно по этой причине ее не желали оставлять в живых сейчас. А еще Итачи должен был сообщить отцу о открывшихся ему фактах, ведь существовала хоть и крошечная, но ощутимая вероятность, что Исихара Тоби умело обвел его вокруг пальца. — Вы говорили об этом кому-нибудь? — спросил Итачи. — Да, — прочистил горло врач, — отцу девочки. Я сказал ему все, без утайки, но не думаю, что он разделял мои опасения относительно семьи Исихара. Он просил меня держать язык за зубами и не распространяться на этот счет. И я выполнил его просьбу. Заполнил документы таким образом, будто у ребенка были проблемы с сердцем и передал их в министерство. Кроме нас никто не знал, что на самом деле стоит за ее состоянием. К несчастью, все предосторожности не спасали ее от повторного стеноза артерий в случай сильного нервного потрясения или резкого скачка артериального давления. Итачи крепко задумался о словах врача, пытаясь представить себе все, что он описывал. Маленькую девочку, чуть не умершую от огромной для нее дозы сосудосуживающего вещества. Обеспокоенного отца, который только что потерял жену и совершенно не понимал, что происходит. И политика, который знал о веществе и был близок, как с матерью, так и с ребенком и мог воспользоваться подвернувшимся случаем. Фугаку говорил, что после смерти Нами Каойя-сан и Тоби-сама стали довольно хорошими приятелями и именно Тоби-сама помог Каойе-сану найти частную школу для Каи. Каковы же были главные критерии этого выбора? Итачи задумался о том, что никогда не интересовался какое именно учебное заведение закончила его возлюбленная и было ли в нем что-нибудь особенное? Если Тоби-сама хотел спрятать Каи, то от кого? От ее отца, чтобы правда о смерти Нами не выплыла наружу? Или от убийцы? — Благодарю, Ацуса-сан, вы очень нам помоги, — искренне поблагодарил Учиха и протянул руку врачу для пожатия. После разговора с врачом он лишний раз убедился, что нельзя расследовать убийство Каойи-сана и покушение на жизнь Каи без учета гибели Такугавы Нами. Все ответы скрывались именно за ее смертью. Микояма-сан охотно ответил на рукопожатие и блеснул своей безупречной улыбкой. — Я сделал это только потому, что понял: вы пойдете на все, чтобы защитить эту девочку. При других обстоятельствах я не раскрыл бы рта. Ацуси-сан направился в сторону распашных дверей за его спиной, а Итачи двинулся к лестнице, ведущей вниз, но через пару шагов остановился и взглянул на доктора. — Ацуси-сан, — тот остановился и повернул голову в сторону адвоката, — почему все остальные члены комиссии поддержали вашу ложь? — Потому что я много лет работаю с политиками и многие из них передо мной в долгу, — пожал он плечами. — Мне достаточно одного звонка, чтобы разрушить их карьеры. Он развернулся и быстро зашагал в растворившийся перед ним двери. Итачи проводил внимательным взглядом. Говорил ли Микояма Ацуси правду, ему только предстояло выяснить. *** Когда Итачи вошел в палату, то сразу заметил царившую в ней напряженность. Лицо Саске, стоящего рядом с больничной кроватью было недовольным. В то время, как лицо Каи выражало напряжение с легкой примесью страха. Но стоило ему войти, разговор между братом и возлюбленной прекратился. Саске мгновенно покинул свой пост рядом с ней и шагнул навстречу Итачи. — Чего он хотел? Кто это был? — Саске не терпелось узнать подробности. — Врач Микояма Ацуси, — ответил Итачи не отводя взгляда от лица девушки. Каи, казалось, не проявляла совершенно никакого интереса к их разговору, погрузившись в собственные раздумья. — Он лечил Каи после первого сердечного приступа и сейчас вспомнил ее. Услышав свое имя, девушка вздрогнула и подняла красивые синие глаза на мужчину. На ее губах родилась нежная улыбка, которую она дарила только ему и Итачи почувствовал, как черные тучи испытываемого им беспокойства рассеялись. Пока она так смотрела на него и так улыбалась ему, ничто в мире не способно поколебать его волю и любовь к ней. — Ацуси-сенсей? — Ты его помнишь? Девушка кивнула. — Он всегда просил называть себя так, но я не… Продолжать ей не требовалось, Итачи прекрасно знал, что в то время она лишилась дара речи после перенесенного потрясения и просто не могла ответить врачу. — Так, значит, Микояма-сенсей сделал это из чисто альтруистических соображений? — недоверчиво нахмурил брови Саске. Итачи тоже не верил, что Микояма-сан не преследовал каких-то личных выгод. Возможно, он захочет получить вознаграждение после того, как кошмар с расследованием закончится. Однако сейчас никаких условий не последовало. — Пожалуй, он хочет восстановить справедливость, — уклончиво отозвался Итачи и не дожидаясь дальнейших расспросов обратился к девушке: — Каи, что ты помнишь о том дне, когда у тебя случился сердечный приступ? Девушка задумалась, накручивая прядь длинных черных волос на тонкий палец. Взгляд ее был устремлен прямо перед собой, но едва ли она видела стоящих перед ней мужчин. Все ее внимание сосредоточилось на событиях случившихся больше десяти лет назад, единственным свидетелем которых оставалась. — В то утро к нам в номер, где мы жили с отцом пришла полиция, — голос ее был тихим и безучастным, но во взгляде бездонных синих глаз читалась боль. — Они задавали отцу вопросы: где он был во время трагедии? Ссорился ли с женой? Знал ли того, кто мог совершить покушение на маму? Будто он мог совершить убийство находясь на другом конце страны, — она вздохнула и в этом вздохе Итачи ощутил всю тяжесть невысказанных воспоминаний, которые девушка безуспешно пыталась похоронить в собственной памяти. — Потом стали задавать вопросы мне. Почти такие же. — Ты ответила? — Итачи очень интересовало, когда именно она лишилась дара речи. Случилось ли это после гибели матери или позже? Возможно ли, что за этим стоял кто-то еще? — Кажется, я только мотала головой, — помолчав несколько секунд отозвалась Каи. Она поняла суть его вопроса и всеми силами хотела быть полезной, но многие события тех дней давно забылись, путались или сливались несколько воедино. Отделить одно от другого ей было сложно, но она прикладывала все усилия, чтобы восстановить достоверную цепочку событий. — Я помню только, что солгала, когда полицейский спросил: не ругалась ли мама с кем-то недавно. — Солгала? — удивился Итачи. Он прекрасно знал, что Каи не умела лгать. Даже когда очень хотела все ее тело выдавало ложь с головой. Смогла ли маленькая девочка обмануть опытных детективов? — Да, — губы ее тронула ироничная улыбка. — Дело в том, что последний человек с которым мама ругалась по телефону был отец. И ссорились они из-за меня. Отец хотел, чтобы мама прекратила возить меня с собой, как игрушку, а оставила дома, чтобы я могла поступить в школу. Но мама была уверена, что и домашнего обучения для меня будет более чем достаточно. — Она снова усмехнулась и та горечь, что сочилась на ее губах причиняла мужчине почти физическую боль. На самом деле, у Каи никогда не было учителя и мать мало заботилась ее образованием. Читать девочку научила одна из статисток на съемках, которую просили приглядывать за ребенком, пока ее звездная мать блистала перед камерами. А считать научила старая уборщица, которая до блеска натирала полы в съемочном павильоне. Она же, словно в шутку, помогла Каи выучить таблицу умножения. А вот писать ей пришлось учиться самой и это вылилось в огромную проблему когда Каи поступила в частную школу. Насколько одинокой была эта маленькая девочка? Насколько сложно ей было жить в такой семье? Итачи впервые подумал о том, что Хьюга Харука совершила ужасную ошибку, отказавшись от собственной дочери. — Я подумала, что у отца будут неприятности, если об этом узнают и солгала. — И больше ты никого не видела? Ни в тот день, ни раньше? — В чем дело, Итачи? — не выдержал Саске. Сегодняшний день и бессонная ночь перед этим порядком вымотали молодого человека так, что ему не терпелось вернуться домой и как следует выспаться. Чего ему никогда не удавалось совершить на больничной постели. — Если тебе есть, что сказать — говори! У нас не так много времени, чтобы играть в угадайки! Итачи устало вздохнул. Ему совершенно не хотелось открывать Каи истинную природу ее проблем с сердцем. Говорить, что ее пытались убить. Как человек, который любит ее, он просто не мог причинить ей такую боль. Но как адвокат именно это он и обязан был сделать. Ведь только Каи оставалась свидетелем тех событий. Только она видела и знала все из первых рук. Если убийца появлялся в жизни ее матери в последние дни ее жизни, то Каи должна была знать его. Ведь именно этого убийца и опасается. — По мимо прочего, Микояма-сан рассказал мне, что сердечный приступ, случившийся у тебя в детстве, не имел естественного происхождения. В твоей крови было обнаружено вещество, которое и спровоцировало сердечный приступ, — произнес Итачи, внимательно смотря на Каи. Он ожидал, что эта новость шокирует ее, но Каи, казалось, нисколько не удивилась. — Ты, хочешь сказать, что… — начал было, Саске, пытаясь разъяснить ситуацию. — Да. Итачи хочет сказать, что меня пытались убить, — она опустила глаза и несколько коротких мгновений разглядывала собственные пальцы. Итачи, в напряжении, ждал ее реакции. После перенесенной операции, Цунаде-сама просила воздержаться от сильных эмоциональных потрясений. Но Каи удивила его снова. Она вздохнула, тряхнула головой, словно избавляясь от неприятных мыслей и подняла взгляд на Итачи. — Когда это случилось? Итачи подошел к ней и, взяв ее за руку, переплел пальцы. Ее кисть была холодной, словно она только что сжимала в ней кубики льда и мужчина хотел своим теплом и поддержкой придать ей сил. Он осознал, что всю свою жизнь Каи была одна. Она была одна, живя с матерью. Была одна, живя с отцом. И была одна в закрытой частной школе. Но больше он не позволит ей быть одинокой. Не позволит нести тяжелый груз воспоминаний на хрупких плечах. Пока он жив, пока бьется его сердце, он примет на себя все ее беды и горести. Он не позволит затуманить ее прекрасные глаза слезам. Он постарается наполнить ее жизнь счастьем, как только они вместе покончат с этим кошмаром. — Доза была большой, так что, ты должна была почувствовать себя плохо практически сразу после того, как препарат попал в твой организм. Каи помотала головой. — Нет. В тот день я никого больше не видела. После опроса полиции отец уехал, чтобы заняться организацией похорон мамы. А я осталась в номере отеля. — Ты была одна? — удивился Саске. Ей было всего восемь. Молодой человек не мог вспомнить, чтобы сам в таком возрасте оставался предоставлен сам себе. За ним всегда присматривали. Другое дело Итачи. Когда старшему брату было пять, он оставался с новорожденным Саске дома и никто не беспокоился, что с ними может что-то случиться. — Да. — Она заметила в глазах Саске растерянность и поспешила объяснить: — Меня и прежде оставляли одну в номере отеля. В этом не было ничего особенного. Отель полон охраны и обслуживающего персонала. Если бы мне что-то понадобилось, я могла позвонить на стойку регистрации и заказать все, что мне необходимо. — Ты заказывала что-то в тот день? — спросил Итачи, пытаясь понять, как препарат оказался вв крови. — Нет, — помотала головой Каи, но потом, точно очнувшись, вскинула на него голову, — но мне принесли сок и пару апельсинов в номер. Человек, который принес заказ, сказал, что за счет отеля в виду предоставленных неудобств. И это было похоже на правду, потому что в то утро стояла ужасная жара, а термостат в нашем номере сломался. Менеджер обещал позаботиться о ремонте, но мастер так и не появлялся. — Она запнулась и Итачи обнял ее за плечи, подбадривая и согревая своим теплом. Каи доверчиво прильнула к нему, прижавшись щекой к его широкой груди. — Я выпила только стакан сока. Итачи почувствовал ее дрожь. Как бы Каи не храбрилась, события тех дней пугали ее, особенно теперь, когда она целиком понимала картину происходящего. В восьмилетнем возрасте она едва ли задумывалась о том, кто мог стоять за смертью ее матери. Она с трудом пережила это потрясение и думала, что ничего хуже быть не может. Пока, спустя почти одиннадцать лет, прошлое снова не ворвалось в ее жизнь кровавым убийством. И в этот раз оно оказалось гораздо опаснее для нее. — Значит, убийца следил за вами с отцом, — нарушил тишину Саске. — Он точно знал, что ты осталась в номере, а твоего отца там нет. Он точно знал, что «подарок» не вызовет подозрений в виду того, что термостат неисправен! — Как раз это для него не проблема, — пробормотал Итачи, вспомнив оборудование наемника, напавшего на него в Фонде. — Этот человек в состоянии купить верность всего обслуживающего персонала отеля. Но, как мне кажется, он привык держать все под личным контролем. Он ведь лично звонил Каойе-сану прежде, чем отправить за ним убийцу. Думаю, тогда он тоже лично должен был убедиться, что в номере именно те люди, которые ему необходимы. — Канарейка! — вдруг встрепенулась Каи, подскочив на месте с такой энергией, которую в ней сложно было предположить. — О чем ты? — спросил Итачи. — И какое отношение ко всему произошедшему имеют птицы? — подхватил Саске. — Нет, — замотала головой Каи. — Никаких птиц. Просто, он называл меня так. — Кто? — сбивчивая речь Каи не приносила ясности. — Я не знаю его имени, — поспешно отозвалась девушка. Потом сделала глубокий вдох и, успокоившись, заговорила более спокойным тоном: — Я расскажу все с самого начала, — предупредила она и поймав одобрительные кивки, продолжила: — Я видела его только два раза в жизни. Впервые, я встретила этого человека на одном из мероприятий, куда мама брала меня с собой. В какой-то момент я осталась одна среди взрослых и он подошел ко мне. На мне было желтое платье, поэтому, как я думала, он назвал меня канарейкой. Он говорил что-то о певчих птицах, которые сидят в клетке и радуют своих хозяев прекрасными песнями, а я ответила что-то про то, что всех птиц нужно отпускать на свободу. Я помню как он рассмеялся и сказал, что я очень добрая. А потом он несколько минут рассказывал мне о том, что канарейка не может выжить без клетки и хозяина, который заботится о ней, оберегает от голода, холода и хищников. В замен же канарейка иногда радует хозяина своим пением — разве плоха ее жизнь? Он протянул руку к моему лицу и погладил по щеке, сказав, что когда я подрасту, стану такой же прекрасной канарейкой, как и мама, — от воспоминаний об этом девушку передернуло и Итачи крепче стиснул ее узкую ладонь. Больше она не одна, напомнил он себе и ей. Больше ей не придется бояться. — Он улыбался когда говорил это, думаю потому, что увидел маму. В следующее мгновение она схватила меня за плечо и дернула назад с такой силой, что у меня клацнули зубы. Мама всегда была той, кто любил устраивать сцены, но в тот раз она пыталась не привлекать к себе внимания. Она говорила так тихо, что я не могла расслышать ее слов. Но тот мужчина слышал и рассмеявшись сказал: «Ничего личного, Нами, это только работа». Каи вдохнула, переводя дыхание и продолжила: — Тот человек, что стрелял в меня прежде, чем спустить курок, сказал почти то же самое: «Ничего личного, это только работа». В тот миг я вспомнила, что эти же слова он говорил и моему отцу перед тем, как убил его. Но только сейчас я поняла, что слышала их гораздо раньше. Она бросила взгляд на Итачи и только сейчас заметила насколько изменилось его лицо: черты стали жесткими, словно выкованными из гранита, глаза потемнели и казалось превратились в огромные бездонные провалы, а брови сведены к переносице. Каи может и не понимала, какой подтекст несли слова незнакомого ей мужчины, но он прекрасно понял. Если бы он только знал, кто готовил Каи такую участь, убил бы собственными руками! — А второй раз? — спросил Саске. В отличие от Каи и старшего брата, его не мучали душевные терзания и он мог здраво и взвешенно оценивать все сказанное. — Он пришел к нам в номер, — с готовностью ответила Каи и, стараясь чтобы Саске не заметил, дотронулась рукой до колена Итачи. Девушка все еще испытывала смущение в присутствии посторонних и не решалась совершать то, что могла позволить себе наедине с любимым. Однако сейчас она не могла видеть Итачи таким. Что бы ни подумал о ней Саске, она не хотела, чтобы ее слова расстраивали его. И мужчина оценил ее жест, накрыв ее маленькую ладонь своей рукой. — Это случилось сразу после заселения. Мы ждали заказанный ужин, когда в двери постучали и я открыла. Он сказал: «Здравствуй, канарейка». Тут же подошел отец и отправил меня в комнату. Они говорили не дольше пары минут, но я не знаю о чем. Закончила она свой рассказ и это повествование, казалось отняло у нее все силы. Каи откинулась назад и буквально упала на плечо Итачи. Он крепко обнял ее и поцеловал в висок. — Ты молодец, — прошептал мужчина ей на ухо, щекоча легкими касаниями кожу. Каи ощутила, как спина и затылок покрылись мурашками и не сдержала довольной улыбки. Больше всего на свете ей хотелось оказаться так далеко отсюда, как только возможно. Чтобы забыть о грозящей опасности, о человеке, который всеми силами пытается лишить ее жизни. Чтобы рядом был только он, единственный мужчина, которому она отдала свое сердце. Чтобы его руки ласкали ее тело, разжигая в нем истовое пламя. Чтобы его губы целовали ее так, чтобы перехватывало дыхание… — Кхэм! — Саске прочистил горло, привлекая к себе внимание парочки которая, кажется, успела забыть о его существовании, вынуждая их оторваться друг от друга. — Давайте разберем, что мы имеем. У нас есть любитель птиц, с которым, судя по всему, Нами не ладила и который появился всего за несколько недель до случившейся с ней трагедии. Он говорил странные вещи, но заявить однозначно, что это угроза мы не можем. Он же появился в дверях номера семьи Такугава сразу после их заселения, но доказать, что это он подмешал вещество в сок Каи или поручил это кому-то мы тоже не можем. И тем более не можем доказать, что именно этот человек связывался с Каойей-саном и отправил за ним убийцу! Фактически у нас опять ничего нет. Не говоря уже о том, что мы понятия не имеем, кто этот орнитолог! — Его личность можно выяснить, — не поддержал пессимистических настроений брата Итачи. Взглянул на Каи. — Ты сможешь его опознать? — Не думаю, — девушка нахмурилась. — Я не вглядывалась в его лицо, да и столько времени прошло… Может, в общих чертах: рост, возраст… — Для начала и этого будет достаточно, — подбодрил ее Итачи. — Мероприятие было публичным. В прессе должны остаться фотографии приглашенных. Нужно только найти то событие, на котором Каи была в желтом платье. Потом отобрать подходящих под описание Каи мужчин и проверить их. — Что же, — согласился Саске, — это уже что-то. Итачи не стал напоминать, что у них еще есть два подозреваемых в лице Тоби и Кадзимы Исихара лекарство которого и было обнаружено в крови Каи. И, что если запись сегодняшнего разговора докажет, что именно Кадзима-сама избавился от Нами и пытался убить Каи, то и искать таинственного любителя канареек им не придется. — В таком случае, я вас оставлю, — поняв, что ничего важного больше сказано не будет, Саске засобирался домой. Ему требовался хороший отдых, чтобы привести голову в порядок и быть готовым к стычке с Якуши Кабуто, которая, несомненно, не заставит себя долго ждать. Он открыл двери палаты и наткнулся на госпожу Собаку — но — Темари, которая как раз собиралась войти. Она вытянула шею, заглядывая через плечо младшего Учиха. — Я закончила снимать в клинике, — оповестила она. Саске попытался отодвинуться, но журналистка цепко схватила его за предплечье, не позволяя уйти. — Итачи, мне нужно будет снять несколько твоих комментариев, как профессионала. Мои парни уже почти закончили монтировать ролик к сегодняшнему выпуску, так что никаких проблем с этим возникнуть не должно. — Спасибо, Темари-сан, — поблагодарила ее Каи и журналистка улыбнулась. — Было бы за что. Это я получу следующую премию человек года! — потом перевела взгляд на Саске. — А вы, молодой человек, должны мне интервью о деле Узумаки Наруто-куна. Со всеми подробностями. Саске закатил глаза. Конечно, он знал, что ему придется это сделать и даже был готов пойти на непомерную жертву позирования перед камерой, но сейчас он ужасно хотел спать и даже ради лучшего друга не был способен заставить себя проигнорировать потребности тела хотя бы на пару минут дольше. — Знаете, Темари-сан, я слишком плохо получаюсь в кадре, — оправдывался младший Учиха, а Темари изумленно изогнула бровь. Это с его-то архитектурой лица? Так откровенно ей еще не лгали! — Я пришлю к вам свою помощницу. Она всюду следует за мной и знает об этом деле не меньше меня. Темари только пожала плечами. Помощница, так помощница, лишь бы говорила не заикаясь и действительно обладала знаниями. Не желание Саске участвовать в съемках немного расстраивало журналистку, поскольку этот молодой человек своим внешним видом мог обеспечить ей повышенный рейтинг среди представительниц прекрасного пола. Но и Итачи будет вполне достаточно. Ажиотаж же у мужской половины населения Такугава Каи обеспечила себе сама. — Хорошо, — сказала она. — Пусть ваша помощница будет здесь через два часа. Распорядилась она и зашагала прочь. Итачи подошел к брату. Он не хотел оставлять Каи, но чем быстрее ответит на вопросы Темари, тем скорее вернется обратно. Другого выхода у него не было. В конечном итоге все это они затеяли ради нее. — У тебя есть помощница? — спросил старший Учиха, когда они шли по вестибюлю. — Карин, — без особого энтузиазма ответил Саске. — Она сама во все это ввязалась, вот и пусть отдувается. Однако он не слишком рассчитывал обмануть старшего брата такой простой ложью. Но ничто в мире не заставит Саске сказать правду. К тому же, Карин сама жаловалась, что ее карьера модели подходит к концу. Если она засветится на телевидение, возможно, ей предложат весть одно из многочисленных ток-шоу или программу о красоте. Раз подвернулся такой случай, то им просто необходимо воспользоваться. Итачи свернул в коридор, а Саске продолжил путь к выходу, вынув из кармана мобильный телефон. — Карин, возьми все материалы по делу Наруто и приезжай в клинику. Собаку — но — Темари будет брать у тебя интервью, — и прежде чем в трубке раздалась сбивчивая, немного визгливая речь, добавил: — С этой минуты ты официально моя помощница! Молодой человек поспешно отключил звонок и убрал телефон в карман чувствуя, как по лицу расплывается до ужаса глупая улыбка, а в груди заходится ударным молотом сердце. Да что с ним такое, черт возьми! На этот вопрос Саске только предстояло ответить.