На полпути из тьмы

На следующее утро Астис проснулась от телефонного звонка. Кое-как встав с кровати и протерев глаза, она подошла к назойливо трезвонящему аппарату, постояла возле него пару секунд и сняла трубку. - Линч! - донесся сквозь помехи грубый мужской голос. - Ваш законный выходной отменяется, и я жду вас на месте через полчаса. Вам все ясно? - Ясно, - пробурчала Астис спросонья. - Что-то с Камиллой? - Да все с ней в порядке, куда она отсюда денется! - рявкнули в трубку. - Дело личное, разговор не телефонный. Через полчаса чтоб были здесь! В телефоне раздались короткие гудки, а девушка все еще стояла, сжимая трубку в ладони. Ей все еще тяжело было понять, что все это значит — начальник никогда ничего не объяснял, предпочитая приказывать, направлять и поучать. Единственной радостью на работе была Камилла — очаровательное шестилетнее создание, ее воспитанница и, наверное, единственная подруга, если только Астис могла назвать эту девочку своей подругой. Она взглянула на часы: было еще только начало седьмого. Потянувшись, девушка подошла к окну и распахнула его, позволяя утреннему ветру проникнуть в ее комнату. Воздух еще пах ночным дождем, а день обещал быть непривычно ясным для дождливого августа. Лучи солнца пронизывали город своим теплом и скользили по мокрым крышам, еще блестящим от дождя. Мостовая была покрыта лужами, в каждой из которых отражалось лазурно-синее небо, и солнечные зайчики плясали по окнам. Казалось, что отсюда можно было увидеть весь город, похожий после вчерашнего ливня на щенка — мокрый, блестящий и ласковый. На какую-то секунду Астис стало так хорошо, что она даже зажмурилась, как кошка, поймавшая усами солнце. Сон как рукой сняло, и теперь даже предстоящий разговор с отцом Камиллы не мог испорить ей настроение. А затем — с порывом ласкового ветра в мысли ворвались воспоминания о вчерашнем, и на губах появилась почти счастливая улыбка. Город снова открывался перед ней, согретый не огнями далеких астр, а потоком льющегося отовсюду света. Мимо спешили прохожие, а Нейтральные приветствовали Астис улбыками и кивками. Между Нейтральными наблюдалось странное единство, как будто они были сплочены неизбежностью скорого выбора. Их черно-белые одежды и прически то и дело мелькали по улице, перебивая собой привычную двухцветную гамму города. Часы на башне пробили половину седьмого, и в этот момент жизнь в городе как будто остановилась. Все, кто был на улице, как по команде подняли головы, и из развешанных по углам домов репродукторов полилась торжественная музыка. Заиграл гимн Равновесию – ежедневный сигнал, возвещающий о начале рабочего дня. Астис осторожно отошла к стенке и встала под козырек одного из магазинов. Она не пела гимн – его были обязаны исполнять только совершеннолетние, уже присоединившиеся к одной из партий. Но даже если бы закон был другим, девушка вряд ли подчинялась бы ему: для нее гимн был чем-то странным, чем-то непонятным, излишним пафосом в общем ритме дня. За семнадцать лет она слышала его столько раз, что он перестал казаться ей тем весомым символом, которому следовало бы отдавать честь – она попросту не понимала всеобщего благоговения. И хотя, как и все граждане Балерна, Астис была предана Равновесию, она не знала толком, по зову сердца или по рождению. Мелодия стихла, и все продолжили свой путь – каждый по своим делам. Астис подождала, пока собравшаяся на улице толпа не разойдется, и лишь затем вышла из тени. Она никогда не боялась людей – скорее это было подсознательное чувство собственной непохожести на всех остальных. Глубоко внутри себя девушка ощущала, что не подходит этому обществу с его пафосными речами и торжественными клятвами – но в остальном она любила этот город, любила его улицы, любила его людей, и этого было вполне достаточно, чтобы оставаться на плаву. Ее уже ждали в высоком новом доме, который, будто маяк, возвышался над старинными постройками и мелкими магазинчиками. Перед тем как войти, Астис подняла голову и отыскала глазами окно на четвертом этаже – оттуда уже махала ей рукой улыбающаяся Камилла. Девушка помахала своей воспитаннице в ответ, толкнула дверь и вошла в парадную. Радость от встречи с девочкой перевешивала все вопросы, которые только могли возникнуть у нее в голове. Проигнорировав лифт, Астис легко взбежала по ступенькам и оказалась перед тяжелой дверью из дорогого красного дерева, на которой она уже знала все царапины и прожилки. Из-за двери доносился звонкий голосок Камиллы, и когда девушка позвонила в дверь, ответом ей было громкое шлепанье босых ног по коридору. Дверь распахнулась, чуть не врезав Астис по носу, и на пороге во всей красе предстала Камилла – веселая, нарядная и довольная. - Мисс Линч! – она с разбегу кинулась своей компаньонке на шею, чуть не сбив девушку с ног. Астис крепко прижала ее к себе и подумала, что только ради этого стоило пожертвовать своим выходным и прийти сюда. - Ками, хватит нежностей, - в коридоре появился сам Нейтан Хэрриот, и Астис невольно выпрямилась. С этим человеком хотелось разговаривать, исключительно встав по стойке «смирно» и сложив руки за спиной – рядом с ним она чувствовала себя провинившейся школьницей перед директором. - Линч, ко мне. Несмотря на то, что это прозвучало скорее как команда для собаки, Астис подчинилась. Майору Хэрриоту, одному из самых влиятельных лиц в Электиуме, невозможно было не подчиняться. Вернее, время от времени находились люди, которые думали по-другому, но никто из них так и не смог рассказать, как это – ослушаться его. А если и смог – то исключительно в кунсткамере Управления порядка. Высвободившись из цепких объятий Камиллы, Астис сняла обувь и прошла в большую комнату, именуемую здесь залом. Это действительно было похоже на зал – шикарная мебель из дорогого дерева, на которую даже садиться было жалко, по нескольку зеркал на каждой стене, мини-бар в углу и обилие разнообразных пальм, фикусов, алоэ и прочих комнатных растений. Для Астис всегда было загадкой, кто ухаживает за всеми этими плантациями, но, по крайней мере, они всегда цвели пышным цветом (а некоторые – еще и благоухали, наполняя зал такими ароматами, на которые у нормального человека уже давно случилась бы аллергия). Присев на край дивана, девушка уставилась в висящее напротив зеркало и сделала вид, будто разглядывает свое отражение. Камилла благоразумно куда-то удалилась, как только майор зашел в комнату – удивительно, как проницательно эта маленькая девочка себя вела, каждый раз умудряясь исчезнуть на время «серьезных взрослых разговоров». Астис увидела Хэрриота не сразу, поэтому звук его шагов по гулкому дорогому паркету заставил ее вдрогнуть. От майора отчаянно разило табаком, а в руках он держал большой красный конверт, на котором красовалась внушительная массивная печать. - Что это? – Астис первой нарушила молчание и потянулась за конвертом. – Это то, ради чего стоило подрывать меня и заставлять тащиться за пол-города в мой единственный выходной? - Бери выше, - усмехнулся Хэрриот, и его усмешка была похожа на оскал волка, решившего полакомиться ягненком. – Это смысл твоей жизни на ближайшие пару месяцев, Мария Астис Линч. В личных разговорах с ней переход на «ты» был самой приемлемой вольностью, которую он себе позволял. Астис подсознательно напряглась: даже упоминание ее полного имени уже не сулило ничего хорошего. - Очень впечатляюще, - сказала она спокойно, пытаясь не опуститься до сарказма. – В духе нашего великого Равновесия. Но пока я еще не принадлежу ему полностью и безраздельно, объясните, будьте добры, что вы имели в виду. Майор протянул ей конверт, и девушка сразу отметила гладкую бумагу, один только лист которой стоил больших денег. Более того, печать на заклейке принадлежала Управленческому округу – а значит, дело действительно серьезное. Вот только как это касается ее?.. - Глава Доминиума, Канцлер Грейн, - прочитала она вслух и замолчала, снова уставившись в зеркало. – Мне зачитать весь текст? - Как пожелаешь, - ответил Хэрриот, явно любуясь ее замешательством. Бросив на него многозначительный взгляд, Астис опустила голову и молча принялась читать письмо. «Ex Dominium. В связи с важнейшим событием для нашего народа, Днем благоденствия Балерна как единственного, вечного и непоколебимого города, мы сообщаем о дате проведения ежегодного агитационного собрания, проводимого с целью напомнить гражданам о том, чему они обязаны всей своей жизнью – о великом и несокрушимом Равновесии сил. Как и в прошлые годы, пусть каждая партия выберет от себя двоих представителей, мужчину и женщину, для участия в этом особом мероприятии в качестве ораторов. Однако в этом году особая честь будет оказана Нейтральным – после проведенного заседания глав наших партий было принято решение приобщить их к мастерству ораторского искусства и агитации. Глава Управления контроля выберет из Нейтральных мужчину и женщину старше пятнадцати лет и подготовит их для публичного признания своей верности великому Равновесию сил. И да пребудет с нами Эра Благоденствия! Глава Доминиума, Канцлер Линкольн Грейн» - Ничего себе… - выдохнула Астис и крепче сжала письмо в пальцах. – И вы выбрали меня, сэр? - Тебя, - сказал майор чересчур торжественно. – Отныне ты – голос Равновесия. На тебя будут смотреть десятки таких, как ты. Это большая честь, Астис, и я хочу, чтобы ты отнеслась к этому достаточно серьезно. - Конечно, я сама серьезность, - кивнула девушка, явно чувствуя какой-то подвох. – Но я не умею говорить на публику, сэр. Будет стыдно, если я не справлюсь. - Справишься, - возразил Хэрриот. – Учти, я доверяю тебе. И я очень надеюсь, что мне не придется жалеть о своем выборе. - А мне? – спросила Астис тихо. – А мне, как я вижу, выбора не оставили? - Нет, - отрезал майор и прошелся по залу взад-вперед. – Я вызову тебя в четверг и познакомлю с твоим напарником. А пока – никому ни слова. Ясно? - Ясно, сэр, - сказала Астис и встала. – Я могу идти? - Хоть на все четыре стороны. Воспользовавшись относительно благостным настроением майора, девушка поспешила покинуть комнату, по пути увернувшись от его руки, чуть было не оказавшейся у нее на талии. Камилла ждала ее в коридоре, и Астис еще минут пять пыталась выйти из квартиры, успокаивая девочку и обещая ей прийти как можно скорее. В голове была оглушающая тишина, какая бывает только после обескураживающей новости, так некстати свалившейся на нее именно сегодня. Зайдя в лифт, девушка нажала нужную кнопку и обессиленно прислонилась к стенке. И когда лифт со свойственной ему плавностью поехал вниз, она почувствовала, будто земля уходит у нее из-под ног. Ей опять не оставили выбора. Ей никогда не оставляют выбора. В пятнадцать лет – иди работай компаньонкой, и всем плевать, что из-за этого придется забыть об учебе и остаться одной в городе, когда семья уедет на окраину. Сейчас – иди выступай, говори какие-то пафосные фразы, которые не задержатся ни в уме, ни в сердце. В восемнадцать – делай выбор. Но разве это выбор? Да, на этот раз ей дали возможность выбирать, но не оставили третьего варианта. И кто бы мог подумать, что самым важным окажется именно третий вариант. Но тут Астис одернула себя. Сама идея Равновесия приказывала пресекать подобные мысли, даже если они оставались просто мыслями. Иначе – диссидентство. То есть – смерть.