Актёры серого мира

      А проснулась уже на незнакомом мне корабле.        — Эй, капитан, что это за баба?        — Где? Какого чёрта? Кто притащил эту подстилку на корабль? — Пираты дружно начали отнекиваться. Девушка сидела на сырой палубе. Без слов, без эмоций. Никак не реагируя на похотливые взгляды окружающих. Её взгляд был направлен в пустоту. Это ещё больше бесило капитана данной посудины.        — Эй, тупая или как? Откуда ты? Неужели шавка Даберлога? — Ноль эмоций — Ах ты шмаль! — Мужчина резко ударил девушку по голове. Та, от сильного удара, упала. Ноль эмоций. — Заприте эту суку.        — Ар-р-р, этот смертник. Как же он меня бесит! Почему мы его не прихлопнули?        — Ты его видела? Он такой стр-а-а-ашный и ужа-а-астный! А как он нас ударил! Голова до сих пор гудит. — В Страх полетел стул.        — И как же ты его вырубишь? Воображаемым стулом что ли? — В Грусть полетел ещё один стул, от которого она с лёгкостью увернулась.        — Наших сил бы вполне хватило, чтобы перебрать по щепкам эту посудину.        — Ммм, да? А ты попробуй заставить что-нибудь сделать эту ленивую задницу. — Все четыре эмоции посмотрели на оригинала. Оригинал спокойно пил воображаемый чай со своим медведем, который, по идее, заяц. — Алло, мать, нас типа заперли. И врятли просто так отпустят. Мы, каким-то образом, смогли выбраться из этой психушки. И для чего? Чтобы опять попасть в клетку? Я хоть и Грусть, но капля реализма во мне всё-таки есть. Невинность ты тут свою точно оставишь, может быть и жизнь. Так какие планы?        — Хочу папайю.        — Я тоже.        — И я.        — Ну…можно.        — Аналогично.        — Тогда решено! Выбираемся отсюда и идём на поиски папайи! — Вставила свою лепту Радость. После неисчислимого числа опытов у меня появились определённые…способности. Радиация детям не игрушка, от неё могут пойти совершенно непредсказуемые последствия. Мне ещё повезло, в отличии от других подопытных. Я подошла к решётке и позволила силе немного воли. Глаза тут же загорелись ярко-жёлтым светом, я с ноги выбила всю решётку, вместе с основанием. Цвет глаз тут же вернулся на привычный зелёный. Вот только до меня только что кое-что дошло. Мы на корабле, как мне тут найти папайю?

Несколько минут назад…

       — Чёрт, на нас напали!        — Это Пираты Сердца. Цена за голову их капитана двести миллионов белли!        — Всем приготовится. Если уж они пришли, то мы заберём голову их капитана. Разгорелся нешуточный бой. По кораблю летали, словно в безумном танце, человеческие конечности. Стояли крики ужаса, люди пытались сбежать из синий сферы, в которой творился весь этот бардак. Никто не заметил девушку, с детскими чертами лица. Рубашка с длинными рукавами, которая так похожа на смирительную, давным давно утеряла свой некогда белоснежный цвет. На щеке появился довольно внушительный синяк, на рукаве засохшие кровавые подтёки. Она ступала голыми ногами по палубе, усыпанной трупами, но ей и дела до них не было. Она смотрела, как различные конечности танцуют сюиту. Ей нравился этот парад, только кровавых рек не хватало. Крики ужаса, словно симфония, радовала ухо. В этом нет ничего удивительного, если ты безумец. То, что другим кажется омерзительным, для психа сплошное счастье. И это не значит, что этот психически нездоровый человек спит и видит, как бы препарировать очередного бедолагу, нет. Просто, такие люди видят в подобном что-то… изящное? Словно произведение искусства, написанное кровавыми чернилами. И не факт, что это детище рук его. Девушка относила себя к тому виду шизиков, которые больше наблюдают, чем творят. Ей лишний раз в падлу использовать свои силы, а вы тут про расчленёнку говорите. Ей достаточно своего мира, где есть четыре ненормальных эмоции, весёлые единороги, медведи, многоножки. А ещё есть та, что всегда молчит. Молчит и смотрит, от этого на сердце ещё тяжелее. Она винит её? За что? За то, что не смогла? За то, что нож решил его только глаза, а не жизни. За то, что оставила мысли о мести? Или ей просто жалко её? Так или иначе, но это ведение исчезает также быстро, как и приходит, оставляя лишь горький привкус прошлого на устах. Девушка поёжилась от накатившего холода. В этом не ничего удивительного, ведь она в одной рубашки, а на дворе не май месяц. Многие думают, что в её голове пустота. Она не о чём не думает. Отнюдь, в её голове настоящий хаос. И за всем этим бардаком ей очень тяжело уследить за временем реального мира. Постоянно думает о своём, её не интересуют дела житейские. Есть только одна задача — выжить. Ради матери, что даже в последние свои мгновения умоляла пощадить её детей. Ради сестры, которая строила гигантские планы на будущие. Ради себя она давно не живёт. Умерла, вместе со своей матерью и сестрой. Если бы не умерла, было бы очень больно. От опытов, от страха, от ненависти, от одиночества. И лучше закрыть внутреннего монстра на все замки, он очень страшный. Именно он шепчет, что в этом кровавом месиве есть что-то прекрасное. Людям, кто никогда не спорил со своими шизиками, никогда не понять этого чувства. Словно кто-то грызёт тебя изнутри. Но всё это останавливает желание хоть что-то изменить, но как? Как, если сил давно уже нет? Столько мыслей, одна другой страшнее. Хотя, одна сейчас не давала покоя. Какого чёрта летают конечности? Откуда взялся белый медведь и что вообще тут происходит? Неужели это просто глюки?        Автор, ты и правда решил меня добить? Мне это и правда мерещится? Ладно белый медведь, ладно укуренный единорог (а не, это точно глюк), но почему так холодно? ВМ пылу битвы меня никто не замечал. Нужно смотаться отсюда, папайи тут точно нет. Пусть эти господа режут себя на здоровье, мне-то что? Я просто шла, не боясь, не прячась. А зачем? Если прячешься — обязательно найдут. Испугаешься — на страх сбегутся хищники и загрызут, как гиены свою добычу.        — Пин, берегись! — Кто-то окликнул какого-то Пина. А беречься было от чего. В нашу сторону падала самая большая большая мачта, а за ней ещё две. Чисто на автомате я кинулась подальше от опасного места, случайно спасая того самого Пина.        — Д-девушка? Откуда ты?        — Из каземат.        — Так ты не с ними? — Промолчала, не вижу смысла дальше говорить.        — С-спасибо, ты мне, кажись, жизнь спасла. — Паренёк мило улыбнулся. Я, ничего не ответя, развернулась и направилась в только мне известном направлении.        — Постой. — Он попытался остановить меня, но тут прозвучали выстрелы.        — Ах ты, сучка, надо было тебя раньше пристрелить. — В критические моменты у меня иногда случаются сбои, такие как отключение болевого порога. Вот и сейчас, я не сразу заметила, как три пули оказались в моём теле. Я поднесла руку к животу, некогда белая рубашка окрасилась в алый цвет. В глаза всё плыло, видимо было задето что-то важное. Ноги подкосило, я упала. Забавно, это не бред. Даже от самого страшного бреда не бывает так больно.