Связь

Удача и любовь предпочитают смелых. © Овид

Я, возможно, уважал её, возможно, любил, возможно, жалел, но, результат был всегда единственный — я снова и снова приходил к дверям её квартиры, ожидая того, за что себя ненавидел. Я желал увидеть её красивое лицо, полное удивления и радости. Желал, чтобы она обнимала меня и целовала в губы, в щёчку, в лоб, в кончик носа… неважно куда, лишь бы её тёплые губы всегда касались только меня. Я, наверно, совершал грубую ошибку, наверно, поступал глупо и безрассудно, наверно, предавал своего другого Я, которого видели все, верили все, но только не она, ведь только она знает настоящего Я. Ведь только она принимала меня, настоящего, и верила в него до конца, даже тогда, когда все отвергали меня, узнавая, кто же на самом деле этот — я, а она — нет… она боролась. Я вновь и вновь оказывался у её дверей, нажимал на звонок, через минуту открывали дверь; она смотрит на меня со своим удивлёнными глазами и улыбается так искренне и нежно. Я тоже улыбался, смотрел в её глаза, и в каждый чёртовый раз трепетно билось моё нерешительное сердце. Да, нерешительное. Да, я совсем дурак. Да, я нерешительная сволочь, которая вечно разрывается между двумя людьми: между своей маленькой дочерью, пусть и неродной по крови, и странной женщиной, которая притягивала меня. Да, да, да… А она — нет. Она не такая, как я. Она добрая и понимающая, она знала, что я чувствую, она… она понимала, что я не могу оставить свою семью, понимала, что я, возможно, никогда их не брошу, но всё так же принимала меня, обнимала и целовала… ждала только меня. Могла бы меня выгнать, накричать, требовать, чтобы я немедленно бросил семью, звать к себе, но нет. Она тихо ждала, верила в меня, а я как последняя скотина столько раз её бросал и по разным причинам. Я был так глуп и безрассуден, труслив и безнадёжен. Заставил влюбиться всё ещё юную девушку, заставил её страдать, из-за моих эгоистичных желаний она часто плакала. Если бы… …если бы она только сказала эти три желанных слова, я бы тотчас же ушёл, согласился, обрадовался бы, но она не такая. Она не такая эгоистка, как я. Она не захочет строить свою жизнь на несчастье других, она просто ждёт и верит. Прошло уже семь лет. А за это время она так настрадалась. Я очень жалею, что вообще решился признаться милой и невинной девушке в тот день… в тот прекрасный день, наполненный ярким розовым цветом листьев сакуры. Я медленно поднимался по лестнице, в руках держа милый букет красивых белых лилий. Лилии — это её любимые цветы. Она обожала их, а когда я дарил эти цветы, она очень радовалась, была очень счастлива, а я должен хоть как-то осчастливить эту девушку. Лестница закончилась, и я остановился. Взглянул на свои ручные часы и медленно побрёл к светлому коридору. Всё было до жути знакомым и, как ни странно, родным и тёплым. Ждал волнительную встречу, ждал того, как она радостно обнимет меня и скажет тихое: «Привет». Особенно желал увидеть прекрасное молодое лицо красивой девушки. Остановился у знакомой двери, вытащил со своей портфели с документами шоколад и подарок, нажал на звонок и начал ждать. Ждал я недолго, и дверь сразу же открыли после моего звонка. К моему взору появилась очаровательная девушка, красиво накрашенная и одетая в прекрасно-подходящее ей платье. Она улыбнулась, и я улыбнулся. Как я ожидал, она меня обняла и тихо прошептала: «Привет». Я тоже ей ответил тем же словом, обнимая тонкую талию и прижимаясь грудью. В нос ударил приятный аромат духов, но тут же начал исчезать, когда она отстранилась меня и взяла из моих рук и портфель, и шоколад, и цветы, тут же с улыбкой поблагодарив.  — С днём рождения, Айри, — я вытащил с кармана своего пиджака маленькую коробку и открыл её. Там лежало колечко. Я улыбался, а она удивлённо посмотрела на меня, не зная, что сказать. — Выйдешь за меня? Нет. Я определённо чувствовал к этой девушке что-то большее, чем любовь, уважение, жалость, привязанность, страсть. Между нами привязана прочная связь, которую нельзя оборвать, нельзя отвергать. Я знал это с самого начала, но боялся признать это, пытался противиться, но всё это всегда заканчивалось тем, что я всё же приходил, стоял перед её дверью и ждал того, от чего я ненавидел себя. — Я… я… — Её глаза светились от счастья, а щёки порозовели. — Да…