Горький шоколад

POV Минерва — Вот почему ты мне нужна?! — он кричит, смотря не на меня, а в окно. В чернильное небо ночи.       А в комнате безумно душно. Вчера приходил, кричал на меня. Кричал громко, почти оглушительно. А я в той же манере отвечала. Да так отвечала, что сбежались деканы и слушали, ну как слушали, пытались открыть дверь, так как ахоломора не помогала. Всё же научился он чему-то у своего хозяина и от этого страшно Всё закончилось этим вопросом и тем, что мои давние друзья всё-таки смогли подобрать заклинание. А этот напыщенный слизерниц с видом короля покинул мой кабинет. Я не хочу видеть его. Не хочу слышать его голос. Я боюсь его такого. Он не был таким. Со мной никогда. — Меня интересует, когда мы с вами перешли на «ты» и что вы тут делаете уже второй вечер? — я сдерживаю вежливость, хотя получается сложно: голос чуть-чуть и сорвётся криком. Мерлин, вот как получилось ему меня запугать…? Нервы уже не к чёрту. Сдерживать вежливость с этим…человеком сложно. Он убийца. Он был на стороне Тёмного лорда, а Альбус ему верил. И мне он ничего не говорил про свою руку. А Северус говорил мне лечит её. «Вылечил», теперь Альбусу совсем не больно в своей белой гробнице. Я всегда уважительно относилась к нему, как к декану, как зельевару точно знающего свою науку. Любящий так трепетно зельеварие, как я трансфигурацию. Иногда, мне казалось, что шляпа ошиблась, когда отправляла этого мальчишку на Слизерин. Я ошиблась, когда подумала, что хризантемы пахнул сладко. Нет, они пахнут горьким шоколадом. Такой, что даже лизнуть не поморщившись невозможно. Я люблю шоколад. Люблю горький шоколад с сладким чаем наслаждаясь видом заходящего солнца. Я помню как он после первого покушения васеливска каждый вечер приходил ко мне, вечно морщась, но глаза мне говорили что-то другое. Из-за этого я ему каждый раз предлагала отведать со мной чёрного чая. Северус никогда не отказывался, но всегда оставлял чашку недопитой. Мы чаще всего просто молчали иногда посылая друг-другу почти тёплые взгляды. Я ненавидела его, как декана враждуещего факультета. Ненавидела, когда команда Слизерина побеждала в квиддиче. Не могла видеть, как его факультет получал кубок школы и вымученно пожимала победителю руку. — Что я тут делаю? — Северус меня спрашивает с чуть удивлённым выражением лица. В глазах что-то не то. Но что, я понять не могу. Кажется я начала стареть. Хотя его настоящие эмоции я видела редко. Очень редко. Он был вечно под маской равнодушия. Помню, как поспорив, что обыграю его в шахматы, сидели у уже почти потухшего камина сидели допоздна в учительской. Иногда мне казалось, что он меня победит в моем любимом занятии. Но он чаще всего не замечал, как поставить мне шах и мат… Или не хотел замечать. Я его победила. Я помню у меня была радость как у ребёнка. А он молча смотрел на меня. Я сразу же успокоилась, как только заметила его взгляд. Не холодный как обычно, а какой-то даже ласковый. Я удавилась, и встав посмотрела в окно, чтобы он не заметил моего лица. Северус подошел по мне. Тихо, даже бесшумно и осторожно повернул меня к себе лицом. Он нежно сжал мои плечи. Гладил их большими пальцами очень осторожно, как будто мои плечи хрустальные. А потом нежно приподнял мой подбородок и случилось то, что я не ожидала. Поцелуй. Такой острожный, нежный и до ужаса прекрасный. Я ответила на него, и руки сами объвили шею зельевара. Он не был долгим, секунд тридцать, но для меня он казался манящий вечностью. Северус не отстранился от меня, а смотрел на меня мягким, нежным и влюблённым? взглядом. Я помню, что он доносил меня до моих покоев на руках, так как у меня ноги подкашивались. Северус меня отпустил только в кабинете. И на секунду мне показалось, что он делал это не хотя. Я помню как он мне почти шепча сказал: «Надо почаще играть с вами в шахматы…». Бархатный голос проникал в сознание туманя его. Я почти отчаянно смотрела на мужчину. Он мягко сжал моё плечо и медленно кивнув закрыл дверь. Ночью я не спала. Лишь иногда прикрывала глаза, но уснуть не получалось. И тут я поняла… Моргана, я влюбилась… А сейчас я ели-сдерживаю себя в руках, помогает многолетняя закалка, так бы уже давно сорвалась бы.       Вот чего-чего, а этого я не ожидала… Он стремительно подошёл ко мне почти в плотную. Я дернулась и смотря на все предметы разом пыталась придумать план отступления. Я совсем не хочу, чтобы он меня трогал. Вжимаюсь в стену. Северус положил руки мне на плечи, на секунду показалась какая-то нежность, но потом он налетел на меня с поцелуем. Я зажмурилась, попыталась его оттолкнуть. Он только усилил хватку. Жесткий поцелуй, грубый… Властный. Я даже не могу его оттолкнуть…или не хочу… Мерлин, разве возможно так ненавидеть человека, чтобы сердце тянулась к нему. Я влюблённая дура. Я его ненавижу. Его руки спустились ниже, объвили талию. Поцелуй стал мягче, нежнее. На несколько секунд я отступила, и волна, если не цунами, нежности обрушилась на меня, смывая все мои мысли. Я ответила ему на поцелуй. Ответила… Обьвила руками шею, закрыла глаза от такого неправильного удовольствия. Он меня сильнее прижал к себе. Целовал меня гораздо нежнее. Он него пахло травами, которые он добавляет в свои зелья, кофе с корицей, который пьёт каждое утро, и… тем самым-самым желанным и запретным горьким шоколадом. И чем-то ещё… Но об этом я просто не хочу думать. Я сейчас совсем не понимаю свои чувства и эмоции. Я не должна его любить. По определению не должна любить человека, убившего моего лучшего друга и учителя. А я люблю… Мужчина нехотя отрывается он моих губ, но не отходит ни на дюйм. «Ну отойди же ты!» — кричит разум. «Не уходи…» — тихо, шелестя как летняя листва, шепчет сердце. Снейп шепчет мне на ухо, обжигая: — Нравитесь вы мне, мисс Макгонагалл…       Что-то не так с ним… Вот только что… Он сейчас не тот мужчина, из-за которого я могла захлебнуться в чувствах и бояться дышать рядом с ним, чтобы не спугнуть. И не та, что при его прикосновении краснела ярче самой алой розы. Что-то не так. Я не хочу думать. Не хочу. Но мысли всё равно крутятся в голове, как сотни шмелей. Я хочу верить, что это тот самый Северус… Романтичный, нежный, до безумия любимый и родной… Хочу верить… Но не верю. В комнате до сих пор душно. Нестерпимо душно, как будто, кто-то специально выкачивает кислород из комнаты. Какой-то противный запах…       Алкоголь. Мерлин, какая я дура. Он напился. Сильно напился. А я только сейчас это поняла. Я всегда ненавидела запах коньяка. Я ненавижу любой алкоголь: вино, виски, шампанское, водка в конце списка коньяк. Ещё в детстве отец слишком много пил и привил ко мне на всю оставшеюся жизнь отвращение не только к пьющим, но и к аромату алкоголя. Он всегда пил коньяк. Безумно дорогой шотландский коньяк. У меня должен был родиться третий братик. Уже был восьмой месяц. Я помню радость в глаза матери… Она безумно хотела третьего мальчика. А мне скоро нужно было поехать в Хогвартс. Отец напился. Сильно. Мать попыталась его успокоить, так как он начал ругаться матом при моём шестилетнем братишке и не ласково ругать моего восьмилетнего братика. Всё закончилось печально. Отец ударил слишком сильно в живот. Мать ели вытащили с того света. В день выписки отец опять напился, мы пошли встречать мать без него. Когда мы вернулись нас ждал не наш аккуратный дом на юге Шотландии, а пепелище. Как оказалось он напился, закурил, уснул не погасив сигару. Сгорел заживо. Мать долго оплакивала его. Она его безумно любила. Любила такого нелюдимого, холодного, грубого, даже черствого. И кажется именно коньяком Северус сегодня и напился. — Вы…вы пьяны — я говорю заикаясь. Не хочется. Нечего не хочется. Хочется только спать. Долго-долго спать. Не просыпаться. Хочется оказаться как можно дальше от этого мужчины. Хочется оказаться, где нет этого противного запаха, где не будет его. Где не будет этого запаха травы, кофе и… Где никогда не будет и не было этого горького шоколада. Никогда не будет этих рук и пальцев, которые с колбами гораздо ловчее чем палочкой. Где не будет этих манящих и сводящих меня с ума глаз. Где нечего не будет. Вообще нечего. Что-то во мне прямо сейчас оборвалось… Сердце стучится если не в два, то в пять, семь, десять раз быстрее. Я уже сошла с ума. Я не хочу, чтобы он меня отпускал, не хочу, что бы он куда-то уходил. Не хочу, чтобы он меня сейчас обнимал. Не хочу, чтобы смотрел на меня так. Что же со мной такое. Хочется, чтобы он меня поцеловал снова. Хочется, чтобы он убрался куда подальше. Я уже не знаю, чего хочу.       А ты улыбаешься пьяной ухмылкой… Гладишь мои плечи. А мне в первые за столько лет хочется расплакаться. Мерлин, да отойдёшь ты или нет?! Противный запах от алкоголя впивается в ноздри. Интересно… А ты всегда был пьян, когда был рядом? Сама знаю ответ. Ты никогда не пил. Не при мне. Я помню как я боялась этих дементоров. Даже не понимала почему. Сидела на диване, прижав колени к носу, а ты тихо подошёл ко мне и обнял за плечи. За окном лил стеной дождь, и казалось, что от холода, который они испускают, не спасают толстые стены замка. Я дернулась тогда, посмотрела на тебя. Ты был вполне спокоен. И я себя, наверное в первые в жизни, почувствовала защищённой. Ты тогда принёс мне тот самый проклятый цветок. Хризантему. Осеннюю, огненнорыжую, пахнующую горьким шоколадом. С того вечера я полюбила эти цветы. Ты поцеловал меня в висок и потом зарылся своим крючковатым носом в мои волосы. Ты говорил, что они пахнут мятой и меллисой. После того вечера, они, по твоим словам, запахли хризантемами. В тот вечер я уснула на твоём плече. А проснулась с тобой на этом самом диване, только в горизонтальном положении. Я уже не простительно опоздала на пару у Когтеврана. Ты обнял меня и улыбнувшись запанной улыбкой притянул к себе. С того утра ты каждый день приходил ко мне вечером. Мы пили чай с горьким шоколадом. Ты меня целовал, нежно, трепетно, я таяла в этой нежности. А ты смотрел на меня ночью, с каким-то не понятным для меня восхищением. Я часто засыпала рядом с тобой, а просыпалась на груди. Ты дарил мне тепло холодными ночами. А что давала тебе я? А я отдавала тебе всю нежность, что была у меня. Всю преданность. Я отдавала тебе всё…       Я наконец нахожу силы и отталкиваю Северуса. Мне больно. Больно отталкивать его. Но по другому нельзя. Наши с ним отношения не то, что может существовать. Он слуга Тёмного Лорда. Я ненавижу его повелителя. Он пьян алкоголем. Я любовью к нему. И это не лечится. Я бы отдала наверно всё, чтобы быть дальше от тебя. Я знаю, что потом пожалею и буду проклинать себя за то, что сейчас делаю. Мерлин, мальчишка, зачем? Зачем ты пришёл сегодня ко мне… Или не смог не придти?       Северус покачнувшись отошёл на шаг. Мерлин, как он пьян. Даже на ногах не держится. От этого не легче! Мальчик, мой… горячо любимый…зачем так много? Душно. Очень душно. Я морщусь видя его напряженно думающего, что он сделал не так. Ты ведь не такой. Я же знаю… Или ты играл со мной в игру, чтобы получить всё. Я не хочу об этом даже думать! Ты не такой… Совсем не такой! Ты не мог тогда врать мне. Ты гладил меня по спине тогда, играл с волосами. Улыбался… Мягко целовал пряди… Неужели ты мне врал Северус…?       Моргана, да я же до сих пор…тебя люблю… Зачем ты ко мне пришёл? Просто получить меня снова? На глазах наворачиваются слёзы. Я отвернулась от тебя к пустой стене. Во что ты меня превратил? Я наркоманка… А он доза. Я не могу без него… Но и с ним нельзя. Я помню тот вечер. Ты пришёл ко мне. А я не хотела тебя видеть. Ты мне шептал множество слов, пытался докричаться… Сколько раз ты меня пытался поцеловать. Прижимал меня к себе. Простил выслушать. Ты убийца — Северус… Такой горячо любимый, привлекательный наркотик, пахнущий горьким шоколадом… Сначала я била тебя в грудь когда ты пытался ко мне приблизиться. Потом на меня волнами накатывал страх. И я сумев выбраться из твоих рук, твоих пальцев, твоих пут, я забилась в угол. Сползла по стенке… Я заплакала и почти завыла. Ты не знал, что со мной делать. Ты встал на колени взглянул в мои глаза. И я знаю, что ты там увидел: страх. Почти животный.       Ты убил его. Тебе нечего не мешает убить меня… Но ты всё ещё пытаешься до меня достучаться, до моего сердца. Целуешь моё лицо… Шепчешь, чуть не срываешься на крик… На все твои слова, которые я не разбирала, устало прошипела лишь одно: Уходи…       Закрыла глаза и положила руки на голову. Спрятаться. Спрятаться от тебя. От этого всего. Ты открыл рот, желая что-то мне сказать… Но в дверь кто-то постучал, а я разрыдалась. Ты прошептал что-то нежно, трепетно, почти любовно и открыв окно улетел. А в комнату влетел Поттер. — Уходите мистер Снейп, я не хочу видеть вашу помятую физиономию — говорю жестко, наконец совладав с голосом. Нельзя. Нельзя, как бы я тебя не любила нельзя. Мы разные, до ужаса разные… Холодно. Резко стало холодно. Я сама сейчас отказалась от огня, который грел меня много лет подряд… — Запомни Минни, будешь так себя вести, навсегда останешься одна! — он повернул меня к себе. Поднял указательный палец и проводит прям перед моим лицом. Противно. Именем «Минни» я запретила ещё родителям называть себя в раннем детстве. И ему меня так называть себя не позволю. Насколько бы я его не любила… — Вон! И я вам не «Минни»! — Не выдержав просто выталкиваю его за дверь. Он что-то мне кричит, называет старой дурой. Даю ему пощечину и запираю перед его носом дверь. Больно… Сползаю по двери… Яростно моргаю, пытаясь скинуть слёзы.       Моргана, как мне душно, противно, ужасно!!! Я подошла к окну и открыла его на распашку. Шумно хватаю ртом воздух. Набираю в легкие ночной свежести.       Дышу, но легче не становиться. Расстегиваю застёжку на мантии и она валится на пол. Душно. Душно! Душно!!! Расстегиваю первые две пуговицы на блузе. Вот теперь легче. Гораздо легче. Хочется лететь. Лететь далеко-далеко от сюда. Туда, где нет его. Где я не влюбилась тогда. Надо было оттолкнуть тогда. Не сходить с ума. Надышавшись захожу в свои покои. Тут меня ожидает сюрприз… Столько нежный, трепетный сюрприз… Ранящий снова сердце…       Хризантемы. Мои любимые. На середине они огненно-красные, а ближе к концу каждого лепестка раскрывается яркий, насыщенный оранжевый цвет. Я подношу их к самому носу, зарываюсь, всем лицом в цветы. Запах горького шоколада. Самого горького. Запах моей горькой любви… Дышу ими. Хочу задохнуться в этом аромате…       Легла в постель. Сон не приходит. Даже не слипаются глаза…

***

      Хризантемы не пахнут сладко. Никогда. Особенно осеннее. Они пахнут горько. Они пахнуть легкой горечью. Но не осенние — Они пахнут горько-горько… Как горький шоколад… Пахнут как сама печаль…