Километры

Черт возьми, день не задался! Надоел этот город! Ненавижу эту школу! Хочу домой! Хочу в Нью-Йорк! Хочу увидеть его, хоть издали… Крик души прямо. Дура ты, Астрид Хофферсон. Дура! Ничего уже не изменить. Ничего… Бреду по улицам маленького, осточертелого городишки, поражаясь, какие грязные здесь улицы. Хотя, наверное, дело во мне? Наверное, все дело в том, что я скучаю по прошлой жизни. Только вчера мне исполнилось семнадцать и я совсем раскисла. Мне невыносима сама мысль, что я уже три года не видела Иккинга. Три чертовых года! Наверное, он сейчас с Рейчел. Наверное, он даже счастлив с ней, а я… я давно, словно мертвая. Мои глаза пусты, мое сердце уже почти не бьется. Я не существую… Я сон, я просто дух собственного прошлого… Я помню тот день, когда мой отец поспешно запихивал коробки в фургон, а рядом рыдала Оливия Торстон, прижавшись ко мне, словно я и правда покидала бренную землю, но я держалась. Я не проронила ни одной чертовой слезинки, с улыбкой смотря на лица грустных одноклассников. Я не хотела реветь, я знала, что тогда захочу умереть, сидя в этом идиотском фургоне. Мама уговорила отца оставить меня в покое и спокойно попрощаться с друзьями. Мне было пятнадцать. Нам всем было пятнадцать лет… Мы стояли, грустно смотря на коробки, что отождествляли мой переезд и не верили. Не верили, что моим родителям плевать на то, что я оставляю там частичку себя. Да, что частичку? Себя, целиком и полностью, но я не плакала. Я не проронила ни одной слезы, пока ты меня не прижал к себе… Последний раз я вдохнула твой запах, который часто воровала урывками. Последний раз почувствовала твои руки. Последний раз запоминала каждую черту твоего лица. И тут я не выдержала и разревелась в голос. Я рыдала, прерывая дыхание рваными хрипами. Мне захотелось лечь на асфальт прямо у фургона и умереть. Я оставляла тебя там, зная, что больше никогда не увижу. Никогда! До чего паскудное слово. Почему оно вообще существует в человеческом словаре? Я помню, что ты сжал меня сильнее, погладив мои волосы, словно обещая, что еще не все потеряно. Что все можно исправить, но мы оба знали, что это ложь, черт побери! Самая настоящая возмутительная ложь. Ты прошептал мне что-то на ухо, но я не придала значения твоим словам, поглощенная собственным горем. Только здесь, когда мне снилось наше расставание, я услышала те слова, я осознала их суть. — Я найду тебя… — так ты сказал, но я не услышала, не поверила. Это просто красивая ложь. Но она была сказана для меня и она до сих пор греет мое сердце, вызывая маленькое желание жить. Я помню тебя. Я все помню. Я помню те дни, которые мы проводили в спортзале, играя в волейбол с нашим классом. Мои одноклассники были придурками и дибилами, которых надо было поискать, но я очень сильно дорожила ими и любила их. Но больше всех я любила тебя. Помню твой запах. Помню каждую черту и твой образ ясно высечен в моем сознании, не позволяя забывать. Черт, Иккинг, зачем? Скажи зачем ты появился в моей жизни? Зачем заставил помнить о себе? Зачем, сам не подозревая, причиняешь мне боль? Боль, которая разрывает изнутри. Она сводит меня с ума, каждый день моей бессмысленной жизни. Я любила тебя, чертов слепец! Любила, слышишь? Я до сих пор… до сих пор люблю тебя, Хэддок. Ничего не изменилось с этим переездом потому, что вся моя жизнь осталась там. Рядом с тобой. Забери меня отсюда. Забери меня, я прошу. Нет, я заклинаю тебя. Ты обещал, Иккинг! Обещал, что найдешь меня, твою мать! Почему же ты соврал мне? Почему ты лгал мне в тот день? Чего ты этим добивался? Ненавижу тебя и люблю. Ненавижу и люблю… А знаешь, мое письмо с признанием тебе в любви ещё в твоей комнате. Честно. Я оставила ее в последнюю ночь, когда устроили что-то вроде прощальной вечеринки. Я знала, что ты найдешь ее слишком поздно и на это я рассчитывала. Я не хотела, чтобы ты знал правду до того, как я уеду. Я хотела, чтобы ты увидел ее потом… Может быть спустя годы… Письмо далеко, в ящике твоего стола. Ты видел его? Читал? Скажи же! Хоть какой-то знак подай, что ты все знаешь и, может быть, мне будет легче. Возможно, мне полегчает, Иккинг… Прочти же их, тупая башка! Вытаскиваю из кармана твою фотку. То же лицо, что я помню. Та же улыбка. Те же глаза, полные детского запала. Какой ты сейчас? Каким ты стал? Я хочу увидеть. Хочу узнать, каким ты вырос. Хочу знать, Хэддок… Но ты, наверное, с ней. С Рейчел, что совершенна. Чьи шутки заставляют тебя смеяться. Ведь ты любишь ее, а я люблю тебя… Драма. Драма моей жизни… Я неудачница. А фото вытерлось от времени. Конечно, ведь я постоянно ношу его в заднем кармане джинс. А знаешь, я изменилась. Я уже не та девочка, любящая красный и голубой, не переставая носить одежду с такими цветами и косичкой. Нет, я другая. Мои волосы распущены и рассыпаны по плечам. У меня тонкие брови. Я, наверное, похорошела, потому что мне нет прохода от парней, которые потом неделю отлёживаются в больнице. Я теперь всегда ношу черное, будто в вечном трауре по прошлому. Я ношу черное, как дань прошлому и тебе, Иккинг. На мне черные джинсы и черный свитер, а ноги обнимают черные кеды. В классе думают, что я гот, но у меня всего лишь траур. Иду и не разбираю дороги, а дом уже близко. Врезаюсь в кого-то, почуяв запах одеколона, что пахнет океаном. Какого хрена?! Фотка, словно по закону подлости, вылетает из рук под ноги этому созданию в черных кроссовках. Режим «Фурия» включен, сейчас кто-то умрет! — Смотреть, куда прешь, не учили?! — ору во всю глотку, поднимая глаза. Немая сцена. Я смотрю в твои глаза, которые внимательно меня изучают, и не верю… Не верю, что это ты. Это сон. Фантазия. Просто мое воспаленное воображение выродило этот восхитительный мираж. Сердце начинает подавать признаки жизни. А потом вдруг начинает колотиться так, что ушам больно. Ты вырос. Ты выше меня на целую голову. И волосы теперь торчат абсолютно во все стороны. И лицо стало гораздо красивей. Но это ты, я знаю… В твоих глазах тот же детский задор, что и три года назад. Я вижу тебя, но не верю. Щипаю себя за руку, а ты не растворяешься. Я совсем теряюсь и по щекам бегут новые слезы. Я размазня! Чертова размазня! Как во сне смотрю, как ты поднимаешь фото, скользнув по нему взглядом. Мои щеки полыхнули алым. Наверное, сейчас я напоминаю спелый томат. — Твое? — спрашиваешь, а голос у тебя другой, взрослый и бархатистый. — Нет, — сипло выдаю я, делая нелепую попытку солгать в любимые глаза, когда душа орет «Да!» во все горло. — Дура, — хмыкнул ты, внезапно заключая меня в объятия. Я вдыхаю запах твоего дьявольского одеколона. Башка плывет, а мне жарко до безумия. Я хочу, чтобы ты никогда не отпускал меня. Хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной и никогда не исчезал. На такое слово «никогда» я согласна. — Я же говорил, что найду тебя, — слышу сквозь пелену, а потом вижу своё письмо перед носом. Мне стыдно. Я думала, что не увижу тебя, когда ты узнаешь правду. Ведь ты, наверное, любишь Рейчел, а я люблю тебя… Губы покалывает от ощущения твоих. Я в шоке. Я в какой-то бешеной прострации и земля плывет под моими ногами, заставляя за тебя ухватиться. Меня трясет, а ты лишь сжимаешь крепче. Мои губы раскрываются без моего желания и ты углубляешь поцелуй. Меня ведет, а сознание вырубается безумным хлопком. Мне так хорошо, будто я попала в рай, о котором и мечтать не смела. Я неуверенно отвечаю, чувствуя, как земля уже плавится. Я помнила, что твои губы слаще меда. Я не ошибалась. Черт побери, я всегда знала, что наш взрослый поцелуй будет таким… Что от него будет гореть земля, а мои ноги предательски подгибаться. И если это чертов сон, то я не желаю, чтобы он когда-нибудь закончился… Ты отрываешься, но из рук не выпускаешь. Я не могу выдавить ни слова, только смотрю в твои глаза, не моргая. Так я уверена, что ты все еще здесь… — У меня есть два дня, — тихо произносишь ты, улыбаясь. — Потом надо будет вернуться домой. Поедешь со мной? У нас всегда есть для тебя комната… Я не могу сказать ни слова. Я киваю, как болванчик, и продолжаю смотреть в твои глаза, хотя мои уже жжет. А мне страшно их закрыть, ведь тогда ты просто исчезнешь… Растворишься… Я не хочу тебя отпускать. Я хочу всегда быть рядом. Всегда. — С косой тебе шло… — Знаю… — сердито бубню я в складки твоей толстовки. — Но это пока не важно. Нашел… — прохрипел он и стиснул меня в объятиях ещё сильнее.