Баю-баюшки-баю...

Черные! Этим дай волю, они историю на триста лет вперед напишут — спорить бесполезно.

Капитан Бер

То, что Шорох сошел с ума, я понял не сразу. Последнее время мы с ним жили душа в душу. Приставать ко мне с неприличными предложениями после появления Сатала он почти перестал, а когда под руководством старшего координатора я освоил «Великое очищение», фирменное проклятье инквизиторов-экзорцистов, монстр вообще стал тихим и вежливым, куда-то исчезая при одном приближении к зданию на Парк-роуд (ух, как вспомню, что Ларкес за это проклятье захотел — сразу этого гада тоже, на пару с нежитем, прибить хочется). Черным свойственно выкидывать из головы все неприятные моменты, и то, какой же Шорох может быть скотиной, успело забыться. Я как раз допивал седьмой или восьмой безалкогольный (гадость какая!) коктейль, когда у меня в голове очень четко прозвучала чужая мысль. «Давай заведем детей. Я хочу своего маленького! Ну, То-омас!» Я аж подавился, закашлявшись. Лючик, стоящий неподалеку, встревоженно повернулся. Пришлось успокаивающе помахать ему рукой. Братишка внимательно осмотрел меня, но вроде поверил, и вернулся к разговору со своими давними приятелями — сыновьями Сатала. Не знаю уж, где они успели познакомиться. Лично для меня разговор с Саталом был полной неожиданностью. Дорогой учитель решил лично порадовать меня, что скоро придет очередная повестка, в смысле, приглашение, на ежегодный Редстоновский симпозиум по проблемам прикладной магии, а заодно, тем, что мы с братом приглашены на день рождения его пацанов. Судя по голосу наставника, для него это знакомство сюрпризом не было. Сволочь он, знал и молчал. Лючик, услышав, что я могу взять его в Редстон, если ему, конечно, хочется трястись в поезде почти сутки, чтобы сходить на праздник к черным, прыгал до потолка. Мама же, на авторитетное мнение которой я возлагал большие надежды, не только не стала возражать, чтобы отпустить мелкого белого одного с ужасным черным в большой город, но, наоборот, обрадовалась, и спросила, не могу ли я заодно взять и Эмми? Я, разумеется, не собирался после конференции возвращаться до "Дикой Заставы", но Эмма в мои планы как-то не входила. Джо правильно оценил мое молчание, попытавшись убедить жену, что для девочки будет полезно еще недельку отдохнуть на природе. Однако поддержать столь правильное начинание, мне помешал Лючик, радостно заявивший, что будет просто здорово, если именно я представлю Эмми ее новой классной руководительнице, ведь миссис Лорейн работает в их интернате недавно. Я вспомнил таланты Джо влипать в проблемы, и приуныл. Одно то, как он умудрился выбрать из доброй сотни школ именно ту, в которой обосновался безумный маньяк-Искусник, режущий детишек направо и налево (угу, «этот белый выглядел таким достойным человеком»),говорило о многом. Я понял, что отвертеться не удастся. Впрочем, повисшая на шее визжащая от радости Эмми немного примирила с таким поворотом дел. Осторожно отцепив сестренку, я суровым голосом сказал, что возьму ее только, если она обещает вести себя хорошо. И не хвастаться направо и налево, что любимый старший брат — лучший некромант Ингерники. Эмми с Лючиком были согласны на все. Теперь я расхлебывал последствия своих решений. Надо признать, всю неделю мелкие вели себя безупречно, слушаясь не то что просьб, а даже движения ресниц. Они даже ходили всюду за ручку и совершенно не споря, по крайней мере, при мне. Клара, которой удалось спихнуть мелких на несколько дней, рассказав о моей ужасной занятости и ежедневных битвах на передовой науки (и приложив билеты на троих на все развлечения Редстона), тоже на моих белых не жаловалась. Наоборот, вручая их мне по вечерам, мисс Фиберти каждый раз хвалила мелких за ум и самостоятельность и уверяла, что ей было с ними очень интересно. Выглядящая сущим ангелочком с кудряшками, Эмми скромно опускала глаза, а Лючик слегка розовел, но вроде тоже не возражал против клариных комплиментов. Неделя прошла почти идеально, и теперь, по закону вселенского равновесия, наступил день расплаты. Уже четвертый час я сидел в шумном зале, полном детей, выбрав себе стратегически верное место у стоящего в углу стола с закусками. Милые детки были достаточно далеко, коктейли и бутерброды — достаточно близко, на коленях лежал только вчера полученный от мистера Хемалиса перевод пятого тома трактата «О тайнах древних зелий», а дома на столе — билеты на завтрашний Южный Экспресс. И эта скотина все испортила! — Ты чего? — Сатал оказался рядом, приглядываясь. Что они тут на меня, как на психа смотрят? Ур-рою. — Он детей хочет. — Кто хочет? — удивился шеф. — Шорох, кто ж еще. — Что, в жертву? — Сатал начал было заводиться, но на пол-обороте застыл. Привычное боевое выражение исчезло, сменившись странной отрешенностью, делающей лицо похожим на восковой муляж. Через полминуты наставник пришел в себя, и на губах у него заиграла нехорошая ухмылка. — А знаешь, он прав. Тебе уже пора семейным человеком становиться, своих детей заводить. Дети — это правильно! — похлопал меня по плечу счастливый отец четырех черных детишек, двое из которых уже обменивались легкими ударами, то ли ссорясь, то ли демонстрируя Лючику секретные боевые приемы, старшая аккуратно плела из подаренных кем-то розовых лент что-то подозрительно похожее на веревку для виселицы, а самый младший со зверским видом грыз леденец. Я передернулся. Щас он нарвется! — Это не смешно! — Конечно, какие тут шутки! — ехидно пляшущие в глазах Сатала огоньки говорили об обратном. Медленный выдох, вдох, выдох... Где ты, мое терпение? Не сомневаюсь, что мордобой, устроенный одним из лучших некромантов страны с главой департамента прикладной магии, станет самой популярной новостью в завтрашних газетах, но нафиг мне такая реклама? — Да не дергайся, — Сатал, видимо, подумал о том же самом и благоразумно убрал руки. — Если женщина заговорила о детях, значит у нее к тебе глубокие и серьезные чувства. — Ты уверен, что женщина? — я скептически поднял бровь, пытаясь выразить все мое мнение о таком варианте. — Ну, вряд ли бы от тебя захотел ребенка мужик, — Сатал фыркнул. — Хотя, конечно, в жизни случается всякое... Вот гад. Еще и издевается. Смешно ему. От него-то Шорох такого не потребует, побоится контактера потерять. Миссис Сатал, хоть и не черная, но с таким характером, что любой боевой маг позавидует. Одно то, что при ее приближении все четверо черных детишек, даже мелкий, принимают вид благолепнее, чем у белых на концерте, о многом говорит. Эмпатку она еще терпит, дамы даже умудрились как-то подружиться. Но за ребенка от посторонней нежити убьет не задумываясь. Причем обоих. А мне, бедному, что делать? Сознание переполняли волны умиления и сюсюканья, излучаемые Шорохом. Перебить их не удавалось, при попытке перевести взгляд на антологию древнего зельеварения в затылке начинало нещадно ломить, а на страницах появлялись объемные картинки пухлощеких младенцев в кружевных пеленках и вязаных пинеточках. Монстр самозабвенно любовался нарядными детишками, пытаясь обратить мое внимание на самых маленьких. Вот только серьезных отношений с Шорохом мне не хватало. Нафиг-нафиг, я еще молодой, мне никого не надо. Да и где мне, если задуматься, найти подходящую девчонку? Любая белая сбежит от моей некромантической ворожбы (и хорошо, если еще не рехнется, прецеденты были). Неодаренная сбежит от алхимии (Да! Устроил в спальне лабораторию и приношу работу на дом — имею право!). Черная мне самому не нужна, спасибо, видели, знаем. От таких и самому сбежать не зазорно. А у некоторых озабоченных даже тела нет. Попытался в максимально корректной форме донести это до Сатала и Шороха. Учитель откровенно угорал, монстр (монстра?) надулся. Не люблю я их, злые они. Уйду от всех, запрусь и буду яды варить. Ведрами. Кто-то тихонько дернул меня за рукав. Резко обернулся и срочно перевел замах в поглаживание по голове. Эмма хорошая, нельзя при белых черную натуру выпускать. — Томми, а ты можешь сделать как в сказке? — Чего могу? — что-то у меня сегодня день стрессов. — Проклятие снять. С той барышни, о которой вы говорили. Я случайно услышала, честно. Сатал побагровел, крепко закусил губу и куда-то отвалил. Ну и фиг с ним. — Понимаешь, — я попытался подыскать подходящие слова. Ох, предки, трудно-то как. Нет, нельзя белых морально травмировать, нельзя. Нервные они и трепетные. Надо беречь. — Понимаешь, она очень сильно заколдована. И очень-очень давно. Ты же знаешь, что магия не всесильна? Вот. Маги пока такое снимать не умеют. Даже я. Может, лет через сто, когда подучусь, новую теорию проклятий до конца разработаю. А пока — увы... Взгляд Эммы стал задумчивым, а на ресницах заблестели слезинки. — Бе-едная. Столько ждать… Я молча развел руками. — Тома-а-ас... Ну, Тома-ас, ты же можешь... Что они сегодня, как сговорились. — Что делать, сестричка, жизнь — сложная штука. Учись хорошо. Вот вырастешь — поможешь мне справиться с этим ужасным проклятьем. Эмми часто-часто закивала головой, вытирая ладошкой глаза. Уф, вроде пронесло. *** (через десяток лет) На торжественное вручение Эмме диплома я едва не опоздал, с трудом вырвавшись из ежедневной круговерти дел. Моя Лаванда ожидала ребенка и чувствовала себя не очень, даже хваленая белая магия помогала слабо (или это из нашего природника такой паршивый целитель?). Рон устраивал третий Суэссонский алхимический фестиваль, регулярно возвращаясь домой за полночь. У Йохана опять были проблемы с запасными жабрами, последняя разработка совершенно не желала пользоваться ими, предпочитая отсиживаться на берегу (я бы тоже в этот вонючий раствор добровольно не полез). Джеф так увлекся впариванием клиентам предыдущей разработки «Нового Биокина», что не заметил, как та уползла из аквариума и спряталась в его же сумку, испачкав все что можно своей слизью и закусив билетами на поезд, и в результате вернулся из Хо-Карга практически одновременно с моим отъездом. В общем, все как всегда. Ехать никуда не хотелось, но надо, для белых это очень важно, а семья — превыше всего. Героически преодолев все сложности и четыре пересадки, я успел все-таки сесть на ходящий раз в неделю Северный Экспресс, единственный, идущий до Финкауна напрямую и без лишних остановок. Утро выдалось хмурое и ветреное, и по дороге к Университету я успел пожалеть, что вышел так рано. Надо было позвонить Эмми и отговориться от осмотра ее лаборатории и дипломной работы, или убедить, что лучше будет подождать остальных. Мама и Джо обещали подъехать после полудня, должность старшего куратора объединенных дошкольных учреждений, подсунутая ему недавно, тоже не позволяла выбраться надолго. Лючик вообще собирался приехать только завтра, прямо к началу выпускного торжества. С окончательной профессией он так и не определился, отговариваясь что хочет уметь все. Успешно закончив аж четыре факультета Редстоновского университета (последний, кураторский — экстерном, умудрившись сдать все экзамены за полгода), братишка теперь пропадал на каких-то армейских учениях и в отдаленных надзоровских гарнизонах, набирая себе материал для будущей диссертации. Сияющая Эмма встретила меня уже у ворот и сразу после легкого перекуса в местной кафешке потащила в свою учебную лабораторию — хвастаться. После лабораторий Керпана и плотного общения с Йоханом меня сложно было удивить или, тем более, напугать, природническими достижениями, или поразить технической оснащенностью. Однако, портить настроение сестричке не хотелось, и я с интересом осматривался, периодически поддакивая на ее щебетание. Вполне современное оборудование (хотя у нас, в Усадьбе Тангора, стоит получше), кафельные стены, ставший уже нормой изолирующий некромантический периметр, судя по некоторым особенностям, поставленный кем-то из моих первых учеников, разгороженный на секции зал, полный шелеста, шуршания, взвизгов и всплесков издаваемых студенческими работами, заполняющими клетки, горшки и аквариумы. Я осторожно поднырнул под протянувшиеся в проход побеги плюща удушающего, чудом не наступил на свалившегося с насеста птенца пухлявика и уклонился от одного особо общительного куста неизвестного мне вида, удравшего из горшка и сейчас целенаправленно ползущего по коридору к выходу. Куст разочарованно пошуршал ветками, но догонять нас не стал. Выделенная Эмми секция располагалась в самом дальнем углу. Несмотря на ранний час, в лабораториях было довольно много народа. Эмми жизнерадостно здоровалась со всеми, я сдержанно кивал. Некоторые встречные даже казались смутно знакомыми. Судя по тому, сколько людей потянулось сразу к выходу, меня тоже узнали. К тому, что при каждом приезде в Финкаун на меня постоянно косятся, я уже привык. Почему-то каждый раз, как сюда приезжаю, умудряюсь попасть в очередную дурацкую историю. То за призрака примут, то перед почтенным собранием в прикиде сурового инквизитора приходится выступать, то вынужен осматривать по сантиметру городскую свалку в поисках древних кладов. И это не говоря о репутации самого крутого некроманта Ингерники, который даже Надзора не боится. В общем, местная знаменитость. Приезжая в бывшую столицу, я всегда кожей чувствовал десятки направленных на себя взглядов. Удивленных, возмущенных, ненавидящих, ошарашенных, даже иногда восторженных. Единственной непривычной ноткой сегодня было проскальзывающее во многих взглядах опасливое сочувствие. Видимо, с настойчивым характером Эмми тут были хорошо знакомы. Помнится, в нашей деревне в Краухарде никто не мог переубедить белую малышку, если ей что-то взбрело в хорошенькую головку. Даже самые отъявленные черные хулиганы знали, что проще уступить, чем спорить с упрямой девчонкой. «Вся в Милисент» — смеялся дядя Гордон, наблюдая как мелкая белая, уперев кулачки в бок, выговаривает двум черным пацанам, объясняя, что «драка это не способ решить, кто круче». Причем на вопрос, как же разобраться со столь животрепещущей проблемой иначе, у нее всегда была наготове масса идей, услышав которые, большинство взрослых пришли бы в ужас или впали в ступор. Судя по всему, за прошедшие годы Эмма не изменилась. Я открыл легкую дверцу с табличкой «Э.Т., В.С., Дж.С.» и потерял дар речи. Посреди типичной лабораторной комнатки, с отгороженной вольерой в одном углу, и столом, заставленным всяким оборудованием, в другом. В центре комнатки стояла небольшая детская кроватка, а в ней спал пухлый круглощекий младенец. Внезапно выглянул Шорох, последний год показывавшийся так редко, что я практически успел забыть про него. От монстра исходило ощущение гордости, нежности и, совсем чуть-чуть, самодовольства, будто ребенок был его собственным. Что за?.. Окрашенное ехидством подтверждение чуть не убило меня. Но как? Я с ужасом посмотрел на Эмми. — Нет-нет, это не мой, — правильно истолковала мой взгляд сестра. — Нет, в смысле, мой, но не так, как ты подумал. Это моя научная работа! Мистер Грейндир говорит, что я подаю большие надежды, и, когда защищусь, это будет научный прорыв! Научный прорыв тихо посапывал, уткнувшись в подушку. Похоже, зря я сюда в последние годы не приезжал. — Томас! — горящая энтузиазмом исследовательница сняла со стеллажа толстую папку, полную мелко исписанных листков с кучей графиков, схем и диаграмм. — Не отвлекайся, посмотри лучше сюда, на графики! Видишь, как интересно? Мы применили твою теорию микронекротичеких воздействий для создания резонанса... Решительно отобрав у мелкой ее драгоценную папку, я усадил ее на стул, сел напротив и твердым голосом потребовал: — Так. Давай с самого начала. — С начала? — сестра призадумалась, чуть склонив голову набок. — Помнишь, когда я была маленькой, ты рассказывал мне истории про заколдованную девушку, ставшую тенью? Которую проклял древний Великий магистр, и она потерялась во времени? Я что, вправду такое говорил? Не помню. И где была моя голова? Шорох мысленно успокаивающе погладил меня. Сгинь, зараза! Только утешений от нежити мне тут не хватало. Что там еще за девушка... Монстр тут же предъявил картинку длинноволосой девицы рядом со спящим парнем. Кхм, да. Знакомая, однако, девушка. И парень. Ох, предки-предки... — Я сразу подумала, что когда ее проклинали, не могли все учесть. Что-нибудь да забыли. В сказках всегда что-нибудь не учтут. Угу. Сказки. «Восходящая звезда белой магии», со слов ее наставников, и сказки. Нет, точно говорю, надо было ее на факультет алхимии отправлять, там все-таки передняя линяя науки, чистая логика, ясный разум. И умелые руки. Именно то, чего не хватает белым. — Томас, ты прав! Что? — Ты всегда говорил, что за алхимией будущее. Наши предки даже представить не могли, до чего дойдет нынешняя алхимия! Вообще-то я мог бы поспорить. Это смотря какие предки, хотя бы создателей того же Шороха взять. Если бы не подписка о неразглашении... — Мы с Джейсом и Вильямом все обсудили, и они согласились мне помочь. Знаешь, им же тоже надо какие-нибудь исследования проводить, и обязательно уникальные. Чтобы ни у кого похожих не было. Все-таки положение обязывает. Им отец тоже про Ши немного рассказывал. Ну, не совсем рассказывал, скорее наоборот, но они очень хорошо умеют такие нерассказы понимать. В общем, они сумели ее вызвать. Они очень талантливые, оба. И знаешь что? Она может говорить по телефону! Даже если его отключить от сети, Джеймс проверял. Правда, здорово? Я мимоходом порадовался, что в Дом Удавленника телефон до сих пор не провели и попытался вернуть сестричку к теме разговора. Как-то она слишком быстро выросла. Неизвестные мне парни рядом околачиваются, Шороха помогают вызвать. Безобразие. — Ты тогда говорил, что даже тебе не под силу ее расколдовать, пока не придумаешь совсем новую систему взаимодействия проклятий. Но это так долго ждать! Ой, ты не думай, мы знаем, что ты стараешься, но это сложно. И займет много времени. Но ее было так жалко! Поэтому мы посовещались и решили что-нибудь сделать для нее сами. Ты же не против? Разумеется, я был категорически против общения моих мелких с Шорохом, прикидывающимся девой в беде, как, впрочем, и в любом другом обличье. Но сказать это прямо в глаза «подающей большие надежды исследовательнице» не смог. Еще, чего доброго, разревется, и кто мне тогда объяснит, что они тут намудрили? — Эмми! От одних разговоров дети обычно не появляются. Ты же вроде природник? — Томас, ну что ты как маленький! — белая даже всплеснула руками. — Конечно, нет! Я взяла за основу твою кровь. Помнишь, ты позапрошлым летом сильно порезался, еще пришлось почти неделю руку лечить? Мне тогда удалось немного собрать крови в пробирку, и ты разрешил мне взять ее на опыты. Так. Зарок на будущее — никогда ничего не давать белым, не выяснив в подробностях, что же они собираются сделать. Знаю же, и все равно на одном и том же месте на грабли наступаю. Мог бы уже после общения с Йоханом выучить — логика белых непредсказуема. И чувство юмора, кстати, тоже. Сестричка тем временем вытащила из рефрижираторного ящика бутылочку, небрежно подогрела ее заклятием и ловко подсунула проснувшемуся мелкому, продолжая безостановочно болтать. — Ты же знаешь, что в основе природничества работа с наследственной памятью? Ши же так хотела если уж не свое тело, так ребенка. От тебя. Во-от. Умничка. Дитё ухватило неожиданно цепкими ручками бутылочку и стало шустро сосать, полностью сосредоточившись на еде и забыв, что собиралось возмущаться. Хм, не помню, чтобы Лючик или Эмми в младенчестве такими деловыми были. С черными замашками малявка, определенно. — А яйцеклетки для опытов мы у одной умершей черной взяли. Нет-нет, все законно! Я помню про кодекс! Тело Михаэлю в прозекторскую привезли, он влияние летальных боевых заклятий на разные типы тканей изучает‚ а это исследование мы оформили как изучение влияния на фертильность женской репродуктивной системы. Нам ее так жалко было — такая молодая и умерла! Правда, вначале удалось два десятка зародышей, но в итоге выжил только этот. Прости! Понимаешь, заклятия пока еще работают не очень стабильно, на все девять месяцев вращенных амулетов не хватило, приходилось менять... — Стой-стой! Как менять? Вы что, ребенка в трупе выращивали? — Нет! — Эмма от возмущения моей непонятливостью даже притопнула ногой. — Томас! Как может что-то расти в трупе? Ты же сам все время говоришь: мертвое — не живое! Я подумал про свои эксперименты с дохлыми лягушками, вполне успешно метавшими икру, но решил не травмировать чуткую белую психику подробностями. Хотя чем дальше, тем сильнее мне начинало казаться, что травмировать там нечего. Сестричка успокоилась и стала просвещать меня дальше. — Постмортальная репродукция —это же классика в природных науках. Но до сих пор, увы, не на людях. И это в корне неверно. Сколько бывает ситуаций, когда посмертное рождение ребенка — единственный выход? Природные катаклизмы, остро развивающиеся смертельные заболевания, смертность в зоне боевых действий... Мир так сложен, и наша страна просто не может позволить себе терять нерожденных детей одаренных женщин, которым не повезло умереть. Знаешь, целители ведь иногда обнаруживают, что погибшая женщина была беременна. Все имеют право на жизнь! Да, существует естественное ограничение. Некорректно использовать других людей как бездушные маханизмы, как бесчувственную емкость для выращивания. А качественная алхимическая замена материнского организма практически невозможна. По крайней мере, на данном этапе развития. Поэтому данная тема исследований считается бесперспективной и стыдливо замалчивается. Нам даже не хотели подписывать тему, представляешь! Хорошо, что у нас уже были некоторые наработки, да и то, что парни пообещали познакомить декана поближе со своим папой, наверное, тоже подействовало. И на тебя сослались. Тебя тут все уважают! Все-все! Даже здешние студенты. Правда, когда я сказала, что преподаватели могут не волноваться, что мы завалим проект, у нас в семьях все альтернативно мыслят и подходят к делу творчески и с огоньком, декан почему-то за сердце схватился, наверно от избытка чувств. Хотя что ему было волноваться, выход мы меньше чем за месяц нашли. В основе получения природниками новых видов млекопитающих — работа с зародышами на раних и сверхранних стадиях, причем как внутри материнского организма, так и с извлеченными. Тяжеловозов вообще выводили на базе обычных коров, пересаживая тем эмбрионы. А тяжеловозы и коровы — вовсе не один вид, даже не особо близкородственные, и все получилось. Методы в принципе известны, технологии вполне отработаны. Осталось их только адаптировать и переработать систему амулетов, корректирующих метаболизм. В качестве реципиента мы взяли самку гориллы. А что? Она не человек, не белая, не черная. И вполне симпатичная. К тому же ее согласие мы спросили. Мусси была не против, ей в зоопарке жить скучно. Самым сложным было — сделать, чтобы амулеты, налаживающие всё и подавляющие отторжение неродственного ребенка, еще и помогали Ши удерживаться в теле. Что значит, как? Обычно. Ну и что‚ что я белая? Зато Джейми и Билли — черные. Я в твоих книжках нашла, ну, тех, что дома на чердаке спрятаны, как раньше медиумы душу в тело призывали. Правда, они только ненадолго могли ее призвать, только поговорить и хватало. Узнать, где фамильные драгоценности спрятаны и все такое. А мы добились рекордных результатов! Ши удерживалась в теле почти десять месяцев! Правда, здорово? И ребенок здоровый. И кушает хорошо! Что? Так, что ж теперь ясно хотя бы, кому я обязан действительно спокойным первым годом семейной жизни. Вспоминая специфические интересы Шороха, рассказы любимого учителя и прочитанные секретные материалы о жизни предыдущих контактеров, я всерьез опасался, как мы сможем ужиться втроем: я, Лаванда и бессмертная тварь, навсегда обосновавшаяся в моей голове. Заверения Сатала, что, мол, не все так страшно, как кажется, тоже оптимизма не добавляли. Ему-то что, первому боевику Северо-Запада. Для него все, что не песец, то фигня. Единственное, что его пронять может — это если с женой поругается. На лице Эммы горел чистый научный энтузиазм, столь часто виденный мною у Йохана. Но до сих пор он меня как-то настолько не напрягал. — Томас, что ты молчишь? Тебе не понравилось? Я посмотрел еще раз на сопящего младенца, до зубной боли похожего на мою детскую фотографию, одержимого Шорохом еще до рождения, спящую на матрасе в просторной вольере в углу здоровенную лохматую гориллу, и раскрасневшуюся сестру, с нарастающим беспокойством следящую за моей реакцией. Цензурных слов не было. Совсем. Предки, за что? Как я все это маме с Лавандой объяснять буду? Где-то на заднем фоне Шорох тихонечко ворковал детскую колыбельную... — Баю-баю‚ маленький, Будь у мамы паинькой, Бродит Шорох за окном, Смотрит, как проникнуть в дом, Кто из деток не уснет — Всех с собою заберет. Не ходи гулять впотьмах, Ночью люди все в домах. Будешь, милый, сладко спать, Сестры — колыбель качать, Братик амулет сплетет, Котик песенку споет. Шорох бродит лишь один - Тебя ему не отдадим... Эпилог, он же хэппи-энд. День имянаречения выдался солнечным и теплым. До начала осени оставалось еще почти две недели, и приехать смогли практически все. Небольшой университетский храм был нарядно украшен цветами и лентами. Многочисленные гости в ожидании начала церемонии улыбались, бродили по залу и обсуждали последние события. Мама сидела рядом с внуками, поправляя одеяльца, бантики и ленточки, и что-то рассказывала синхронно кивавшим Лаванде и Эмме. Неподалеку Джонатан увлеченно беседовал с госпожой Алией Саванти, с которой, как неожиданно выяснилось, он был хорошо знаком. Пришедший с госпожой министром в качестве своей дамы Ларкес замер в дальнем углу с традиционно каменной физиономией. Старший координатор Северо-Запада неживым взглядом озирал все вокруг и периодически прихлебывал что-то явно алкогольное из старинной серебряной фляжки, упорно подсовываемой ему Акселем. Старый стервятник нарисовался на празднике без приглашения, но выгонять его, учитывая вроде бы закрепившееся перемирие между нашими кланами, было как-то неудобно. «Ничего, не дрейфь!Тоже мне, новость, очередной Тангор — Шорохово отродье. Да я и в остальных не сомневался никогда. Это ж Тангоры!» — от души утешая дорогого коллегу, старший координатор Юго-Запада отобрал у Ларкеса опустевшую емкость и подсунул новую. Вот сволочь! Ничего, праздник закончится, я ему покажу. Устрою, например, своим студентам практику по ремонту древних погодных артефактов на руинах Халака, и пусть Михельсону доказывает, что на Южном побережье дождь из овсяного киселя летом не нужен. Развалившийся неподалеку Сатал обнимал жену и любовался бывшими коллегами, периодически поглядывая в сторону своих близнецов. Под совместным давлением совести, строгого отцовского взгляда и небольшого некромантического проклятия, успешно блокирующего попытки сбежать, Джеймс и Вильям, добровольно-принудительно назначенные крестными, переминались неподалеку от колыбелей, не зная куда девать гирлянды цветов и солнечный крест, выданные им Эммой. При взгляде Истинным зрением тонкая вязь некромантического проклятия сверкала лиловыми переливами, дивно гармонируя с не прошедшими до сих пор синяками. Пожалуй, я слегка переборщил, когда после несколько неожиданного знакомства со своим первенцем, стал разъяснять сунувшимся под горячую руку черным свое мнение об их отношениях с моей сестрой, наличии мозгов в головах и обо всей этой «научной» работе. Выросли, тут, понимаешь, нахалы, и морочат голову моей беззащитной белой сестричке, с Шорохом знакомят и вообще дурно на нее влияют. В процессе общения выяснилось, что парни пошли в своего папочку, грозу всех боевиков и искусников, великого и непобедимого Эдана Сатала, и только поэтому к концу разговора они обзавелись всего лишь парой-тройкой дюжин ушибов, да легким переломом руки у младшего. Мой бывший учитель к нашей разборке отнесся философски. Правда, потом пообещал показать мне более подходящие для воспитательных целей методы. А вот Эмма почему-то дулась почти неделю. Белая, что тут скажешь. Улыбающаяся Клара старалась держаться подальше от всех трех координаторов, прячась за массивным капитаном Бером, которому впаривали последние разработки Джеф и Рон. Чую я, в техническом отделе НЗАМИПС грядут большие перемены. Приехавший вместе с ними Йохан задумчиво бродил возле древних скульптур, периодически что-то запечатывая в маленькие, извлекаемые неизвестно откуда пробирки. Незаметно подошедший Лючик улыбнулся и ободряюще сжал ладонь. Беспокоится. Да ладно, я ж не волнуюсь. Почти. Ну, что такое, в конце концов, имянаречение? Просто старинный обычай и ничего больше. Переживу. Виновники торжества тоже вполне разделяли мое мнение, нимало не беспокоясь о происходящем. Укутанные в одинаковые одеяльца, вышитые традиционными краухардскими узорами-оберегами, и одетые в одинаковые кружевные чепчики, дети выглядели до удивления похожими. Я невольно фыркнул, вспомнив подареные дорогим учителем зачарованные неснимаемые браслетики. "Очень нужная вещь. Точно тебе говорю, сразу на них одевай, а то как же ты их различать станешь?" Маленькие Тодер и Ремуальда тоже сонно заулыбались. Для одного из них имянаречение, пожалуй, чуть запоздало, для другого ребенка — чуть рановато, но все же это первый праздник в их жизни и будет правильно, чтобы они встречали его вместе. Хорошо, что я забрал ребенка из лаборатории. Белым вообще нельзя доверять детей воспитывать, а то получается Шорох знает что. Я вот, например. Или Эмма. Внимательно наблюдавший за всеми вместе со мной Шорох возмущенно передал мысль, что я как раз правильный. Подлизывается, зараза. Ладно-ладно, посмотрим, может и позволю с мелким поиграть. Да уж. Теперь все будет по-новому. Раздался первый удар колокола. Ну все, пора. И я сделал шаг вперед.