Жизнь Героев

Казалось, мир вокруг переменился. Та реальность, в которой я отчаянно рвала жилы, чтобы выжить, распалась мириадами частиц ради соединения в ту, что дороже самой жизни. Джефри Гейт, мой брат, активно шёл на поправку, восстанавливая свою физическую форму и вникая в новые реалии. Свой дар он старался не трогать, по всем признакам чего-то опасаясь, и на каждый мой вопрос отвечал молчанием и печалью. Позже, когда Тина и Куп сказали не тревожить раны брата, я согласилась. Их слова имели силу, подкреплённую даром, — моя вера с ними. Морган и Шон развели активную мозговую деятельность, когда мы с Джефом открыли правду о происходящих на материке событиях. Наши с ним истории, дополняющие друг друга в соответствии с хронологией описанных событий, произвели на обитателей Антарктиды впечатление, хотя я не раскрывала полностью все аспекты жизни и помощь МакФарланда. Не хочу его подставлять. Уорреном Писом заинтересовался Джефри. Он захотел узнать от меня больше и в обмен рассказал, как сел его отец. Будучи на начале карьерной лестницы, он стал свидетелем схватки, похожей на избиение, Бэрона Битвы Стивеном Крепостью с последующими четырьмя пожизненными с правом на апелляцию только после третьей жизни. Боевые действия с суперзлодеем, подавшем документы на официальный перевод под крышу Компании на должность чистильщика, не входили в планы организации, что разворачивала удивительную, но странную кампанию по вербовке тёмной стороны. Ходил слух, отца Уилла натравили на Войну бывшие приятели последнего, что не удивительно, ведь у Командора имелся на него хороший зуб. Нужен был небольшой толчок, и злодеи его обеспечили в момент, когда бывший соратник был максимально уязвим. Жестокость двух миров. Я ничего не скрывала от брата, но с неохотой делилась информацией с обитателями станции. Чувствовала, как холодела к тем, кто принял меня в свой круг, однако ничего не хотела делать для исправления ситуации. Их скучная жизнь разнообразилась нашей с братом компанией, и я считала свой долг музейного экспоната исполненным. Совесть молчала. С помощью Зимнего и Купа нам удалось передать шифровку Лиаму. «Смерть растрясла кости». Теперь все союзники будут знать, что Чума жив. Интересно лишь другое — они стянутся с концов света, куда их раскидала жизнь, или останутся, чтобы не вызывать подозрений? Всё решит время. Не единожды меня пытались подловить с целью беседы или разговора, и, хотя я видела, что мне желали донести некую информацию, всё же уходила от всех и садилась рядом с братом. Не навязываясь, но и не мешая, тихой тенью. Мне было необходимо видеть его и ощущать живым. Он не гнал и часто проявлял несвойственные ему заботу и внимание, но я закрывала глаза на странности Джефа и расслаблялась. Наслаждалась. Том был навязчивее всех. Ходил хвостом, говорил без остановки, что даже приём пищи превращался в пытку его навязчивым жужжанием на периферии эйфорического сознания. Нервы натягивались до предела, атмосфера на станции накалялась, все понимали, что долго так длиться не может. И однажды бомба взорвалась. Пришла шифровка от Лиама, говорившая об осторожности: на станции имелась крыса. Мне повезло, я заполучила заветный лист первой и решила никому его не показывать. Ни к чему всем знать о том, что шлёт континент. Мы с братом задумались, но отвлеклись на шум в отстойнике, плавно дошедший до нашей комнаты и ворвавшийся внутрь пёстрым гомоном. Не было ни малейшей возможности разобрать, что голосят друг другу Морган и Шон, какими словами пытается свести конфликт на нет Тина, какие именно выражения используют в словесной баталии Зимний, Куп и Том, что периодически вставлял Рик, кого и как поправлял Уилл. И в какой момент мы с братом приняли непосредственное участие в спорах. Осознать реальность мне помог Рик, его слова: «Раньше ты была живее ходячей воблы», — вернули мне здравость ума. Но вернули ли? Я захлопнула только открывшийся для колкости рот и задумалась. Но не успели мысли выстроиться, как полетевшие в мою сторону обвинения и упрёки в недоверии и скрытности сбили весь настрой. Вот и причина. Только я начала огрызаться, что главная цель моего прибытия на Южный полюс оказалась достигнута и здесь меня поныне ничего не держит, как взревели датчики: несанкционированное приближение. Споры свернули, все обитатели станции единой толпой ринулись к одному из отсеков, замерев у стойки управления. Сканеры говорили о приближении военного самолёта Компании по типу усовершенствованных полугрузовых, приспособленных для ведения воздушного боя и перевозке групп людей. А характерные рисунки — о высокопоставленных лицах. Мы были в растерянности, дрязги позабылись. Что здесь делают головы Компании? Прибыл к нам один из начальников ударного отдела, явно недовольного местом прибытия и грядущей простудой. Не обладая подходящим даром, он вышел на мороз в деловом костюме и тонко вязаном шарфике, что даже в тепле тарелки станции не мог отогреть озябшие конечности и усмирить насморк. Говорить с ним в личный кабинет направилось наше начальство, допустив наличие у двери двух секьюрити прибывшего. Ещё несколько вместе с оставшимися обитателями станции замерли столбами у лучей-проходов из ядра, нервируя собравшихся в отстойнике. Я переживала за брата, хотя и помнила, что чистильщика просто так не найдёшь, если он сам не захочет быть найденным. Тина, оповестившая о необходимости выпить всем чаю, невольно обзавелась молчаливым хвостом, сопроводившим её на кухню и обратно. В полном недоумении и напряжении мы пытались глотнуть напиток, неизменно встававший комом в горле. А когда обнаружилось, что все помещения тарелки, в том числе личные комнаты, вскрывались и обследовались сопровождением головы ударников, Том закипел первым: — Да что вы себе позволяете? Ему не ответили, но усадил на место Куп, что-то шепнув на ухо. Томительное ожидание сменилось оживлением при появлении Моргана и Шона в компании головы с заплечниками. Энтузиазма поубавилось, но не до конца. Стоило всем прибывшим опуститься на места, заговорил Беннет: — Друзья, только что нам сообщили об опасности. Некая группа лиц под предводительством неизвестного оказывает давление на Компанию, преданно служащими которой мы с вами являемся. Были предприняты нападения на работников при исполнении и диверсии, однако лидера преступной организации удалось задержать. На днях суд собирается вынести ему приговор, среди которого минимум три пожизненных заключения строгого режима без права на апелляцию. На этом хорошие новости заканчиваются. Благодаря заботе администрации Компании, теперь мы знаем, что на Антарктиду готовится нападение остатков группы лиц с целью захвата нашей с вами коллеги, Одри Гейт. По имеющимся данным, в разных точках страны и континентов начали пропадать люди, способные к стихийным преобразованиям, однако планы организации до сих пор остаются неизвестными. И сейчас наша цель — не дать им заполучить Одри и отстоять Южный полюс. Я молчала, не зная, что говорить и стоит ли. Без меня уже было принято решение, и я не противилась. Истинные герои, типичные и сверхсильные, зазнайки с завышенным обществом самомнением забирают меня под крыло своего плаща. Плаща, реющего над пожаром. Мне не дали времени собраться, взяв под руки и отконвоировав в самолёт. Я видела провожающих, обитатели станции были в прострации, некоем оцепенении, и это настораживало. Что-то было не так. Стоило самолёту подняться в воздух, разум прояснился. И в миг осознания машину затрясло. Воспользовавшись внезапным явлением, заставшим врасплох находящихся, я понеслась в хвост. Осматриваясь для сбора максимальной информации по местонахождению и примерным силовым нагрузкам противника, в авральном режиме отсканировала машину на наличие воды или подобной ей жидкости. Всё же для управления банальным чаем мне необходимо на молекулярном уровне его предварительно очистить. Чёртовы ограничения! Мозговая деятельность оказалась сбита очередными резкими колебаниями и свалившим меня с ног одним из пришедших в себя заплечников. Вспоминая куратора, из лежачего положения резкими движениями дала мужчине по ушам и в кадык. Оглушенный и придушенный, он дал мне возможность уйти. Из иллюминатора с трудом, но была видна примерная высота, и я решилась на прыжок без парашюта. Но везение могло порушить окутавшее самолёт до боли знакомое, тёмное ядовитое облако, что просачивалось в машину через мельчайшие щели. Удача, что высота была ниже того уровня, когда начинается герметизация в салоне из-за разницы в давлении. Я смогла выбраться. Минута свободного полёта, и стали ощутимы лёд и вода — снег. Поднять его в воздух, в безоблачное небо, не составило труда. Я спустилась без последствий. Внизу, на пресловутой земле, я увидела брата: его руки дрожали от натуги, ядовитый дым колебался от трясущихся ладоней. Обливаясь холодным потом, он почти не дышал в неимоверном напряжении, на чистом упрямстве удерживая себя на ногах. И даже не смотрел на меня, полностью сконцентрировавшись на одной цели — уничтожении слуг злодея. По доброй ли воле ударники перешли на его сторону, польстившись на сладкие речи и горячие обещания, не по своей ли, запуганные и гонимые, подвергшись шантажу и пыткам, факт оставался фактом. Крысы обнаружили себя. От потерпевшего крушение самолёта в воздух поднялись дым и пожар, запахло гарью и отчаянием. Только тогда брат опустил руки. Пришедшие в себя обитатели станции заголосили, и шум нарастал по мере их приближения к нам. Я поддерживала брата, когда гомонящая толпа настигла, а Тина заключила в удушающие объятия. Лишённого опоры Джефа с двух сторон поймали Рик и Уилл, последнего вскоре заменил Зимний, чтобы медик мог осмотреть пациента и вколоть укрепляющее, обратившись ко мне. Вытянуть меня из неожиданно крепкой хватки женщины оказалось трудновыполнимо, но реально, и вскоре я с поддержкой Купа также оказалась осмотрена, отказавшись от укола, но не витаминной таблетки. Выдохнув и успокоившись, часть обитателей поспешила было вернуться на тарелку, в то время как другая высказалась в сторону необходимости проверить, остался ли кто в живых после крушения. Общая тема озадаченности тушением пожара позволила решить вопрос с тем, как поступить. Вместе с Зимним, Купом и Риком мы ринулись в ангар с техникой, где восприимчивые к холоду оделись в запасники и вместе с остальными подготовили снегоходы к работе. Подоспевшие со станции обитатели вместе с Джефом оседлали машины и нестройной колонной направились на пожарище. Уже там, после сканирования местности Тиной, я выдохнула и подняла буран, перекрывший кислород пламени. Машина оказалась полностью погребена под снегом, чтобы даже спутники не смогли распознать внезапно образовавшийся холм, и никто не изъявил желания откопать то обратно. Хорошо, что не осталось выживших, они слишком опасны. Но что нам делать теперь? Долго мы на пустоши не простояли. Куп был неспокоен: — Нехорошее у меня ощущение. Лучше поторопиться на базу. Морган с ним согласился. Однако, колоннада вернулась на тарелку спокойно и без происшествий. Мне не захотелось вместе со всеми идти внутрь станции, утомлённая, я предпочла сесть на ступень одного из ангаров и подумать. Меня не трогали, и я была благодарна. Мысли тугим клубком кочевали в голове и тягучей смолой разваливались на части, стоило попытаться их распутать. Тяжело… Как тяжело думать… Движение от станции не осталось незамеченным, но лицо не вызвало напряжения, ведь то был мой брат. Я хотела поделиться с ним неожиданно возникшей проблемой, сказать о том, как внезапно ухудшилось самочувствие, но он остановился, не дойдя до меня десятка метров. И всё желание поделиться с родным человеком царившем внутри меня ужасом медленно сползло перед осознанием неизбежного. Из его ладоней потянулся ядовитый дым. — Я не буду сопротивляться, если это сделаешь ты. Мой язык едва мог шевелиться, но я через силу произнесла эти слова. Мои глаза едва могли видеть за тяжестью свинцовых век и бликами тёмных пятен, но я заставляла себя не отрывать взгляд. Перед взором плыло, силы стремительно убывали в неизвестность. Я чувствовала это… Чувствовала конец. Брат не выразил ни единой эмоции. Бездушными глазами устремившись не на конкретную точку, но на мой образ. Я не сделала ни единого движения, ни чтобы подняться, ни чтобы воззвать к стихии. Если это мой конец, то я приму его. Пусть даже от него. — Ты что творишь?! Крик Тома, выбежавшего из станции, сломил планы брата и вызвал дискомфорт — Джеф едва обернулся в его сторону, не оставляя без внимания меня и подконтрольный тянущийся яд. И тогда Том, едва не осевший под тяжестью гнетущей ауры чистильщика, поднял в воздух несколько ледяных глыб с крыши и запустил в Джефа, которому не составило труда увернуться. — Уходи, Том. Ты не должен умереть. — Это не тебе решать, Одри! Не сиди же ты! Сбив дыхание, но не собираясь уходить, он поднял в воздух ещё несколько глыб. Дар телекинетика в нём был слабым, не я одна видела, сколько усилий он прикладывал для своих манипуляций. И этим воспользовались. Однако после временной ликвидации Кэмпбелла на пороге станции возникли новые лица, и я не могла позволить им вмешаться. С трудом поднявшись на ноги, через густые клубы белесого тумана пробравшись до разума и воззвав к стихии, я подобралась и перегородила им путь. Ледяная стена возникла между нами, чтобы обойти её, придётся приложить усилия. Но я не собиралась на этом останавливаться, а, почувствовав себя лучше, ощутив тонкие ручьи прилива утраченных сил, использовала возвращенную энергию для создания метели. И прекрасное синее небо потемнело от снега, что резко замер и уже медленно опустился, укрывая мягчайшим одеялом станцию и ангары. Он настиг меня. Ядовитое облако заползло в лёгкие, с кровью добралось до сердца, мозга и других органов. Я чувствовала, как разъедает внутренности, я задыхалась кровью, что нескончаемым потоком хлынула из носа и рта, я глохла от того, что ей забивались уши, ощущала обжигающую влагу, стекающую по ногам. Я знала, что умираю. И знала, что Джеф оставил мне возможность ощутить её, увидеть её приход и протянуть руку. Подарить улыбку той деве, что костлявой рукой умывается слезами, скрывает своё уродство за тряпьем и косой прорубает давно поросшую тропу. И я умирала с улыбкой на устах. Я прощалась с братом и Уорреном. То, что было дальше, не интересовало меня, хотя и требовало особого внимания. Но я уже была не здесь и не там, а земные проблемы перестали меня касаться. То, как брат сломанной куклой упал на снег, то, как его заковывали в ограничивающие наручники и сажали в опустевшую кладовую, то, как моё остывающее тело закапывали в снег на огороженном участке меня не интересовало. Как и то, что придя в себя, брат едва не присоединился ко мне, в отчаянии желая покончить с земной жизнью от осознания свершившегося. А дальше… Дальше Компания оказалась поставлена в известность, что на Южном полюсе, на станции в Антарктиде, некое время пребывал живой «Чума», Джефри Гейт, который до времени считался фактически упокоенным. Однако они не могли знать, что перед тем, как станция отправила сообщение на материк, Морган Беннет и Шон Стивен переговорили с чистильщиком. Он рассказал всё, что хранила его память. И отбыл ко мне. Находящийся под акцией о защите стихийников Уоррен Пис получил знания о том, что имело место на Антарктиде. Также завладел сведениями и ушлый Нэш МакФарланд. Собравшись вместе, бывшие однокурсники под неоспоримым главенством Лиама Миллера в компании двух чистильщиков-побратимов брата с официальным заданием отбыли на станцию. Прибывшая в экстренном порядке группа с материка получила лишь два тела последних из Гейт. То же тело, что лежало в подконтрольном Компании госпитале под именем Джефри Гейт, неясным образом исчезло, и лишь Лиам знал куда. Уже на месте, встретившись с заправляющими, каждый из прибывших доказал своё право услышать и быть услышанными. Так оказались собраны все сведения об убийстве и предательстве в Компании, получены предсмертные записи и колба с кровью, в пустом пространстве которой переливался густой ядовитый дым. От записанного на диктофон голоса Гейт-старшего пробрало даже его коллег, что вкупе с контекстом о признании замутнения рассудка неким лицом с заточкой на убийство сестры заставляло последних ёжиться. Уоррен Пис, не допущенный к переговорам, обследовал комнату, которую занимали последние из Гейт. В отличие от Нэша МакФарланда, он не собирался перечить чистильщикам и искать обходные пути для сбора информации от первых лиц. Он знал, что всё можно узнать по обиталищу человека и своей любви в частности. В первую очередь он искал ответы на личные вопросы, не дававшие покоя всё время разлуки, и нашёл. А затем самообладание покинуло его, оставив горечь утраты и тяжесть одиночества. Он не верил, до последнего не верил, пока не увидел тело. Но даже тогда всё казалось исключительно злой шуткой МакФарланда, если бы и тому не было так же плохо, как ему. Спрятав слёзы в одеяле, сохранившем запах его сердца, он опустился на колени в пустой комнате, позволив рукам задрожать от накапливаемого напряжения, а спине прогнуться под весом отчаяния. Сил не осталось, они, казалось, покинули его вместе с осознанием неизбежно свершившегося. И он ни о чём не думал все те минуты, что были ему отпущены. Уоррена Писа не увидел вошедший в комнату Уилл Рассел, зажавший в руках книгу в кожаном переплёте. Он успел сделать несколько шагов, нервно оглядываясь за спину, когда увидел переворошенную кровать с отсутствующим одеялом. Последнее обнаружилось у стены вместе с зажавшим его в руках, прибывшим вместе с сотрудниками Компании одним из мальчишек. Который не постеснялся приказать сухому мужчине в годах опустить книгу на пол и встать к стене так, чтобы руки были на виду. Появившемуся через несколько минут Лиаму Миллеру была сдана крыса на борту антарктической станции, что в который раз вызвало потрясение её обитателей. В кабинете Рассела был обнаружен шприц, которым была введена последняя инъекция Джефри, и смесь, из которой отштамповали таблетку Одри. Содержимое шприца должно было активировать закладку, поставленную перед отправлением в кому, а таблетки — рассеять и помутить сознание. И хотя медик раскаивался, испытывая искреннее сожаление о произошедшем, чему порукой стала передача дневника Джефри Гейт и последующие показания, облегчившие поимку и вынесение приговора крысам и их главарю, разочарование преданных соратников жгло сильнее раскалённого металла. Книга оказалась больше записной книжкой, чем дневником. Содержащиеся на её страницах сведения были закрыты так, что искавшие ключ чистильщики-побратимы не сразу решились выпустить из переданной колбы переливающийся густой дым, дар обладателя, и узреть списки, колонки, цифры и сноски. Дешифровку было решено оставить Компании, но, во избежание недопониманий, МакФарландом с посильной помощью Миллера была создана точная копия, отличимая от оригинала только самим создателем. Сколько потом вокруг этой книжки было плясок, вспоминали побратимы, сколько судов не прекращалось ни на день — сплошным потоком шли под трибунал отловленные крысы. А уж сколько раз пытались исказить данные записей Джефа Гейт, что приходилось встревать и махать прямоисточником перед зарвавшимся носом, и сосчитать тяжко. Амнистированный Бэрон Битва, отец Уоррена Писа, три раза вознёс благодарности записной книжке, данные в которой помогли восстановить его в правах человека. В первый раз то было перед судом, зачитавшем собранные данные бывшему заключённому, второй — перед сыном и группой, побывавшей на Южном Полюсе, и третий — у могилы брата с сестрой, чьи смерти даровали ему свободу. Стивена Крепость привлекли к административной ответственности, ограничив его доступ к статусу героя и чётко обозначив доступную территорию, а также наложив штраф и обязательства. Одним из последних оказалась передача жилья Бэрону Битве, вышедшему на свободу и внёсшему посильный вклад в дело поимки главаря группы, терроризировавшей Компанию. Злодеем, взявшим на себя имя Суперзлодея, оказался некий Скотт Уилсон, бывшая правая рука Битвы в криминальные года. Когда его начальство захотело сменить сторону, Скотт натравил Стивена Крепость на Бэрона, после провозгласив себя новым Суперзлодеем. Считая себя, исключительно себя, достойным титула и обязательств, он продолжил благое дело по подрыву порядка героев. И начать решил с известных по печальному опыту чистильщиков. Попытавшись для того заручиться поддержкой стихийников, пообещав все возможные блага, если те помогут свергнуть компанию, но получив от них отпор, он заточил зуб. И отдал приказ о геноциде поголовно всех одарённых, связанных со стихиями. Судьба его впоследствии оказалась печальна. Скотт Уилсон погиб в тюрьме для особо опасных преступников по невыясненным обстоятельствам через неполные два года с момента заключения. Уильям Крепость принёс извинения за деяния своего отца Уоррену Пису, предложив помощь и дружбу, и пирокинетик не стал отказываться от протянутой руки. Лайла Уильямс всё также любила и была любима. Их приятели-напарники нашли своё место в жизни. Как и Нэш МакФарланд, сдержавший слово, данное Одри, отправившись в Китай. Вовсю пользуя свой дар, он развил такую шпионскую сеть, что любое шевеление, любой чих неугодного он слышал первым, за что получил своё тёплое заслуженное место в Компании, где его не трогали без необходимости. Не всем хотелось, чтобы собранный иллюзионистом компромат светил в софитах прессы. На антарктическую станцию пришлось в срочном порядке проводить новый набор — предыдущие сотрудники полным составом подали заявления в отставку, приняв решение вернуться на материк и спокойно дожить отпущенные годы на заработанные деньги. Хлыст и Миг, Уитман и Белл, Кэти Мур, куратор Компании… Все они остались на земле, твёрдо встав на ноги, уверенно глядя в будущее. И я бы хотела быть с ними до самого конца земной жизни. Оберегать и приглядывать за теми, кто так мне дорог… Если бы только не была так далеко. Мой путь закончился. Я прошла по скошенной траве, растёрла слезы на уродливом лице и зашла за врата, распахнутые Смертью. Моё Я стёрлось. Время размылось — здесь оно не имеет власти. Путь Одри Гейт завершился. Путь же дорогих ей людей только начался.