Рухнувший мир

Лифт останавливается где-то между этажами, камера, ты уверена, показывает не совсем правду, твой попутчик бесстрастно смотрит на тебя сверху вниз. …для человека, жизнь которого заключена в крошечном чипе на ладони, затянутой в черную кожу, ты удивительно спокойна. Некоторые назвали бы это храбростью. Или глупостью. А может, ты не держишься это нагромождение прозрачных пластин из встреч сената, шифрованных сообщений и ночей, полных холодных огней Столицы — то, что из себя представляет твой нынешний мир. На этом кусочке из фимипластика и дюростали, без сомнения, обвинение, и улики, и приговор, все в руках одного существа. Так емко и просто, понятно без слов, как, впрочем, многое между вами (теперь). О, ты знала, насколько легко соскользнуть с прозрачной линии, ставшей единственной дорогой в эти дни: достаточно вспомнить Мон, Делегацию 2000, аплодисменты Императору, потерянный взгляд Бейла, — тогда миром правил серый и было все равно. Сейчас ты расслабленно стоишь в присутствии человека, имя которого беспокоящиеся о своем благополучии граждане предпочитают не произносить, не то что находиться рядом и смотреть ему в глаза. Наверное, с тобой что-то не так. Он улыбается. И ты почти видишь под беспросветно-черным плащом изгиб джедайской туники, уверена, что где-то в гриве кудрявых волос затерялась падаванская косичка, и если он чуть-чуть повернет голову прочь от струи света, шрам на щеке потеряется в тенях и навсегда исчезнет. Тем слаще эта иллюзия, чем отчетливее понимаешь ее нереальность. Тот юноша остался в Долине Озер, в песках желтой планеты. Этот мужчина… наклоняет лицо не в ту сторону, и полные губы оказываются растянуты скорее в оскале, как никогда остро видна полоса шрама у виска. В глазах мелькает тень — это та Тьма, которую искали и боялись магистры мертвого Ордена? Почему же тебе не страшно? Прекрасный принц или… …какая разница, если он никогда им не был? За стальной радужкой проносится что-то еще (пронзительная синева), и нет выбора, кроме как вернуться из своих размышлений в тихое пространство лифта, наполненное вашим дыханием. Вернуться, чтобы увидеть, как ладонь в черной перчатке сжимается. На пол кабины беззвучно осыпается колкая пыль. Он заново рушит твой мир. Блеклые плиты разлетаются в пустоту, без сожаления смотришь на падение сложной и бессмысленной башни. Остается только искусственный свет встроенной в потолок лампы и синева его взгляда. Он улыбается. Ты улыбаешься в ответ.