Удачные встречи, или вода металла не подточит

Яркое горячее солнце радостно заливало высокую траву, птицы вовсю драли глотки, непонятно чему радуясь, а моя лошадь в двух шагах от меня щипала травку с таким флегматичным видом, будто делала огромное одолжение природе, даже не прядая ушами на надоедливых мух. А я валялась на каком-то левом лугу, злая, как черт на масленицу, в полном одиночестве наедине с паршивой грамотой! Зла на себя не хватало, и я истерично, но молча, каталась по земле, брыкая ногами и иногда порыкивая, чем приводила в замешательство свою лошадь. Это же надо было так пролететь с этим посланием – вроде и доставила куда и кому надо, а получилось, как всегда, - через то место, откуда у самой хвост растет! Я резко перевернулась на спину, подобрав под себя крылья, и лягнула ногой пустоту, взъерошив высокие зеленые колоски. Хвост истерично плясал возле левого колена, лупцая обнаженную полоску кожи между штаниной и сапогом. Да что же мне так не везет с этим принцем?! Я который раз уже отправляюсь с поручением доставить ему письмо или депешу, и все безрезультатно! То его нет, то послание по дороге потеряла, то попадаю к нему во время какого-то экстренного случая и тоже оказываюсь вмешана. Вот и сегодня точно так же – я прибыла, меня приняли, проводили к нему... и все! Отчего-то взорвалась астрономическая башня Серенити, и все поспешили туда. А я, между прочим, так ни разу этого принца и не увидела! От нового приступа злости потемнело в глазах, и я, встав на четвереньки, уперлась лбом в землю, стала загребать ногами, как собака какая-то. Как хорошо, что меня в таком виде никто не видит! А что, была бы сенсация в Царстве – дочь уважаемого человека, приближенного к самому Владыке, кувыркается в чистом поле, словно обкурившись эльфийского листа. Рожки, которые от моего состояния не желали втягиваться, теперь бороздили мягкую теплую земельку, и тонкая струйка прыснула мне в глаза, заставив психануть и встать. Я резко поднялась на ноги и стала протирать лицо, но моя лошадка напугалась и громко ржанула. Многообещающе на нее посмотрев, я поправила разноцветные волосы и пошла к седлу. Вообще-то моя стихия – металлы, но цвет волос я приобрела неизвестно от кого – они у меня ярко-красные с платиново-блондинистыми прядками, а на затылке, где не видно, они у меня даже синеватые. Но даже в другом я не похожа на чистокровного асура. У меня человеческие ногти вместо чуть загнутых когтей, просто отточенные, но положенного бледного цвета; хоть у меня и есть вторая боевая ипостась, но я и из первой – обычной асурьей – могу превратиться в почти человека, убрать рожки, темную полоску шерсти по позвоночнику и хвост. Но я всегда избавлялась лишь от маленьких золотистых рожек и реже от хвоста – просто надоело вечно в брюках дырки прорезать. Однако как бы то ни было, я оставалась демоном, опасным и боеспособным, пусть разноцветным и вечно улыбающимся. Досадливо встряхнувшись, я вспрыгнула в жесткое седло и достала из сумки, прикрепленной к передней луке, царское письмо. Нетронутая печать на нем все еще посверкивала по контуру несмотря на то, что я извлекала письмо из-под обломков, ползая на четвереньках по запыленному залу под ногами у асуров, с сумкой через плечо и мечом за спиной. Было не очень удобно, я потом еле прочихалась и чуть не потеряла послание, но принца все равно не нашла. Не успела. Письмо было свернуто в аккуратную трубочку и перевязано синей тонкой лентой, скрепленной черной печатью с изображением феникса – символом асуров и заодно печатью Владыки. Но злость с меня прошла не окончательно, я зажала свиток с одного конца, смяв его, и несколько раз стукнула лошадку промеж ушей. Кобыла была холеная, породистая, выведенная в царских конюшнях, и к такому обращению явно не привыкла. Если я иногда позволяла себе подгонять ее хвостом, и она к этому притерпелась, то по голове бумажкой ее никогда не били. И лошадка взбрыкнула, встав на дыбы, меня по инерции отбросило назад, я едва успела ухватиться рукой за луку седла, но при этом выронила письмо. Лошадь, не обращая на меня внимания, понеслась вперед, и натянутые поводья на нее не подействовали. Проскакав галопом добрую сотню метров, мне наконец удалось присмирить строптивую кобылку, и она лишь сердито пофыркивала и била хвостом. Но на мои уговоры повернуться и пойти обратно к месту, где я выронила письмо, она совершенно не реагировала, а магию применять мне не хотелось. Сахара для успокоения у меня с собой не было, поэтому все же пришлось слезть. Я мстительно стреножила лошадь, приковав к наколдованному колышку в земле, и пошла пешком за посланием. Я, конечно, могла и прилевитировать его к себе, но уж больно не хотелось сосредотачиваться на заклинании и о чем-то думать. Вроде правильно отсчитав расстояние, я нашла выкатанный мною пятачок мятой травы и следы от копыт моей лошади. Письма не было и в помине даже вокруг нашего местонахождения. Я сильно удивилась, когда даже поисковый импульс на неживые объекты не принес результата. От смутных мыслей и подозрений меня отвлек информационно-телепатический амулет – это был подарок отца, я его носила на шее. Он вроде как передавал мысли на больших расстояниях и недолговременные голограммы с сообщениями. Сейчас амулет гневно светился по контуру и явно взывал немедленно ответить. Я сняла треугольную подвеску из красной яшмы и подвесила над ладонью. Она тут же вспыхнула, и из расходящегося луча появилось трехмерное мерцающее изображение отца по плечи. Папа, похоже, был не в самом лучшем расположении духа, а если честно сказать, то его красивое скульптурное лицо пылало гневом. Я сразу как-то сжалась, предчувствуя что-то неприятное. Нагоняи и выговоры мне попадали довольно редко, и это начальное предупреждение было явным поводом задуматься. - Объясни мне, что сегодня произошло в Серенити?! – спросил в лоб отец, не делая отступлений. Большего не позволяла неустойчивость амулета. Дело в том, что мой отец – один из новых советников нашего Владыки, занимался межрасовыми конфликтами и разбирательствами с иностранными гостями, так что он на хорошем счету среди высокопоставленных асуров. А я – посол, как его дочь, тоже состояла на официальной службе у Владыки. Должность не особо была хлопотная, просто иногда получатели передаваемых мною посланий были такими занудными и придирчивыми, что хотелось затолкать им эти письма куда поглубже и больше их не видеть. По натуре я вообще-то человек, то есть асур, спокойный и миролюбивый, но от такого самовозгораюсь и начинаю бунтовать. Так вот, письма я, разумеется, всегда доставляла куда надо, но если дело касалось принца, то пиши пропало – к нему никогда ничего не попадало. Я с родителями жила в самом Серенити, и так как это был дворец Владыки, то принц там часто появлялся, но вот парадокс – он никогда не попадался мне на глаза, и я понятия не имела, как выглядел будущий правитель Царства Варуны. Но на связи был папа. - У них башня обвалилась, - так же прямо ответила я. - Я тебе сколько раз говорил – запирай ты свои каледастры под щит! – возвел глаза к небу папа. - Их у меня, между прочим, уже давно Мастер отобрал! – злорадно отбрила я. Брови отца взметнулись вверх. Каледастрами назывались материальные сгустки чистой, не оформленной ни во что силы, находящиеся в подчинении создателя, то есть меня, и обладающие способностью самим выбирать цель и приводить в исполнение ими же выбранные действия. Это была лично моя разработка, я выводила их на протяжении долгих лет под неусыпным контролем моего учителя и потратила на них такое количество сил, нервов, магического резерва и родительских денег на восстановление расщепленных строений, что теперь вспоминала об этом с содроганием. Но каледастры до сих пор нуждались в серьезной доработке, чтобы не дать им слишком вольничать и быть неуправляемыми, я продолжала их пасти в академической обсерватории. Поскольку это была слишком серьезная, чтобы относится к ней снисходительно, энергия, готовая, лишь ослабить над ней контроль, вырваться на свободу, и тогда ее уже ничего не остановит, ею запрещалось пользоваться в местах общественного пользования и при большом скоплении людей. Сейчас каледастры тщательно запирались под учительский щит каждый раз, когда я не была при них, и теоретически навредить никому не могли. Однако недавно парочка все же вырвалась наружу, попутно развалив несколько домов и искрошив зал совещаний в главной части Серенити вместе с неудачно попавшимся на пути гномьим послом (благо, того успели откачать), после чего я просидела в карцере три дня, а каледастры в полном составе были конфискованы учителем и обезврежены. «Вольные» удалось уничтожить, правда, после этого дворец остался на неделю без охраны, ибо придворные маги были временно выведены из строя, а оставшиеся (нет, не маги) хоть и не были лишены полной мощи, но все же не могли в любое время прийти в исполнение. - То есть ты ни при чем? – недоверчиво прищурилась голограмма, рябя пробегающими вверх-вниз полосками связи. - Не-а, - пожала плечами я. - А кто при чем? – не унимался папа. - Послы, правительство, - я принялась задумчиво загибать пальцы, - Владыка, принц... - Кстати о принце, - родитель прищелкнул пальцами. – Письмо ты ему вручила? Настал самый нежеланный для меня момент. Как объяснить это папе, я не представляла, и в Царстве появляться тем более не хотелось. - Не успела. - Почему?! - У них башня обвалилась, - скромно повторила я. - Это я уже слышал, - набрался мужества отец, - а с письмом что? - Они бы меня затоптали! Я свиток выронила. - А зачем ты его выронила? – любимый папин способ - доводить до истерики идиотскими вопросами, а потом удивляться что не так. - Не знаю. - Сейчас он с тобой? – философски вздохнул асур. Подписать себе все-таки смертный приговор, что ли?.. - Нет... – я испугалась, что папу схватит сердечный приступ. – Но он где-то рядом! - Ты его потеряла, - вкрадчиво сказал отец, глянув исподлобья. Я вдохнула поглубже, закрыла глаза и выдохнула: - Да. - Что ж... – голографическое лицо почернело, свидетельствуя от крайней степени ярости, радужка расплылась по всему глазу. – Сегодня я поставлю у твоей комнаты охрану, и как только ты появишься во дворце, я сразу об этом узнаю. - И что? – непонимающе уточнила я. Как будто без охраны он этого не узнает. - Я к тому, что без этого письма можешь не возвращаться. Голос этого асура сравнялся с материалом моей стихии, и желание спорить у меня отпало само собой. - Тебе ясно? – ясно полоснуло железом. - Ясно, отец. - Отлично. - Голограмма последний раз пробежала рябью, зеленый луч сомкнулся и втянулся обратно в амулет. Тот теплым камушком шлепнулся в ладонь. Я крепко задумалась. Что на этот раз – недельный карцер или месяц ношения антарных браслетов?.. Серьезное, значит письмо, было. Но если его НЕТ, то его и не будет. Куда я влипла снова? Превратившись в человека, я медленно побрела к лошади. Эта поганка спокойно щипала траву, мерно подрагивая блестящим хвостом. Я вскочила в седло, но вместо того, чтобы выехать на дорогу, погнала лошадь дальше в поле, к виднеющимся вдалеке раскидистым деревьям. Солнце нещадно палило, меня периодически бросало в пот, но мозг был кристально чистым. Письмо... возможно, государственной важности... тогда почему принцу, а не Владыке? Личное? Стали бы тогда просить посла его передать, велика тяжесть. Если такое важное, отдали бы владыческим шпионам, они бы доставили его без лишних хлопот прямо в руки принцу... Незаметно для себя, я поравнялась с деревьями. Тени они почти не давали, и останавливаться отдыхать под ними было бессмысленно. Тем более что сегодня мне придется ночевать где-то вне Царства и уже нужно, наверное, выбирать себе место. Я откинула со лба гранатовую мокрую прядь волос и, почти закрыв глаза, посмотрела на совершенно чистое, безоблачное небо. Его в алмазах мне папа уже показал, а в клеточку оно для меня было всего неделю назад, и новый вариант мне видеть не хотелось. Остатки настроения куда-то улетучились, оставив после себя какую-то прохладу. Злость это была или чувство вины, известно было лишь тем чертям в моей голове, которые сделали меня такой безалаберной. Вот нашли бы письмо, цены бы им не было. Лошадь остановилась под очередным деревом, так, что я, временно отсутствующая в реальности, ткнулась носом в листву низкой ветки. Поморщившись, я выплюнула пару листиков и отогнала кобылу подальше. Слезать было лень, жара окончательно меня разморила, но и сидеть на солнцепеке тоже не дело. Я закрыла глаза и запрокинула голову, подставив лицо палящим лучам. - Быстро сдаешься, милая. Я чуть не свалилась с лошади от неожиданности. - Кто здесь?! – я завертела головой, щурясь на солнце. - Непохоже на тебя, Элл, - повторил до ужаса напитанный сарказмом голос. Хотя он был красивым, мужским, сочащаяся ирония мешала что-либо о нем сказать. Откуда он знает мое имя?! Я развернула лошадь и повела ее вдоль ближайших деревьев, тщательно вглядываясь в зеленые кроны, потому что мне показалось, что голос исходил откуда-то из-под листвы. Наконец мне попалось высокое, с приподнятой с одной стороны кроной, дерево, в ветках которого кто-то сидел. Он скрывался в густой тени, и был заметен лишь темный силуэт. Магией он не прикрывался, но от него ею ощутимо веяло, и эманаций он никаких не совершал. Мне было довольно сложно что-то определить своим асурьим чутьем, но что это не человек, стало ясно, как сегодняшний день. Приставив козырьком ко лбу ладонь, я присмотрелась в тень. - Ты нежить, что ли? – да, глупее вопроса я придумать не смогла, но все же знать врага в лицо в любом случае стоит. Тот засмеялся, и в проникающем сквозь листья солнечном луче сверкнули клыки. Уж не асур ли?! - Это с какой стороны посмотреть, - теперь в голосе вообще не осталось ничего человеческого, одна ирония. - Типа как у недооборотня – спереди человек, сзади монстр? – я решила ради интереса поддержать бессмысленный разговор с невидимкой. - Зря злишься, Элл, - капнул тот ядом, - письмо все равно не найдешь. Этого я уже не стерпела: - Во-первых, откуда ты знаешь, как меня зовут, во-вторых, что тебе известно о письме? – в моем голосе прозвучала сталь. - Отвечу на вторую часть вопроса – кто-то теряет, а кто-то находит. Во всяком случае, тебе следовало искать лучше. Элл... – злорадно протянул он. - Ты нашел мое письмо? – встрепенулась я, привставая на стременах. - Оно не твое. - Так нашел? - Не знаю, - включил тот дурака, - но попытаюсь сделать так, чтобы тебе не влетело. - Ты из Царства?! – у меня похолодело в животе. Вот смеху будет, если окажется, что этот тип наблюдал за мной. - Не исключено, - провокационно засмеялся тот. Его смех был удивительным... мне почудилось журчание ручья, обтекающего камни; вместе с тем перекаты водного жемчуга. На что-то он был определенно похож, и я начала потихоньку убеждаться в его принадлежности к нашей славной расе. Я решила спросить в лоб: - Ты ведь асур, - но получилось больше как утверждение. Невидимый незнакомец немного помолчал и после паузы без обиняков ответил: - Да. Я почувствовала себя увереннее, зная собеседника, и пошла дальше, добавив на всякий случай побольше стали. - Отдай письмо. - У меня его нет. Ты ведь его потеряла. - А ты разве не нашел? – прищурилась я на дерево. - Мы с тобой пошли по кругу, милая. Какая разница, кто нашел, ты все равно его не доставила адресату, - по голосу стало ясно, что он перестал изображать шута. Из речи исчез ручей. - Тогда зачем ты со мной разговариваешь? – опять задала я дибильный вопрос. - Потому что я здесь и ты тоже здесь, почему не поговорить с тобой? – хоть я его не видела, почувствовала все равно, что он улыбнулся. - Ну ты шутник, - зло бросила я, дергая поводьями. - Это с какой стороны...- нагло напомнил он. Но я его уже не слушала, отъезжая все дальше от дерева. Солнце теперь жарило затылок, но я все равно хмурила брови, то ли злясь, то ли обессилясь. В спину полетело насмешливое: - До встречи! – И раздался хлопок телепорта. Я не обернулась. Да и что толку, будто он под деревом мне свиток оставил! Мне бы сейчас до города добраться, а там уже мозгами пораскину, что и по чем. Выехав на пыльную ровную дорогу, усыпанную мелкими камушками, я задремала, пока не почувствовала, что кобыла стоит на месте. Халтурщица, она всегда знала, когда я начинаю спать в седле, и каждый раз норовила остановиться и отдохнуть. Я злобно пнула ее пятками, и обиженная лошадь потрусила вперед. Примерно через полчаса моей дремоты мы подъехали к какому-то городку. Меня разбудил типичный городской шум человеческого селения. В Царстве такого никогда не водилось. У распахнутых ворот я заметила двух поблескивающих на солнце кольчугами стражников – значит, все же город. Потрогала раскаленную голову и застонала. Как бы перегрев не получить, надо быстрее в тень. Хотя бы душных сельских улиц... или на рынок. И, не подумав о причине въезда, послала кобылу в галоп, взбив за собой столбы пыли. Приблизившись к стражникам, я пятерней поправила горячие волосы цвета спелой пшеницы, одернула липнущую к спине рубаху и, прокашлявшись, подвела лошадь к воротам. Там как раз рассчитывали мужичка с телегой с наваленными в ней мешками, и я с несоображающей от жары головой надеялась проехать незамеченной. Но как по закону подлости телега ровно в этот момент отъехала, и моя лошадь оказалась наполовину в городе, наполовину вне его. - Слышь, девка, для тебя, что ли, закон не писан? – грубо прохрипел один из стражников. – Ну-ка выводи свою скотину! Я, не открывая глаз, заставила лошадь дать задний ход. Даже сквозь закрытые веки я видела все, как на ладони. Два стража порядка – один толстый, небритый, потный, был тут явно за начальника, а второй высокий, молодой еще парень, то и дело поправлял сползавшее на лицо забрало наконечником копья. Их кольчуги ярко блестели, выдавая владельцев на фоне светлых высоких бревен стены, окружавшей город. Я стражников вообще не переносила, ни в Царстве, ни при людях. Что от них толку? Но сейчас мне требовалось в город, а не вальсы с ними разводить... - Ну так что, платить не будешь? – продолжал хрипеть пропитым голосом толстый. - А если и не буду, то что? – я вздернула левую бровь. - Смотри-ка, наглая какая! – сплюнул толстый под ноги. – Я тебя тогда живо поучу, как мне хамить! Показательно перекинув потрескавшееся древко копья из одной руки в другую, он снова сплюнул, и шагнул вперед. - От язвы своей помрешь быстрее, чем до меня дойдешь. Тот сначала не поверил, но потом разом побледнел, приоткрыл рот и беспомощно посмотрел на своего напарника, который, по-моему, только и желал, чтобы пойти да уснуть где-нибудь под деревцом, и не пожелал поддерживать коллегу. Закрытыми глазами я наблюдала на растерянность толстого и не спешила с дальнейшими действиями. Мне даже двигаться было лень, не то что говорить. - Эй, девка... – осторожно помахал мне рукой стражник, - ты что, типа блаженная какая, что ли? Я загадочно дернула уголками губ, ничего не подтверждая и не опровергая. - Не, ты посмотри, да она ж слепая совсем, - изворачивая шею, чтобы заглянуть мне в лицо, сказал второй парень, снова подперев падающее забрало. – Че это у нее глаза все закрыты? - А и верно... А корчит тут из себя! – разозлился толстый. Тут мне надоел устроенный мной же спектакль на жаре и я распахнула глаза во всю ширь. Что они увидели в бездонных зеркалах моей души цвета ртути с расползшейся во всю ширь радужкой, для меня оставалось загадкой, но на охрану то произвело большое впечатление. Вдобавок вернув себе часть асурьей ипостаси в виде красных волос и рогов, я вопросительно уставилась на них. Те не сговариваясь синхронно трижды перекрестились, и молодой что-то пробормотал, явно защитного характера. Так и не дождавшись разрешения от таращащихся во все глаза стражников, я прошла через ворота, услышав в спину: «Вот дьявол!». За воротами начиналась мощеная ровными плиточками улица, чуть дальше разветвляющаяся на несколько районов. Тесно ютились низкие деревянные домишки с серыми соломенными крышами; возле покосившихся плетней паслись разморенные, вялые и грязные куры. Цветы под окнами домов засохли на солнцепеке, а хозяева, очевидно, предпочитали напиться сами, чем дать по капле своим растениям. Вот в Варуне главный садовник чуть ли не жизнью отвечал за каждый цветок и за каждую травинку, да и вообще цветы у нас росли повсюду, даже в швах между плитами на дорогах росла чистая изумрудная трава. Народу на улицах почти не наблюдалось, только редкие какие-то торговцы, которым деньги нужны были даже в такую погоду, лениво обмахивались платками и ходили взад-вперед перед ближайшими домами. Я не пошла на центральную площадь, но очень хотелось окунуться в сень сросшихся городских крыш, отдохнуть немного от духоты и жары, поэтому я погнала лошадь в крайнюю правую развилку. Корчму я нашла на удивление быстро, и даже не по вывеске с зеленоватым чем-то, напоминающим сырого рака, и надписью «Щучья радость», а по распахнутым настежь окнам, из которых шел тошнотворный запах готовящейся еды. Дверь тоже была открыта, и я, перепрыгнув двухметровую лужу у порога на изумление вездесущим попрошайкам, сидящим вдоль стены, вошла в помещение. И даже кобылу свою не привязала... Вот где сосредоточился весь народ! Похоже, именно это заведение пользовалось в городе особой популярностью, потому что ни одного свободного столика не наблюдалось, и я в нерешительности застыла у входа. Ко мне тут же подскочила вертлявая белобрысая подавальщица, в коротком замызганном переднике и бойко спросила: - Чего желаете? - А как бы сначала сесть здесь не положено? – раздраженно бросила я, сложив руки на груди. - Места только у стойки, - не смутилась девица, перекатив во рту жвачку. Откинув со лба снова ставшие пшеничными волосы, я проигнорировала ее и направилась сквозь потную гомонящую толпу к стойке хозяина. На меня никто внимания не обращал, что мне было только на руку, и я спокойно уселась на высокий табурет, закинув ногу на ногу. Нестерпимо захотелось снять сапоги, но я подавила в себе невоспитанную деревенщину. Я вытянула руки по стойке и выгнула, потягиваясь, спину, к которой тут же прилипла холодная сырая рубашка. Ко мне подскочил запыхавшийся хозяин с перекинутым через руку полотенцем и как можно вежливее поинтересовался: - Кваску холодненького не хотите? Только сегодня вторая кружка бесплатно! Я устало махнула рукой, давая согласие и на вторую, и на третью. Есть все равно не хотелось, а квас наверняка окажется кислым и теплым. А мне еще надо придумать оправдание насчет письма. Не успела я собраться с мыслями, как передо мной на стойку слетели два высоких запотевших бокала со стекавшими по бокам капельками и с плещущейся внутри янтарной жидкостью. Все та же разносчица улыбалась, стоя рядом. Я кинула пару монет на липкую столешницу и, взяв одну кружку, холодную на ощупь, отхлебнула. Не зря, видать, любят эту корчму – квас оказался превосходным, чуть сладковатым и, главное, холодным. Я залпом выхлестала всю кружку, утерла рот тыльной стороной ладони и снова потянулась. Стало намного лучше. Решив все-таки пораскинуть мозгами, я облокотилась на стойку, подперев подбородок кулаком, и стянула из плетеной корзиночки бесплатные сухарики для посетителей. Когда я жевала, мне почему-то легче думалось. Что мне сделать – найти отправителя и попросить написать это письмо заново? Тогда я не знаю его автора, а у отца – он-то и дал мне свиток – спрашивать слишком рискованно, да и теперь бесполезно. Отыскать принца и честно извиниться за потерю? Тоже не вариант, тогда меня уволят раньше, чем я успею начать извиняться. Написать самой новое письмо? Ну уж нет, совсем бредовая идея! Хотя... Сама поразившись придуманному абсурду, я молнией вылетела на улицу и схватила чересседельную сумку с каким-то образом оказавшейся привязанной к коновязи лошади. Не успев нагреться, я вернулась обратно в корчму. Сев, я выложила на стойку перед собой из сумки кучу разного пергамента, перо, полупустую баночку с чернилами. Для начала надо найти более-менее приличный лист. Все как один были то уже исписаны, то помяты, некоторые даже обгоревшие. В самом низу мне попался бледно-розовый ровной прямоугольной формы пергамент, к тому же еще и надушенный. Такой уж точно к государственному письму будет что надо! Наконец выбрав какой-то желтоватый лист с буквально двумя словами, которые я стерла дуновением ветерка, я окунула соколиное перо в граненую чернильницу, но задумалась. Нет, так откровенно писать было нельзя. Детский сад получается... в конце концов, я же тайное письмо пишу, а не любовную записку. Я подозвала подавальщицу и попросила стакан воды и кусочек лимона. Вытерев перо от чернил, я стала мешать новые. Отпила половину воды, а в оставшуюся выжала дохленький, почти высушенный лимон. Слизнув с пальцев однако ужасно кислые капли, я взболтала полученное и засунула перо уже в стакан. Получилось, может, и не очень крепко, но видно все равно должно было быть. Сперва я прямым текстом написала обильные извинения за потерю столь важного документа его высочества, потом кратко изложила проблему. Подумав, дописала в постскриптуме, что я не наглая и действительно раскаиваюсь. Подписываться не стала, отметила лишь – от незадачливого посла. Теперь оставалось лишь найти похожую ленточку и подделать печать. И если ленту можно было запросто взять на рынке, то с черным фениксом дела обстояли намного сложнее. Я закинула в рот последний сухарик. На душе намного полегчало, незнакомец в поле почти забылся. Собрав всю свою макулатуру обратно в сумку, я скатала пергамент в трубочку и, покачиваясь на ходу, вышла на жару. Кобылу седлать я не стала, решив, что пройдусь до площади и так, не умру. Я подумала, что все эти городские развилки обязательно собираются в главную площадь, и пошла вдоль той, где находилась корчма. Здесь и правда была прохладная синяя тень, приятно расслабляющая глаза и остужающая тело. Солома крыш довольно высоко срасталась над головой в сплошной полог, по которому беспомощно гуляло солнце, пытаясь пробраться в кощунственно прохладные улицы. Ближе к центру те становились все шире и чище, дома из деревянных превращались в добротные каменные, и домашняя скотина праздно под ногами не шаталась. Народу тоже с каждым новым кварталом становилось больше, сновали деловитые, ярко наряженные купцы, горожанки с зонтиками и вездесущие зеваки. Мимо пробегали лоточники с цветами, выпечкой и прочим, но меня вопреки всем мнениям о городской жизни никто в упор не видел. Стадами, что ли, здесь асуры ходят?.. Наконец я из узкой развилки вышла на широкую каменную площадь, ослепительно залитую мстительным солнцем. Тут народ просто клубился, несмотря на жару, и упорно занимался своими делами. Вскоре я услышала характерные звуки торгового рынка, заставила себя потерпеть еще немного, стала продираться вперед. По пути у меня дважды попытались выдернуть из рук сумку какие-то уличные воришки, но клыки заставляли их бежать быстрее, чем свет. Так что до торжища я дошла злая и снова мокрая. Пот струился по лицу, стекал за шиворот, но я не желала отступаться от своей идеи. Я приостановилась, миновав вход, и окинула бесчисленные прилавки задумчивым взглядом. Мне нужна была лента... и воск. А еще желательно изображение феникса, максимально похожее на того, который был на печати. Но здесь его я явно не найду. Я медленно пошла вдоль торговых рядов, стараясь не отзываться на задорные крики торговок, предлагавших то яблоки, то безвкусные бусы, то молодняк каких-то подрыпанных и замученных кроликов. Отовсюду доносилось протяжное мычание коров, орали петухи, и все перемежалось смачной бранью ненасытных торгашек. Моя швейная лавка все никак не попадалась, и так я дошла почти до конца первого ряда. Макушку мне снова напекло, а свиток в руке стал медленно превращаться в простую бумажку, когда последний, самый маленький прилавок оказался с нужным мне товаром. Купив наиболее подходящую по ширине и цвету ленточку, я не удержалась и приобрела еще несколько иголок, хотя сама не знала зачем. Уточнила у флегматичного, ленивого продавца, где бы я могла найти пасечника, я получила весьма замысловатый ответ в виде хитроумных кренделей руками, из которых уловила только цифру два и то, что где-то нужно поворачивать. Но сделала умное лицо, кивнула и отошла от лавки. В итоге покупка воска превратилась в глобальную и жаркую проблему. Я блуждала между кричащих, призывающих и благоухающих всеми ароматами прилавков и просмотрела все, от рыбы до эльфийских ковров, но бортника, как назло, нигде не было. Кроме того, ни одна торговка не смогла мне сказать, есть ли он здесь вообще или нет. Но внутри я уже начала дымиться не хуже, чем моя голова, и во избежание открытия своей истинной внешности, я поспешила покинуть рынок. Возвращаться назад ко входу я не стала, прошла торжище до конца и оказалась с другой стороны площади. Меня снова окатило жаром открытой территории, но из укрытий здесь была только гниющая мусорная куча под забором да какая-то подозрительная карета. Она была без опознавательных знаков, без герба на открытой дверце, а запряжена двойкой серых лошадей самого деревенского вида. Но богатое украшения повозки выдавало неувязочку. Пока я присматривалась с достаточного для свободных действий расстояния, к открытой дверце вплотную подошел какой-то человек в неброской одежде и капюшоном на голове и наклонился к кому-то внутри сидящему. Меня это заинтриговало. Подходить ближе было опасно, я могла вызвать ненужные подозрения, но так как я на этих задворках была не одна, я смело перекочевала от калитки до фонарного столба недалеко от кареты. Разговора мне все равно не было слышно, они говорили едва различимым шепотом. Тут человек в капюшоне воровато оглянулся и недовольно посмотрел на меня, словно я – шпион. Я мигом сделала вид занятости, достав из сумки листы и показательно ими зашуршав. Тип нахмурился, но отвернулся. Исподлобья смотреть было не совсем удобно, но я успела заметить, как он быстро передал из-под полы длинной полурясы что-то в карету. Это напомнило по форме свиток, но более детально разглядеть не получилось. Я тихо убрала свои пергаменты в сумку, прислонилась боком к столбу и хотела было сделать еще пару шагов вперед, как в этот момент из кареты высунулась холеная рука, унизанная всевозможными цветными перстнями, а на концах пальцев блеснули загнутые оранжевые когти. Из ладони в подставленную руку типа в капюшоне посыпались монеты – значит, хозяин... У меня внутри все замерло – в городе промышляю не одна я. Быстро вернувшись к столбу, я прислонилась к нему спиной и оказалась затылком к происходящему. Если то был настоящий асур, значит, у него просто должна быть печать! От новой идеи запальчиво щелкнуло в мозгу, и я развернулась к карете. Подданный низко кланялся невидимому хозяину, что-то бормоча. Из повозки не доносилось ни звука, но опять появилась барская кисть, на сей раз спокойно взявшаяся за стенку кареты. На пальцах засверкали перстни, и среди них показалось то, что мне было необходимо позарез. Большая круглая печатка с распахнувшим крылья фениксом в центре светилась черными гранями. Я моментально сосредоточилась на ней, умоляя, чтобы асур подольше не убирал руку, и прозрачный круг с птицей красивой копией приподнялся над перстнем. Ладонь чуть сдвинулась назад, едва не разрушив мое заклинание, но я, исходя тройным потом, удержала его. Второстепенно в моей ладони нагрелся мягкий пласт свинца, и тут же на него перелетела копия феникса, синеватым контуром с дымным шипением вплавившись в металл. Я победно сжала застывший свинец и отлепилась от фонаря, собравшись скрыться в торговых рядах, но, очевидно, господин в карете уловил мое колдовство. Не успела я дойти по первой лавки с этой стороны, как на плечо мне легла тяжелая рука, заставив обернуться. Я подобралась, столкнувшись лицом к лицу с неприятным небритым мужиком довольно крепкого телосложения, выше меня на целую голову. Он явно не собирался заводить со мной душевных разговоров, но и драться при таком количестве людей тоже не спешил. Не прикрываясь магией, я нагло смотрела ему в водянистые бесцветные глаза, так как он колдуном не являлся. Хоть я и женщина, но асур. Мужик этого не учел. Я моментально сбросила человеческую маску, оскаливая клыки и готовясь к броску. Этот невзрачный почему-то не удивился, но отпрянул на пару шагов и вскинул руку вверх, щелкнув пальцами. Слишком поздно я поняла, что это было сигналом, и над моей головой предупреждающе просвистели две стрелы и с хрустом и чавканьем вонзились с ближайший прилавок с персиками. Наблюдавшие за действиями торгашки почти одновременно заголосили, поднимая суматоху. Я последний раз взглянула на мужика, который быстро говорил с незаметно подбежавшим парнем, тоже в капюшоне, и дала деру сквозь суетящихся и толкающихся людей, не став дожидаться новой стрелы. Однако очередной свист раздался скоро – невидимый лучник следовал параллельно мне по соседнему ряду, а стрела едва не вонзилась мне в висок, просвистев по волосам. Щит я поставить на бегу все равно не успевала, а телепорт тем более. Но меня ждал неожиданный сюрприз: как только я выбежала из ряда, и впереди меня мелькнуло две длинноволосых эльфийских головы с торчащими из-за спины колчанами, меня само собой завлекло в светящееся голубоватое пространство. Несколько секунд беспорядочной круговерти – и я очутилась под своей лошадью у коновязи, где ее оставила, да так неожиданно, что проходящая мимо женщина с корзинкой отшатнулась и перекрестилась. Моя кобыла даже не дернулась, продолжая меланхолично подергивать хвостом, и я смогла немного отдышаться, лежа на горячих камнях. Сердце бухало где-то в горле, в животе кололо от бега, чесался от шваркнувшей стрелы затылок, но я заставила себя встать и залезть в седло. Первым делом я проверила сохранность сумки и ее содержимого – письмо оказалось на месте. Я обмотала его как следует ленточкой и аккуратно приплавила псевдопечать. Критично осмотрела и решила, что принцу вручить будет можно. Подогнав кобылу пятками, я встряхнула уже не стесняясь красноватые волосы и услышала звук упавшего тела, донесшегося из открытого окна корчмы. Солнце начинало садиться, а жара – потихоньку спадать, я неспеша выехала в ворота, оставив в изумлении давешних стражников, а потом послала лошадь в быстрый галоп и на остатки сил открыла телепорт в Царство. Эффектно до него проскакав, я на полном ходу влетела в сиреневое марево и на фоне заката исчезла. Наверняка стража осталась в восторге. На моей родине появившаяся из ниоткуда всадница никого совершенно не удивила. Может быть, потому, что я оказалась очень близко к Серенити, и асуров подле не ходило, а может, просто и так все знали о моем прибытии. Но что в городе, что в Царстве, жара стояла неимоверная. Дорожные плиты под копытами кобылы буквально плавились, создавая эффект зыбучих песков. В кристальном небе не кружило ни единой птички, даже местные кузнечики не стрекотали в траве. Поскорей бы в ванну... Подбежавший молоденький конюх с почтительным поклоном принял поводья, затем подал мне руку, и я слезла. Под тонкой подошвой сапога земля показалась расплавленным металлом, и мне пришлось быстро переступать ноги на ногу под незаметно-насмешливые взгляды зеленых глаз конюшего. Пришлось делано улыбнуться, и спешно покинуть двор, чтобы попасться на глаза как можно меньше народу. Быстро взбежав по хранившему прохладу серебристо-белому мрамору отполированных ступеней, я тенью проскользнула между перламутровых колонн крыльца, и почти побежала по высоким и широким коридорам, мимо безмолвных стражников, закованных в легкие, обманчиво тонкие кольчужки. На воинственных асуров я старалась не смотреть, присмиряя шаг возле них и придерживая рукой лихо болтавшуюся сумку. Главное, на отца не напороться, а там видно будет. Я одолела последний высокий пролет и направилась в сторону своей комнаты. Странно, но я не встретила ни одного чиновника. Прямо как затишье перед бурей... Подойдя к высокой арке моего крыла, я уже издалека заметила охрану возле моих дверей. Папа сдержал слово, и теперь я была под надежной опекой. Телепортироваться отсюда в хоромы было бесполезно, меня уже все равно заметили, да и бесследно сделать это все равно не удалось бы. Я замедлила шаг, набросила на лицо как можно более спокойную маску, стараясь унять горящие щеки, и подошла к асурам. Те безмолвными изваяниями с ятаганами в красивых ножнах на поясе стояли по обе стороны от двери, глядя прямо перед собой. Типичная стража, да. - Мой отец, я так полагаю, уже извещен? – спросила я, просачиваясь между широкими плечами к створкам. - Да, - еле заметно махнул хвостом правый асур. Я приоткрыла дверь и вошла в комнату. Меня встретили переливающиеся зеленые бабочки на стенах, порхающие с бутона на бутон, долгожданная прохлада мраморной обшивки... и папа, сидевший в моем любимом глубоком, мягком кресле, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Очевидно, он только что вернулся с какого-то совещания, потому что был одет строго – в черную шелковую тунику без вышивки и белую рубашку, а две длинные фиолетовые косы гладкими змеями спускались по плечам и скрывались где-то уже в кресле. Но он точно сидел здесь недолго, иначе я почувствовала его еще на подходе, а не стояла бы сейчас перед ним, хлопая растерянно глазами. Отец приветственно улыбнулся, глянув на мою сумку, и спросил: - Рискнула вернуться? Спросил так, будто я преступница вселенского масштаба. - Как видишь, - я стряхнула оцепенение и, пройдя в комнату, кинула сумку на стол. - Письмо у тебя? Вот тут я замялась. И, видать, что-то у меня проступило на лице такое, что папа сморщил лоб и вопросительно на меня посмотрел. - Все-таки нет? - Нет, с собой, - я судорожно сглотнула и поспешно отвернулась, чтобы не выдать лишнего. – Оно настолько важное? Продолжение следует