Разрывается боль на границы, оставляется черный сгусток тьмы в разрезе между лопаток, там, где раньше были крылья...
G. *** - Нацу, зачем, ты принял этот шаг, зачем, ты отступил так далеко, и в то же время так близко подошел к обрыву? Море, бесконечно синее море зашило твои легкие. И я, как твой самый преданный друг, остался на суше, ожидая твоего звонка, либо строки, которые только ты мог написать своими сломанными пальцами. Будто твоя душа, подвешенная на крючки, вырывалась наружу и молила о помощи. Но никто. Никто не слышал её. Даже я.., - он наклонил голову слегка и выдавил скромную улыбку. Он знал, что его друг ожидает этого. Он знал, что улыбка отразится в пространстве времен и памятью расшибет границы двух миров. - Интересно, нашел ли ты то, что так долго искал..? Семью... Свой дом. Ты убежал от всех, разорвал все возможные - невозможные связи. Я так боялся этого. И это свершилось. Ты исчез. И больше не вернулся. Я думал, что мой мир перестанет быть прежним, но я всё еще надеялся, что проснувшись однажды, почувствую твой аромат, сладковатый и такой родной, увижу твои сбившиеся пряди волосы и запутаю в них свои пальцы. Но я сам себя обманываю. Я никогда бы не сделал этого. Не прикоснулся бы к тебе, как раньше. Не поцеловал бы тебя в щеку и не прижал тебя к своей груди.Невозможно ближе существовать.
N. *** Смиряя свой дух, он бросил светлый взгляд на осколки несбывшихся мечт, на верхушки электрических сетей, которые когда-то еще означали близость, а сейчас нарывают. Раны кровоточили раньше. А сейчас заросли безмолвностью в несколько лет. Это было его единственное решение. Он сбежал, как и хотел. Но посчитал, что его уход не означает побег, а окончательно принятое решение ухода в другую реальность. В кармане смятая пачка сигарет, разбитая зажигалка и булавки, которые помогали утолить нервные подрагивания конечностей. На вокзале он проводил одной булавкой по запястьям, по линиям жизни, однажды до своего "побега", когда невозможно было уже думать и выдавать какие-то мысли, струящиеся в потоке сознания, он кровью расписывал свою жизнь, пытаясь продлить жизнь, меняя ход событий. Ему было страшно. Холодный раскат воды из душа обдавал горячее тело дыханием весны. И еще сильнее хотелось умереть.Человек теряет надежду каждый раз, когда она пытается бросить отростки в почве, где никогда не проливают свои мощи грозовые тучи.
- Можно, еще кофе? - попросил он официанта. На столе пару чашек, испитых и завершенных, как мимолетные строки на двух листках бумаги. Два конверта утопали в белизне своей нетронутой действительности. Сложно писать письма тем, кому знаешь, что необходимо писать, знаешь их лица и помнишь еще их аромат. Выводить буквы черным, синим или красным чернилам. Сложно говорить "люблю" тем, рядом с кем ощущаешь свою бесполезность. Сложно признаться в своей слабости тем, кто дал тебе жизнь. Сложно жить, осознавая, что маниакально-музыкальная зависимость как отражение твоего сердца. Почему сердце продолжает верить в то, что чудотворным наркотиком вылепливает твою реальность? "Ты - мое прекрасно лекарство. У меня есть голова, но она скоро оторвется". - Ты утопаешь в моих объятиях ядовитым дымом. Я тебя пытаюсь поймать и не отпускать. Содрать твою кожу и ждать, когда ты придешься мне по вкусу. Ритмы крадущейся музыки подзывают подойти еще ближе к тебе, чтоб разорвать эту невесомость существования. Я таю... Лето слишком быстро подпирает меня к кафелю прохладной ванны. Я ощущаю, как тело ломает от воды в синих кругах, расшитых линиями воды. Ты приходишь ко мне глубоко ночью. И оказываешься тем охотником, который нещадно травит свою добычу выстрелами в упор. В его руках не остается ничего, кроме не пишущих чернил черного, синего и красного цвета. Они смешиваются в один цвет и размазывают свои окончания на расписанных листках бумаги. Последнее завершение. Последний надрыв в пронизанных глубиной буквах расшибает свои нервы на конверте. Последняя буква. И треск магнитной аномалии. В сердце поёт закат. - Так хорошо здесь... Спасибо, что я жив, - его руки тянутся к острому языку лезвия, - так хорошо, тепло и спокойно, - он вынимает один наушник из уха, два пересечения двух беспокойных, но родных миров, отзываются в голове: побеги волн и Трент Резнор. Кровавый закат словно под копирку отражает рисунки на песке. Потерянные души рано или поздно находят свой дом.