Крылья

Нет, нет, нет. Не смотрите на меня. Пожалуйста. Отвернитесь, сделайте вид, что не заметили - остаток моей жизни сократится на минуту. Но вам так будет легче. Пожалуйста, не смотрите на меня. Зачем обращать внимание на какую-то оборванку, тихо бредущую по обочине? Мой силуэт скользнет по вашим глазам смазанной тенью, а я в обмен заберу ваши горести и страхи. Удивительно, насколько моя раса предана своему делу - даже погрязнув на самом дне, пытаться посеять никому не нужные крохи добра. Вот идет маленькая девочка со своей мамой. Малютка хнычет и трет глаза кулачками. Актриса. Ей не купили мороженое, потому что легко сейчас подхватить простуду - пронизывающий, хоть и весенний, ветер довольно силен. Ловлю себя на мысли, что с огромным удовольствием сейчас взлетела бы в прозрачную синь неба, купаясь в этом ветре. Мне все равно, куда он принесет меня - лишь бы нес. Увы, крыльев нет. Не трави себе душу горькими воспоминаниями, детка. Так будет только хуже. А бедная мама маленькой девочки, которой не купили мороженое, идет с опущенной головой. Материнская любовь часто слепа. Ребенок давит на жалость, а у родителя не хватает сил собрать волю в кулак и сказать "нет". Что плохого в простуде, спросите вы? Малышка ее подхватит, а мать опять будет чувствовать себя виноватой. И бесконечный круг самосожалений и угрызений совести замкнется. А маленький милый бесенок через пяток человеческих лет превратится в настоящего дьявола. Но иногда мы успеваем вмешаться. Под моим взглядом - не пристальным, не злобным, не укоризненным, а просто под взглядом девочка, подобно матери, виновато опускает плечи. Люди зовут это голосом совести. На самом деле, этот голос говорит не во многих головах. Гораздо чаще - почти всегда - рядом просто проходит ангел. Пусть и с оторванными крыльями. Ребенок внезапно обнимает мать. Неловко улыбается, по-детски шепелявя, шепчет извинения. "Мамочка, а давай пойдем домой и сделаем уборку!". И я тоже улыбаюсь. Не знаю, что случилось бы с маленьким городком лесорубов, затерянном в штате Орегон, не будь у него застрявшего здесь навечно персонального ангела. Они идут, счастливые, в сторону своего дома. И хорошо. А я тоже иду - на какое-нибудь раскидистое дерево. И до рассвета буду смотреть на звезды. Между нами - ангелами и демонами - есть договор. Не все Темные его соблюдают - ну и фиг с ними. А мы блюдем правило свято: не показываться на глаза людям. Только в случае крайней нужды. И многие здравомыслящие (ха-ха) демоны стараются его придерживаться. Никакой борьбы Добра и Зла нет. Есть только вялый спор, кто первее появился в мирах, и обязанность поддерживать равновесие. Очень жаль, что не все понимают ее серьезность. — Ух ты! Посмотрите-ка, какая симпатичная леди пришла на нашу безумную тусовку! Очаровательные крылышки, Ангелочек! - металлический голос, разрывающий барабанные перепонки. Огромный желтый треугольник, развалившийся на троне из окаменелых человеческих тел. Его монстроидные дружки, с любопытсвом, но без страха смотрящие на Светлый Меч в моих руках. — Твое безумие зашло слишком далеко, Вильям Сайфер, - чеканю я; меч в руке вспыхивает сиянием. — Ты устроил конец света в мире, где его еще полтора миллиона лет не должно было случиться, убил Дитя Времени и разрушаешь межмировую материю. И теперь МЫ говорим, что ты зашел слишком далеко. — Мнение светлых мразей меня не интересует! А вот ты... Я не припомню, чтоб выдавал тебе пригласительный на свою вечеринку. Но раз ты все-таки пришла, его надо составить! - Мгновение, и демон уже держит меня за крылья. Это ужасно, это жутко омерзительно и неправильно: до крыльев ангела никому нельзя дотрагиваться... Все сознание превращается, как я ни пытаюсь взять себя в руки, в пульсирующий комок ужаса. Внезапно Сайфер сжимает руку. Жуткая боль прокатывается от кончиков перьев до лодыжек. —Как твое имя, херувимчик? — Со.. Солари... — Оо, Солари! Красиво звучит! Ну что ж, теперь можно и написать! - Билл щелкает пальцами свободной руки, и перед его глазом появляется большущий пергаментный свиток. — Ой! А писать-то нечем! Ну тогда... А в следующую секунду я понимаю, что боль до этого была лишь репетицией. И не генеральной. Я не могу это описать. На крик просто не хватает сил, они все уходят на удержание уплываюшего сознания... Мир меркнет, а потом опять вспыхивает, и я со странным равнодушием смотрю на свои крылья, оставшиеся в другой руке демона. Ими, а точнее льющейся из них кровью, он и пишет на свитке мое имя и под ним фразу "Разрешено идти на пати хаоса". А потом раздается неуверенный, испуганный голос одного из его приспешников: — Эмм... Босс, вырвать ангелу крылья - это, конечно, круто, но не думаете ли вы... — Нет, не думаю! Заткнись и не беси меня! А эту падаль пора выкинуть! - в стене пирамиды появляется отверстие. Демон просто швыряет меня туда. Полет... Я ничего не чувствую, я ничего не ощущаю. Я мертва. падать... вниз... дальше... меня нет... мама... По щеке скатилась непрошенная слезинка. Я упрямо смахнула ее и продолжила идти. Скоро ночь, а значит, нужно найти дерево. Забраться на него ловко, подобно смешной рыжей дочери лесоруба, и до рассвета смотреть на звезды. Я уже четыре года живу без крыльев. И надеюсь, что проживу в тысячи раз дольше. Я ненавижу тебя, Билл Сайфер. Ненавижу всем сердцем.