Stories

      У Сирши глупые глазёнки и слишком громкое дыхание. Бен раздраженно выдыхает и укрывается одеялом с головой: так ничего не слышно. И слишком душно. Дурацкая девчонка! Даже ночью покоя не даёт!       Бен осторожно – только бы эта не проснулась! – надевает тапочки, берёт с тумбочки ракушку и неслышно выходит из комнаты.       Несколько десятков шагов, сопровождаемых гулким металлическим эхом, – и пропахший рыбой, водорослями и солью ветер ерошит волосы, забивается в ноздри, закладывает уши. Едва выбравшись на площадку, Бен прикрывает веки, позволяя резкому свету на мгновение окутать себя.       Мама говорила, что древние существа, построившие этот маяк, умели ловить и пленять солнечные лучи – они до сих пор там томятся в клети из чистейшего золота. Зазоры между искусно сплетёнными прутьями заполнены толстенным хрусталем, а отблески солнца мечутся по кругу, ища выход. Если на пленников посмотреть в упор, они остановятся, оплавят преграды, вырвутся на свободу и выжгут любопытные глаза. Тогда маяк погаснет. Корабли будут разбиваться о скалы, а моряки – гибнуть в морских волнах.       Бен отворачивается, открывает глаза и одной рукой сжимает перила. Внизу чёрная вода жадно набегает на берег, лижет его каменный обрыв, шипит разлетающимися в брызги волнами. Бену страшно. В животе всё сжимается в дрожащий комок, а кожа покрывается мурашками. Кажется, будто непроглядная шумная бездна все ближе и ближе, будто она дышит холодом и омерзительно солёными каплями в испуганное лицо и вот-вот проглотит добычу. Проглотит с таким же удовольствием, как и маму.       Ноги касается что-то мокрое. Горло раздирает криком, пальцы судорожно впиваются в ракушку. Мальчик отскакивает от края площадки, чувствуя спиной спасительное стекло кабины маяка, и видит большую недоумевающую морду с одеялом в зубах. Тихий выдох срывается с губ. Бен виновато улыбается, протягивает ладонь, касаясь жёсткой шерсти, треплет серое ухо. Теперь не страшно: верный друг рядом, он защитит от любой беды, он не позволит морю украсть хозяина. Бен, подозвав Ку и почувствовав тёплый бок, садится на одеяло и накрывает им себя и пса. Спокойствие разливается по телу.       Пока пленники золотой клети продолжают круг, мальчик смотрит на угольное полотно неба, рассыпанные на нем жемчужинки звёзд, круглую монету луны и тихонечко насвистывает мелодию на ракушке.       Мама рассказывала, что луна – глаз громадного дракона, который прилетает ночью и укрывает всю планету своими исполинскими крыльями, чтобы понаблюдать. Для него устроить звездопад – всего лишь сбросить несколько старых, словно осенние листья, переливающихся чешуек! Он готов на это – только бы увидеть восторженные человеческие улыбки. Потому что он умеет чувствовать чужие эмоции как свои. И когда чернота окутывает миллионы городков, спасает от света солнца, люди включают фонари и гирлянды, танцуют на мостовых под зажигательные ритмы уличных оркестров, нарядные, спешат в театр или кино, небрежно гуляют по берегам озёр и морей в сопровождении светлячков, радуя глаз ящера суетой, а изголодавшееся по чувствам сердце – эмоциями. Иногда дракон устаёт, лениво наблюдая узкой щёлочкой-месяцем; сегодня же он внимателен: молочная луна полна пронзительного, чарующего света.       Бен прижимает перламутровое сокровище к уху, обнимает Ку и закрывает глаза. Это мама сказала, что в ракушку упрятаны волны. Такие волны безопасны, они не унесут далеко от берега, не утопят. В ракушке не бывает бурь, там всегда размеренно плещется вода.       Мама столько всего знала! Бен решительно не понимает отца, говорящего, что Сирша похожа на маму. Мама красивая, с мудрым взглядом, с ласковыми руками и волшебным голосом. Эта же не обладает ничем подобным. Разве что волосами. Они антрацитовые, густые, жёсткие, непослушные, как морские волны безлунной ночью. Но он исправил это недоразумение. Попросил заплести сестрёнке косу, а сам завязал сложный морской узел. Даже отец распутать не смог. Пришлось обрезать. Теперь Сирша непохожа на маму даже на капельку. А отец всё равно этого не замечает. Всё так же гладит по куцым волосам и смотрит невыносимо грустными глазами.       Бен уверен, что мама не одобрила бы такой поступок. Он ведь обещал ей заботиться о сестре.       – Но мамы тут нет. Из-за Сирши.       Злой шёпот непроизвольно срывается с губ и стремительно уносится от маяка куда-то в сердце моря, где хранится всё поведанное воде или произнесённое вблизи неё. До человеческих слов она ещё жаднее, чем до человеческой плоти, ведь словами рождаются волны; какие – зависит от чувств, вложенных в них. Вода ластится нежностью вблизи ласковых разговоров и ярится, почувствовав боль или ненависть.       Бен теснее прижимается к Ку, желая спрятать слёзы в шерсти хвостатого друга и натыкается носом на колючку репейника. Вытаскивает, вертит в пальцах, разглядывая. А потом, вспомнив, что в них хранится частичка злобы на всё человечество, вышвыривает в шипящие волны.       Когда люди поняли своё могущество, болезнью распространяясь по планете, многие жители лесов и морей обросли колючками, иглами и шипами, отрастили острые зубы и когти, пустили по своим телам яд, чтобы спастись от гибели или уничтожить угрозу, если она возникнет.       Бен похож на них, он тоже шипит змеёй и плюёт отравленными словами, стоит Сирше тронуть его вещь или начать мешаться под ногами. Потому что она разрушила весь его мир, своим рождением отправив маму так далеко, что не достать, и приковав всё внимание и любовь отца к себе.       Бен вздыхает. Раньше он думал, что на всём белом свете нет никого лучше папы. Сколько же нужно душевной силы, чтобы латать клетку с живыми лучами солнца?! Насколько сильной должна быть выдержка, чтобы жить посреди бушующего моря, готового убить тебя при любой возможности?! Каким количеством доброты переполнено сердце, беспокоящееся за жизни моряков в ночи?!       Теперь Бен знает, что в мире есть герои получше его отца. Например, персонажи комиксов. Выдуманные, но зато всегда побеждающие трудности, борющиеся с течением. А его отец добровольно топит себя в прошлом и алкоголе. Бен мал, но не глуп.       Шершавый язык оставляет мокрый след на лбу, рисуя улыбку на плотно сжатых губах. Ку прав, мама бы расстроилась, если б узнала, что он отдаёт свои силы ночи, а не бережёт для дня. Бен прижимает ракушку к груди, устраивает голову на спине пса и закрывает глаза.       Истории мамы – тоже выдумки, но эти выдумки – мамины выдумки. Эти легенды навсегда вплетены в полотно его жизни родным голосом. И он будет смешивать их с реальностью, чтобы жить было не так скучно.       Бен позволяет сну завлечь себя в липкие, замедляющие ход мыслей сети. Затихающий грозный рокот волн кажется слегка похожим на дыхание Сирши.