А я люблю женатого

             Катя с самого утра не находила себе места. Ночью Андрей был такой нежный, такой заботливый. Такой… Кате казалось это подозрительным. Ей всё казалось подозрительным в Андрее последние несколько дней. Катя ругала себя, но всё равно искала и находила тревожащие признаки. Вот, например, почему утром муж не разбудил её как обычно? Она не приготовила завтрак, она опоздала на работу. Проснулась в десятом часу и увидела записку на подушке рядом: «Катенька, я позвонил Юлиане, она не ждёт тебя до обеда. Отдыхай. Люблю». Вот что он имел в виду? Он считает, что она не отдыхает и оттого плохо выглядит?       Кате вдруг захотелось увидеть Андрея. Прямо сейчас, срочно. Ей необходимо его увидеть, она должна понять, что происходит. Возможно, все дело в ее воображении, обострённой чувствительности…Она собралась очень быстро. И так же быстро добралась до «Зималетто». Пробки на ее пути рассасывались, светофоры горели зелёным. Она считала это хорошим предзнаменованием. Конечно же, хорошим. Ведь муж написал: «Люблю».       Стеклянные двери охотно её пропустили. Потапкин с чрезвычайно серьёзным видом проверял документы у нескольких девушек модельного вида, щурил глаза, пожимал плечами и на Катю не обратил внимания. Она невольно улыбнулась, пробегая мимо самого бдительного в мире охранника, но улыбка быстро сбежала с губ. Нашествие моделей означало, что Милко готовится к дефиле, означало, что в демонстрационном зале или коридорах Катя может встретить Её. Или не в демонстрационном зале вовсе, а в кабинете Андрея…       «Нет, нет! Нельзя быть такой мнительной, Екатерина Валерьевна!»       Катя заскочила в лифт.       «Будь, что будет», — то ли успокаивала, то ли накручивала она себя.       Поднявшись на президентский этаж, Катя задумалась. На ресепшен никого не было, за барной стойкой скучал незнакомый парень. Кате хотелось сразу найти Андрея, однако звонить ему она не собиралась. Она должна увидеть улыбку, обхватить ладонями его руку… А потом можно посмотреть ему в глаза.       Катя остановилась в центре холла, перевела дыхание, а мысли её развернулись на сто восемьдесят градусов. Вот зачем она явилась сюда?       Бармен с любопытством уставился на единственного человека, который разбавлял его одиночество. Катя, не обращая внимания на его заинтересованный взгляд, вернулась к лифтам и протянула руку, собираясь нажать на кнопку, но не успела.       – Катя! Катя! Ты уже уходишь, что ли?       В холл, чуть не снеся с петель двери, вывалились Маша и Амура и заголосили, заверещали, зашумели в своей обычной манере.       Машка тормошила Катерину, Амура что-то быстро взволнованно говорила, и голос её становился выше, выше, доходил почти до визга. Похоже, девочки собирались рассказать все новости, подкопленные женсоветом за целую — представьте! — целую неделю, которую они Катю не видели и не слышали.       Катя переводила взгляд с одной подруги на другую, слабо улыбалась и безумно жалела, что не успела вовремя сбежать. Теперь отступить она не могла. Девушки ей это припомнят, да если б только ей… Поэтому нужно стоять, кивать головой, при этом не понимая ни слова, не слыша звуков, провалившись в собственные мысли.       Наконец Маша замолчала и дернула Амуру за короткий рукав блузки:       – Амурка, да Катя, наверное, к Андрею пришла, а мы ее тут задерживаем! — Амура кивнула, а Маша воодушевленно продолжила, почему-то теперь шепотом: — Он все утро тебя ждал. То и дело меня спрашивал: «Мне не звонили? Меня не спрашивали?» Я еще удивилась, чего это он? Как будто я его не соединю! Или не скажу, что к нему посетители… А это он тебя, оказывается, ждал!       У Кати похолодели руки, сердце сначала забилось быстро–быстро, а потом сразу медленно. Андрей никак не мог ждать её. Он ведь знал, что оставил ее спящую и не мог не догадываться, что, проспав так долго, она кинется на работу в агентство… Не жену он ждал, не Катю…       Кого?       Катя открыла рот, чтобы задать Маше вопрос, но не сумела его сформулировать. И горло пересохло. И вообще, это низко, выспрашивать об Андрее. Неправильно это. Она не будет никогда этого делать. Катя ему доверяла. Правда, доверяла. До недавнего времени безоговорочно и бездумно.       Андрей, со скандалом принявший в своё время на работу подругу ревнивой невесты, небезосновательно боявшийся, что Виктория будет докладывать Кире о каждом его шаге, и бесившийся от этого невероятно, сам попросил, чтобы Маша Тропинкина после Катиного ухода осталась его секретарем. Катя сомневалась в этом решении. И переживала… Не зря переживала: Маша, узнав о назначении, лихо подмигнула Кате, находившейся в это время в кабинете мужа. А, уже выходя за дверь и увидев, что Жданов стоит к ней спиной, вновь назначенный личный секретарь президента сделала жест, как будто подносит телефонную трубку к уху и невероятным образом моргнула Кате сразу двумя глазами. Катя вздохнула, но ничего ни Андрею, ни Маше не сказала. Когда же Маша принялась звонить по нескольку раз в день и с азартом сообщать о том, что поделывает их дорогой президент и любимый Катин муж, Катя решительно и резко подругу отчитала. Да так, что Машка даже обиделась. На короткий срок она совсем перестала звонить «Екатерине Ждановой, которая не понимает своей выгоды». Кате даже пришлось завлечь подругу во время обеденного перерыва в маленький итальянский ресторанчик — под пасту и кьянти убеждать, что не напрасно пресекла Машины попытки сообщать о ежедневных встречах Андрея.       – Маш, ну зачем это? Он сам каждый день и рассказывает, и докладывает… Если он узнает, что и ты тоже… докладываешь, ты с ним отношения испортишь. И вообще, рассказывать о действиях начальства неправильно, непрофессионально… И не нужно мне это, Маш.       – Я же тебе как лучшей подружке! К тому же ты помнишь, какой он был? — начала было Маша, но, видимо, что-то разглядев в Катиных глазах, быстро исправилась: — Это же когда было, Кать! Теперь Андрей Палыч совсем другой. Он только о тебе… Я ничего, Кать, не буду говорить, честно. Никому…       Катя тогда порадовалась, что и с подругой помирилась, и из неловкой ситуации с доносительством вышла. Маша, действительно, стала меньше болтать, даже с женсоветом, на что девочки Кате и пожаловались. Оказалось, что Машка — кремень, когда нужно!       Вот сегодня, сейчас, когда демоны недоверия отравляли её логику и любовь, Катя безмерно об этом жалела.       – Андрей в демонстрационном зале, — Маша уцепила Катю за руку и потянула в сторону святая святых Милко.       Катя, еле передвигая ноги, как на буксире тащилась вслед за энергичной Марией. Так бы, наверное, они и зашли в зал, сцепленные как вагончики, но неожиданно зазвонил Машин телефон, который она сжимала второй, свободной от буксировки Катерины рукой. Прося прощения, новоиспечённая мадам Короткова скорчила рожицу. Катя, несмотря на свое не очень радостное настроение, тихо рассмеялась и махнула рукой. Маша выпала из реальности на некоторое время — звонил Фёдор.       Катя уже собиралась зайти в зал без Маши, но, услышав голос Малиновского, остановилась.       – Ждан, тьфу! Уйди пра-а-ативный…       Катя прижалась спиной к стене, закрыла глаза. Сейчас она наберется сил, сейчас она…       Тут завизжал, иначе не скажешь, Милко:       – Вот, вы опять! Опять! И сколько можно издеваться надо мною? Эти прОклятые мУжланы!       Катя невольно улыбнулась — ничего не менялось — и вошла в помещение. Её не заметили, и она замерла у входа, оглядываясь. На краю сцены сидел смеющийся Андрей, рядом суетился великий дизайнер. Малиновский стоял на подиуме в позе «а-ля Ленин», вытянув одну руку в сторону, а второй зацепив воображаемую жилетку, и вещал:       – Милко, женщины — вот смысл жизни! — Роман повысил голос: — Как ты мог променять любовь к этим прекрасным и совершенным созданиям на секс с себе подобными? Просто не представляю.       – И, слава богу! — в голосе дизайнера не было и капли сомнения.       – Милко, а может и мне попробовать? Сменить ориентацию, а?       Роман спрыгнул с подиума.       – Да скорее гора придет к Махмуду…       – Магомеду, — машинально поправила Ольга Вячеславовна. Она вошла в зал, катя перед собой стойку с платьями.       Милко благодарно кивнул помощнице и продолжил:       – Если вдруг, когда-нибудь вы с Ждановым поменяете ориентацию, я откажусь от мужчин! Ибо вы позор! Позор мужского рода!       – Мы слава мужского рода! Правда, Лилечка?       И Роман плотоядно щелкнул зубами, уже не обращая внимания ни на Андрея, ни на Милко. Ибо внимание его полностью поглотили прекрасные создания, впорхнувшие в зал вслед за Ольгой Вячеславовной.       А Андрей увидел Катю. И глаза его загорелись.       – Катюша пришла… — вскочил на ноги и шагнул к жене.       Но Катя, в последнее время не доверявшая ничему, даже собственным впечатлениям, невольно подумала: «Это он мне обрадовался или Лиле?»