Что-то клинит в одной из схем. Происходит программный сбой. И не хочется жить ни с кем, И в особенности с собой. Просто срезать у пяток тень. Притяжение превозмочь. После — будет всё время день. Или лучше всё время ночь.
Порой, даже сейчас, воссоединившись с семьей, обретя не поддельное прошлое и, наконец, найдя истинный дом, Эмма ловила себя на мысли, что судьба потрепала её сильнее, чем женщина могла себе представить, что её женская логика теперь подчинена холодному разумному расчету, что её жизнь в той или иной степени расписана по часам до самого конца, и в этом четком расписании блондинке вполне уютно и комфортно, что она стала циничной и перестала верить в то, что многие в её возрасте зовут чудом, приняв как должное то, что это не чудо, а жизнь, уготованная ей еще до её рождения. Но что сделало из хрупкой девочки, дочери Белоснежки и Прекрасного Принца, ту Эмму Свон, которой она является? Что повлияло на нее в большей степени? Эмма не умела даже для самой себя отвечать на этот вопрос: слишком больно и долго все вспоминать и рассказывать, ведь вся её жизнь была далеко не сахарной и радужной. Несколько приютов, работникам которых было глубоко наплевать на судьбу юной Эммы. Наигранное сочувствие в глаза, а за спиной желание, чтобы Свон побыстрее покинула стены детского дома, не доставляя лишних проблем каждому из социальных работников. Несколько приёмных семей, в которых Эмма не задерживалась: такие, как она, не могут быть любимыми и желанными детьми, по этому она раз за разом возвращалась в Систему. Побеги, а после, в сознательной жизни, постоянные переезды из города в город, из штата в штат. Они тоже оставили отпечаток на и без того израненной душе. Но что же на самом деле в корне изменило Эмму? Нет, не детские травмы. Не постоянная беглая жизнь и неспособность где-либо осесть. Даже не тюрьма! Она и сама боялась признаваться в этом даже самой себе. Её в корне изменили предательства. Люди, назвавшиеся её близкими друзьями или любимыми, которые при первой же возможности либо врали Эмме в лицо, либо исчезали, оставив девушку одну «у разбитого корыта». После таких встрясок Эмма разучилась доверять. Разучилась открываться и полагаться на кого-то, кроме самой себя. Просить у кого-то помощи и надеяться на что-либо, кроме своих собственных сил, знаний и разума. Эмма была цинична, холодна, что отразилось на выборе специальности: судебный пристав, позже - шериф города. Никакая другая женщина сознательно не пошла бы на такие должности, но для Эммы они подходили как нельзя лучше. Для Эммы, как для человека непонятого, закрытого и многое повидавшего за сравнительно недолгий период жизни, как для героя, были открыты все люди. Она умела «читать» каждого, ощущать ложь или правду, злые или добрые намерения. Зато сама Эмма была для большинства людей загадкой. И лишь для одного человека Свон снимала маску. Лишь с одним мужчиной Эмма не хотела быть сильной, независимой и холодно расчетливой. Капитан Киллиан Джонс. Рядом с ним Эмма не могла мыслить холодно и поддавалась чувствам. Только рядом с ним холодная и сильная духом, волевая, она расцветала, становилась женщиной и ради него менялась, училась заново жить и чувствовать, любить и открываться, дарить себя. Не сразу Эмма это признала. Ей было проще отречься от себя, чем сказать самой себе, что есть человек, способный растопить снега в её душе и превратить их в струящиеся талые воды, переливающиеся на солнце радугой и поющие весенние мелодии. Однако и отрицать очевидное Свон не могла, как не могла и скрывать свои чувства, своё волнение и страх, как не могла перестать трепетать, когда Крюк появлялся рядом с блондинкой. Она не могла лгать себе и вскоре созналась: она любит его всем сердцем, всей душой и не способна отпустить его от себя. И, что еще важнее, она просто не может его потерять. Ни за что. Никогда!Любовь — экзамен, любовь ломает. И люди в ней как и никотин…
В лесу как всегда было одиноко и прохладно. Солнце уже скрылось за горизонтом, в верхушках высоких деревьев шелестел ветер, а по далекому пространству вправо и влево расползались сумерки. Осенний Сторибрукский лес засыпал, погружаясь в подступающую темноту и встречая Эмму величественной тишиной, не нарушаемой уже даже щебетом птиц. Эмма шла, опустив голову и глядя под ноги. Очутившись в царстве, где тёмно-зелёными были даже стволы деревьев, густо покрытые мхом, и почва под ногами, Свон тяжело, но в то же время облегченно вздохнула, взбираясь на холм, на вершине которого лежал толстый ствол поваленного дерева. Узкая скользкая дорожка, некогда вымощенная кирпичом, теперь поросла мхами и лишайниками, и ноги Эммы предательски скользили, так что Свон не чувствовала уверенности в том, что устоит, когда делала шаг, но продолжала идти вверх. Сейчас ей определенно нужно было побыть одной, подумать обо всём, что принес с собой уходящий день. События были хоть и бытовые, но разум Свон не позволил ей закрыть на них глаза, а ноги сами привели её к этому «дереву размышлений». Поднявшись на округлую вершину холма, с которого открывался прекрасный вид на бесконечный простор леса по одну сторону и на крыши Сторибрука по другую, Эмма втянула в себя прохладный влажный воздух и переступив через поваленное дерево, остановилась, осмотрелась, убеждаясь, что она будет здесь одна, и, расчистив мох рукавом куртки, присела на слегка прогнивший старый ствол. Дерево скрипнуло, но не сломалось, едва шевельнулось. Свон притянула одно колено к груди и положила на него голову. Тем временем, пока Свон занималась самокопанием, сидя на поваленной сосне, Киллиан, после довольно сурового разговора с Мэри Маргарет, отправился на поиски Эммы. Джонс не считал это необходимым, т.к. знал, что женщине просто нужно побыть одной и во всем разобраться, но мать его возлюбленной ясно дала понять, что, если он не отправится за Эммой, она ему никогда этого не простит и вряд ли в будущем пустит на порог своего лофта. Идея с тайными поцелуями в подъездах и коридорах кафе, конечно, промелькнула у Киллиана в голове, но он посчитал, что Эмма не одобрит этот экскурс в подростковый возраст, и на сей раз без колкостей, острот, сарказма и споров отправился за Эммой. Найти блондинку для Капитана не составило труда: он сам показал ей этот холм, на котором Эмма любила оставаться длинными вечерами одна и размышлять или уединяться вместе с ним и заводить длинные беседы, как правило, заканчивающиеся парой остроумных шуток и теплыми объятиями или даже поцелуями. Почти бесшумно преодолев 6 метров высоты пологого пригорка, Крюк присел у поваленного дерева. Его взгляд уже по привычке отыскал Свон, которая то ли и правда его не заметила, то ли делала вид, что ей без разницы, здесь он или нет. Молчание длилось недолго. Свон подняла голову с колена и, свободной рукой потянувшись к руке Крюка, сплела свои пальцы с его пальцами и даже улыбнулась, правда, едва заметно и только уголками губ, затем, непонятно зачем, оглянулась, посмотрела по сторонам, а после вздохнула. — Не думала, что ты придешь, — наконец подала голос Эмма и он тысячей мелких осколков разнесся на приличное расстояние в абсолютной тишине леса. — Только не говори, что не знала, что твоя мать не даст мне сидеть там, пока я не найду тебя и не удостоверюсь, что ты не устроила тут магическую войну, не убила гномов и заодно саму себя, — усмехнулся пират, сжимая ладонь блондинки и инстинктивно потягивая её руку на себя, от чего Свон передвинулась ближе и усмехнулась. — Ты был не обязан приходить, если не хотел этого. Я,.. — она осеклась. Сказать, что она была не рада его видеть, было бы глубочайшей ложью с её стороны, а сказать, что ждала, было бы слишком подозрительно, хоть и являлось бы правдой. — Но я не против твоей компании, — закончила Эмма, чувствуя укол совести. Это было совсем не то, что она хотела ему сказать, и совсем не то, что он хотел услышать от неё, но Крюк давно понял, что Эмме непросто признать свои чувства, поэтому не давил на нее, а принимал её со всеми её принципами, моральными установками, неспособностью открыто выражать свои эмоции. Ему было этого больше, чем достаточно, ведь его миром просто являлась она, сидящая рядом и улыбающаяся. — Твоя мать ужасно за тебя волнуется, Свон. Не хочешь вернуться, пока она не отправилась на поиски со всеми жителями Сторибрука? — по привычке поймав взгляд Эммы, он на секунду засомневался в правильности своих действий: блондинка до сих пор улыбалась губами, но в глазах девушки была далекая тоска, словно мысли и все чувства вместе взятые были не здесь, а где-то далеко, над небом, а, может, и еще выше, если это и вовсе возможно. — Свон? — повторил пират и блондинка, будто очнувшись ото сна, часто заморгала и тряхнула головой, прогоняя роящиеся в голове мысли. — Да, думаю, ты прав, — ноги Эммы уверенно опустились на твердую землю, и женщина выпрямилась, отряхнула с одежды мох и древесные опилки и, перешагнув через ствол дерева, подошла к дорожке, ведущей вниз. Неуверенно коснувшись скользких кирпичей сначала носком ботинка, Эмма сделала шаг вперед. Неустойчиво покачнувшись, она поспешила поставить обе ноги на плитку и сначала найти баланс, после чего с полной уверенностью зашагала вперед. Но уже через пару шагов нога Эммы из-за скользкого мха, покрывающего дорожку, соскользнула, а Свон, потеряв устойчивость, полетела спиной назад и уже готовилась приземлится на камни, как неожиданно сильные мужские руки подхватили её и вернули в вертикальное положение. — Ты так быстро убегаешь от меня, что не смотришь под ноги, Свон? — пират развернул девушку к себе и приподнял бровь, заставляя Эмму смутится и даже покраснеть. — Я не... — остроумные ответы кончились и Эмма безвольно опустила руки вниз, выпутываясь из объятий. — Я не убегала. Ты же сам сказал, что нам пора вернуться, иначе Мэри Маргарет и Дэвид соберут поисковый отряд, — голос прозвучал менее уверенно, чем этого ожидала Свон, и от этого женщина еще больше смутилась и уже собиралась продолжить свой путь вниз, как сильные руки неожиданно подняли её в воздух, и Эмма оказалась в крепких объятиях Киллиана, успев лишь ахнуть от неожиданности и ухватится за шею мужчины, чтобы не упасть. Короткое путешествие вниз подарило Эмме какое-то новое чувство легкости и свободы. Они уже почти дошли до подножия холма, как Эмма неожиданно и быстро скользнула взглядом по лицу Киллиана. Его губы были слишком близко к её губам, от чего Эмма почувствовала еще что-то: напряжение ли, желание? Женщина не успела разобраться в том, что чувствует. Она, ухватившись свободной рукой за воротник рубашки пирата, потянулась вперед и соприкоснулась своими губами с губами Киллиана. Сначала она целовала его робко, неуверенно, еле-еле касаясь своими губами его, но с каждой секундой она все увереннее впивалась в его губы. Немыслимое желание овладело ею и её разумом. Крюк интуитивно потянулся навстречу губам Эммы, сминая их и не желая терять возможности целовать их. Он целовал Свон так, будто она была кислородом, без которого он просто напросто не сможет жить. Рука пирата проскользила по спине Эммы к её груди, желая забраться под одежду, но в этот момент Свон резко отстранилась от Крюка и поставила перед губами ладонь, секунду назад сжимавшую его рубашку. Её взгляд постепенно потухал, а с губ пропадала улыбка. Киллиан напрягся и мягко опустил Свон на землю перед собой, как бы чувствуя её немую просьбу. Она отвернулась от него и приоткрыла губы, готовясь что-то сказать, но так и не сказала, быстро зашагав вперед. Оставшуюся часть пути от бесшумной темной чащи леса до лофта родителей Эмма и Киллиан прошли молча, иногда искоса поглядывая друг на друга. Пират успел подметить, что Свон стала всё больше поддаваться чувствам и перестала расценивать его лишь как союзника, что абсолютно точно радовало Киллиана. А Эмма же успела заметить, что Крюк нисколько не изменился, а если даже и изменился, то эти изменения определенно ему подходили и как нельзя лучше вписывались в давно сложившийся характер пирата. Лофт Мэри Маргарет и Дэвида был полностью залит светом: все ждали Эмму и переживали за нее, и, когда Спасительница и Пират показались на пороге квартиры, Снежка тут же бросилась обнимать дочь. — Я так боялась, что с тобой что-то случится! — запричитала Мэри Маргарет, пока Эмма раздевалась. — Я чай завариваю. Тебе налить? — Белоснежка вернулась к кухонному столику, отдавая поручение Дэвиду достать печенье и конфеты к чаю. — Да, пожалуй, — отозвалась Эмма и повернулась к Киллиану. — Не оставляй меня один на один с ними, пожалуйста, — губы Эммы снова сложились в улыбку, уговаривая Киллиана остаться, да пират и сам не хотел уходить. Последнее время ему куда приятнее было проводить время вместе с Эммой, нежели без нее, и, когда Крюк утвердительно кивнул, Эмма потянулась рукой к его плечу и, обняв мужчину, легко коснулась губами его губ, после чего сразу же отстранилась и быстрым шагом направилась к холодильнику, чтобы помочь матери накрыть на стол. — Куда ты ставишь, Эмма? — Снежка охнула, переставляя сахарницу с края стола на центр. Эмма лишь искоса умоляющее посмотрела на пирата, который ухмылялся, глядя на то, как родители Свон учат девушку правильно сервировать стол на ужин. Неожиданно свет в лофте мигнул, после чего и вовсе пропал. Пол неожиданно сотрясся, и Эмма чуть не упала, но в очередной раз за этот вечер её подхватили руки Киллиана. — Я уже понял, что тебе понравилось обниматься, Свон, — подмигнул тот, возвращая блондинку в стоячее положение. — Только, чтобы это показать, ты выбрала какие-то экстремальные способы, — Эмма не успела ничего ответить: за окном в небо взмыл яркий столб белого света. Раздался громкий звон, будто кто-то разбил о паркет гигантскую фарфоровую вазу. — Что это, черт, такое? — Свон заслонила глаза от света рукой. Земля под ногами снова затряслась, и Эмма, а за ней и Снежка, Дэвид и Крюк, полетели на пол.