Слуга зла

      Лен вскочил на кровати в ледяном поту. Страх смерти отпускал свои холодные и склизкие щупальца от его горла, видно, испугавшись света дня. Ужас уходил, и мальчик стал легче и ровнее дышать, а сердце ушло из головы и стучало там, где ему положено, незаметнее и спокойнее.       Он оглянулся. Это была незнакомая деревянная хижина. Высокий и грубый обеденный стол, над ним — дыра в стене, выполняющая роль единственного окна, доски рядом со столом, такие же два грубых табурета, прямо напротив кровати — дверь в сени, правее — маленькая белая чумазая печь с глиняным горшком на железном закрытом круге, небольшой занавешенный тряпочкой чулан с разной утварью за печкой. В раскрытую дверь светило дневное яркое солнце, слышался звук топора во дворе.       Лен попытался встать, но ойкнул от боли в груди и плюхнулся обратно. Он снял свою (выстиранную!) рубаху. Ал был перевязан чистой марлей лишь с одним красным пятном от левого плеча до правого бока. Лен оделся обратно. Мальчик был удивлен уже просто тому, что после такого ранения он остался жив, не говоря уже о том, что его кто-то принес в дом и выходил. Кому это было нужно? Все родные его погибли, а о судьбе Рин он мог только догадываться.       Рин! Почему она лгала? Почему она назвалась дочерью торговца тогда, в детстве? Почему она все это время его обманывала, почему водила его за нос? Лен мог простить что угодно, но не ложь, хоть и всем сердцем любимой своей подруги. Ему было обидно и горько, что та, кого он принимал почти что родным человеком, его вот так предала и подставила. Не по-людски это, не по-людски…       Аллен, стиснув зубы и превозмогая боль, встал и пошел к раскрытой настежь двери, а через темные сени открыл тяжелую дверь на улицу. Яркое солнце сначала ослепило его, но через несколько мгновений он смог различить простой дворик, сарай в его конце, а нескольких шагах от дома фигуру, которая рубила дрова. Это была взрослая девушка с русыми короткими волосами и крепким телосложением. Опустив в очередной раз топор на поленище и разрубив чурбан пополам, она разогнулась и повернула голову в сторону Ала. Ее глаза расширились от удивления.        — Лейла, он проснулся! Неси завтрак, скорее!       Пока она кричала это в сторону сарая (откуда послышался грохот, будто там что-то уронили), девушка в несколько быстрых шагов подошла к Лену, довольно грубо схватила его за локоть, потянула в дом и силой заставила лечь туда, где он лежал.        — Тебе нельзя вставать, швы разойдутся! — Она плюхнулась рядом, в ноги мальчика, и продолжила. — Я не для того тут старалась тебя зашивать, чтобы ты тут только два дня отлежавшись, расхаживал по округе!        — Два дня? О чем ты?        — Ты спал тут два дня и бредил о какой-то Рин. — Она скорчила физиономию. — «Рин, я спасу тебя, я не дам тебе тут так просто погибнуть!» и так далее в том же духе.       Лен не слушал ее издевательства над его бредом.        — Кстати, — она достала из-под кровати окровавленные обрубки чего-то, — это я нашла при тебе, когда принесла сюда.       Это была сказка о принце и ласточке, подаренная Рин.        — Ты хочешь сказать, что благодаря этой книге я остался жив?        — Нет, но пока ты истекал кровью, ты мог бы почитать, если уж совсем скучно было бы.— Она развела руками и убрала обрезки обратно.        — Это ты меня сюда принесла?        — Да. — Девушка уже успокоилась. — Ты лежал на краю спаленной на днях деревни в луже крови. Сначала мне показалось, что ты мертвый, но оказалось, что дышишь.        — Почему ты забрала меня? Почему выхо…       В дом вошла юная девушка с длинными розовыми волосами в косе и в простом крестьянском платье. Она неуверенно держала глиняный кувшин обеими руками, и та, что сидела на койке, вскочила, взяла у нее сосуд, налила содержимое в стакан и протянула его Лену. Там было молоко. Ал отпил и оставил стакан в руках на коленях.        — Меня зовут Майн, — представилась девушка с русыми волосами, — а ее — Лейла. — Другая девушка довольно неловко сидела на табурете, скрестив руки на коленях и поглядывая на мальчика немного исподлобья.        — А меня Ал… Аллен Авадония. — он рассматривал кружку в руках.        — Да зачем так официально? Мы же все тут крестьяне! — Майн смеялась. — Так ты говоришь, звать тебя Алёнкой?        — Алом! — Он для приличия немного обиделся, но тоже рассмеялся.       Так они разговаривали, Лен давно выпил молоко, потом Лейла ушла работать.        — Постарайся заснуть, тебе надо набраться сил. Я пообедаю и тоже пойду работать.        — Хорошо, Майн. — Он закрыл глаза и укрылся одеялом.       Девушка сидела за столом, подперев щеку ладонью правой руки, а левой держа стоявший стакан с пивом.

***

      Была ночь. Недобро шептались деревья, не было даже луны. Тянуло запахом гари и жженого человеческого мяса, но это было привычно для Майн. Девушка шла к застланному пеплом пожарищу через лес, надеясь отыскать что-нибудь ценное. Мародерство — конечно, действие незаконное, но кушать хочется, поэтому, плюнув на свою честь и совесть, она шла и шла по запаху, как голодный зверь, чуя дух съестного, что поможет выжить ей и ее сестре.       Майн вышла из леса. Навстречу ей дул степной ветер, который нес с собой серый пепел отполыхавшего пожара, бил им ей в лицо, швырял в нее тошнотворный запах жареного людского мяса, запах смерти и страха. Еще пару часов назад здесь были солдаты Люцефении, но теперь можно было не бояться — они ушли, а если бы и были до сих пор тут, у Майн для них был припасен железный пропуск в виде меча, качавшегося в ножнах.       На пути от леса к деревне она наткнулась на тела. На два окровавленных тела: одно, женское, было направлено в сторону леса, видно, она пыталась бежать; другое принадлежало мальчику, у самого входа к чаще.        — Эти уроды даже детей не жалеют… — Она перевернула тело мальчишки ногой и вздрогнула. С его губ сорвался хрип.       Майн упала на колени и бросилась к окровавленной груди ребенка. Он все еще дышал, его еще можно было спасти.       Девушка уже бежала с ношей на руках, когда задумалась о том, что же она делает. У нее дома нет еды, Лейла сидит и ждет чего-нибудь съестного, так еще и раненного придется выхаживать. Но что сделано, то сделано, коли взялась спасать, так надо делать до конца и хорошо.       На лице сестры был описан ужас, когда Майн принесла в дом полуживого ребенка и положила его к себе на кровать.        — Неси марлю, вымой нож и принеси его тоже, неси иголки! Лучины не забудь и воду, скорее!       Когда все было принесено, старшая начала его оперировать. Лейла не могла так долго выждать, поэтому уснула где-то в углу, у печки.       А Майн стояла над койкой и зашивала иглой из рыбьей кости широкую рану от меча. Девушка хотела спать, она валилась с ног, а с ее лица капал пот от волнения, но она стояла и лечила так, как могла. Мальчик был без сознания, но так, будто он все чувствовал.        — Рин…       Майн повернулась. Раненый приоткрыл голубые глаза и смотрел перед собой.       Он бредил.        — Сейчас, подожди еще немного, сейчас будет легче. — Девушка не знала, кого успокаивала, себя или мальчонку, но она нашептывала это.        — Рин… спасу… по…могите…        — Выбирайся оттуда! — Майн оборвала нитку, бросила иглу на стол и схватила его за руку. — Я здесь! Выкарабкивайся из этого ада, давай! Я держу твою руку! Не позволяй себе так просто умереть!       Лен помолчал и медленно закрыл глаза. Теперь он спал.       Девушка упала на пол, облокотившись спиной о край койки.       В окно брезжил рассвет.

***

       — Майн! Ма-айн!!!       Девушка открыла карие глаза. Горела лучина, окно было закрыто, а за плечо ее теребил Лен. А Майн только час назад пришла с тяжелой работы и решила поспать.        — Майн!        — Что тебе нужно, смертный? — Девушка метала молнии в душе за то, что ее разбудили.        — А что это за доспехи, которые висят на стене?        — И только для этого ты меня разбудил, человек?        — Ну, мне же интересно…       На стене действительно висели красные кожаные доспехи, состоящие из двухслойного нагрудника с высоким воротником, круглых наплечников, черных рукавов из плотной ткани, заканчивающихся перчатками без пальцев, кожаных наручей, белой рубашки до середины бедра с розовой полосой посередине, ремней с ножнами на талии, черных штанов, наколенников и, наконец, красных сапог до колен с металлической обивкой в голенище.        — Доспехи эти мои. — Майн села на табурет, облокотилась спиной о стол, налила в стакан пиво и продолжила. Лен смотрел на нее с некоторым удивлением. — Я работаю наемником, убиваю богатеньких ничтожеств, которые обижают крестьян, которые развлекаются их истреблением и угнетением. Иногда, я убиваю их по заказу других богатых ничтожеств. У меня выхода нет, надо как-то кормиться.        — Но как же мирный труд? А как же Лейла, почему она тебе не помогает?        — Она крайне неуклюжа, ее просто гонят со всех работ. — Девушка давно сопела на второй койке. — Я и сама за нее дрожу, когда она остается одна дома — убьется же, ей богу! А на мирной работе мне никак нас не прокормить, унаследовать дело нашего отца, кузнечество, мы не можем, поэтому приходится пихать свои страх, честь и веру в Бога в зад и идти зарабатывать деньги всеми возможными путями.       Посидели, помолчали. Майн пила пиво и смотрела на доспех, который был сделан ее руками.        — А почему ты мне все это рассказала? Я ведь могу и наябедничать, мало ли? Ты меня едва знаешь!       Майн посмотрела на надувшегося мальчонку и разразилась тем смехом, которым смеются умные люди над глупостью.        — Нет, не можешь. Ты слишком совестливый, да и я, почему-то, верю тебе! — Она добро посмотрела на него и снова выпила из стакана.        — А мой папа говорит… говорил, что пить вредно.        — Знаешь, жить тоже вредно — от жизни мрут. Поэтому, мой тебе совет — делай то, что ты считаешь нужным, делай то, что тебе нравится, и никогда никого не слушай, и только тогда ты не будешь жалеть о бессмысленно прожитой жизни.       Снова посидели и помолчали, думая о своем. Тут Лен ожил.        — Майн, можно тебя попросить?        — М?        — Стань моим учителем!       Девушка поперхнулась и закашлялась от услышанного.        — Каким еще учителем? Зачем тебе оно нужно?        — Но ведь ты наемник, значит, умеешь фехтовать! Я хочу научиться драться!        — Нет. — Майн дала ему щелбан по лбу. — Если хочешь драться, то я тебя этому не научу, это не причина. Может, есть что-то другое?        — Ну, вообще-то… Я хочу защитить одного человека, но в то же время я на него и в обиде, и я не знаю, что мне делать. — Лен рассматривал доски пола.        — Обида на что? — Удивительно, но ей действительно было интересно.        — Она мне солгала.        — Рин?.. — Майн задумалась. — Подумай, почему она это делала, встань на ее место, и, может, ты, наконец, все поймешь. Нельзя смотреть на все только со своей стороны, ты не можешь быть всегда правым, запомни это.       А чего бы не было? Если бы Лен знал… Они бы больше никогда не встречались в лесу, а Ал никогда бы не смог с ней играть. Он был бы крестьянином, а она — Госпожой. Они бы никогда не играли в прятки в лесу, не ели бы ягоды на опушке, она бы никогда не смогла слушать его истории о происшествиях в деревне, она бы никогда его не учила читать и не дарила бы ему подарки. Они бы не смеялись вместе над своими шутками, Ал никогда бы не смог позвать ее на праздник, и все только потому, что он был нищим, а она — принцессой.        — Так зачем ты хочешь научиться фехтовать?        — Потому что… Я хочу защитить своего самого любимого человека от всего зла на свете.        — А вот это мне уже больше нравится. Так и быть. Я научу тебя владению мечом, но для начала — она положила ладонь на его голову, — научись пользоваться этим. А сейчас — ложись спать, когда твои раны затянуться, мы начнем наши тренировки.       Лен лег на подушку и моментально провалился в небытие.