lean on Me

      Молодые лидеры в молчании шагали по нижним этажам фракции Бесстрашия — парень сложил руки в замок за спиной, а девушка сжимала кулаки опущенных вниз рук. Они шли от основателей, которые требовали отчет о работе с новобранцами, то есть, как они их готовят. Лидеры утверждали, что они работают на пределе и достигают хороших результатов, но для них этого было мало. — Они хотят вырастить из них машин для убийств? — не выдерживает Эллисон, со злостью выплевывая фразу. — Они, как все мы, просто напуганы, — успокаивал ту Фор, хмыкая. — Тем более, убийство этих тварей — не самая худшая вещь.       Эллисон не ответила ему, лишь на секунду остановив свой путь и подняв глаза на своего друга. В голове сразу возникли воспоминания, которые на мгновение помутили разум девушки, но та твердо стояла на ногах. Перед её глазами образом появилась девушка такого же возраста, как она: много раз перекрашенные тёмные волосы едва касались плеч, находясь либо в постоянном беспорядке, либо зачесанные назад, светлые глаза отлично контрастировали с цветом волос, что делало девушку запоминающейся. Тонкие губы почти всегда кривила ухмылка, даже усмешка, но она была нисколько не насмешливой. Тело всегда было скрыто за формой всех бесстрашных, но она всегда любила выделяться, поэтому поверх рукава завязывала тонкую красную полоску ткани чуть выше локтя — это был лоскуток от её прежней одежды в родной фракции Дружелюбия. Девушка в тайне от лидеров и своих друзей оторвала его в первый день перехода в Бесстрашие и никогда не снимала его. Это было что-то вроде напоминания, кем она была раньше и кем не станет уже никогда. Возвращение в Дружелюбие было невозможным, поэтому лоскуток ткани был единственной ниточкой к прошлому. Эллисон вновь видит ухмылку на губах девушки, которая становится улыбкой; в голове был лишь отчаянный крик: «Прости, что не уберегла тебя», а в глазах стоят слёзы. Эту девушку звали Роуз, просто Роуз, которая стала лучшей подругой для Элли со дня их инициации. Они прошли через многое и знали, казалось, о друг друге всё, но один момент перечеркнул буквально всё. В тот момент, когда первый инфицированный появился около стены, когда никто не мог даже догадаться, как бороться с ним, Роуз была одной из тех, кто патрулировал границу. Была одной из тех, кто отчаянно пытался одолеть непрошеного гостя и не смог избежать своей участи — её и ещё одного парня заразил иной. Один укус и Эллисон уже не могла точно сказать, видит она свою подругу или врага, который хочет убить её. Роуз застрелили прямо на глазах Элли и она навсегда запомнит, как жизнь померкла в глазах её подруги и безжизненное тело пало на землю.       Нижняя губа девушки начала дрожать, а глаза наполнились пеленой слёз, но она не собиралась вновь становится той девочкой, которая только плачет и ноет. Она давно не такая и ни за что не позволит кому-то погибнуть подобной смертью, как Роуз. — Эй, — Тобиас виновато опустил голову, не опустив при этом глаз, и подошёл к подруге, заключая её в объятия.       Вдруг сигнал тревоги начал заполнять коридоры фракции, красные свет мигал на стенах, который оповещал о чём-то нехорошем. — Тревога! Повторяю, тревога! Всем лидерам собраться у главного входа на улице, а новобранцам не паниковать и собраться в Яме. Повторяю, всем лидерам...       Громкий голос резал слух, где-то слышались крики и возгласы, а лидеры один за другим быстро появились на назначенном месте. Все с виду держались крепко, но Эллисон знала, что каждый боится. В том числе и она сама. — Кто-нибудь в курсе, что происходит? — спросил Марк, оглядываясь. — Или кто-то по ошибке включил тревогу? — Кто по ошибке может включить тревогу? — подняв бровь, спрашивает Эрик, не повышая голоса.       В воздухе прогремел какой-то глухой звук, который заставил молодых людей как один обернуться, а увиденное, заставить каждого нервно сглотнуть. На границе, совсем рядом со стеной, виднелись силуэты нескольких людей. Ну, или только их оболочка. Шаги были не большими, даже шаркающими, корпус постоянно клонило в бок, а лица даже издалека показывали свою ненависть и жажду крови (или мозгов). Большая машина на высокой скорости направлялась к лидерам, несколько людей уже открыли двери и готовы были вот-вот спрыгнуть на землю. Это были бесстрашные и эрудиты, которые разрабатывали уже на протяжении десятков недель лучше оружие против врагов. Несколько ребят спрыгнули с машины, держа в руках винтовки внушительного размера и бросая их в руки лидерам. — Мы не успели их опробовать в деле, — начал один из разработчиков, — но вам предоставляется хорошая возможность стать первыми испытателями. Целитесь, стреляете и труп падает замертво. Перезаряжать здесь, — он показал на оружии Эллисон, как именно надо делать и глубоко выдохнул. — Удачи вам.       Так как горожанам запрещено было находиться вблизи границы, машина довольно скоро уехала с ребятами подальше от этого места. Несколько людей стояли по периметру около стены, находясь на “безопасном” расстоянии от неё и держали наготове оружие, целясь в инфицированных, которые были всё ближе. Лидеры разбились на пары, становясь на свои позиции — Эллисон выпало защищаться плечом к плечу с Эриком.       Сердце предательски стучало, пульсируя в висках, а дыхание участилось. Непросто было наблюдать за теми, кто погубил не одну жизнь. Кто погубил Роуз. Глубокий вдох, выдох. «Ты сможешь, Элли. Всегда могла»       Очертания иных виднелись всё отчётливее, каждый, кто стоял на позициях, напрягся. Эллисон оглядывает всех, наблюдая, как они твердо стоят на ногах и готовы в любую секунду нажать на курок, лишая жизни тех, кто уже мертв. В общей сложности, их было 5 — казалось, чего тут сложного, убить каждого? но никто не был готов к лёгкой победе.       Брови Эрика грузно повисли над его глазами, из-за чего он мог лучше разглядеть, с кем придется бороться, на оголенных предплечьях пульсировали выступающие вены, а сами руки были напряжены, как и всё тело молодого солдата. Каждый, кто стоит сейчас на позициях, являлись солдатами, бойцами, которые готовы отдать жизнь за свой город. Они сами сделали выбор, пуская кровь в чашу с углями на Церемонии Выбора.       Послышался первый выстрел и звук падающего на землю тела — началось. Лидеры, что стояли чуть дальше от границы, начали неширокими шагами идти ближе, открывая огонь по врагам. Отдача у винтовки была терпимой, поэтому держать путь одновременно со стрельбой было проще. Эллисон старается вообще не думать ни о чём, когда ровняется в ходьбе с Эриком и теперь они идут с одной ноги. Несмотря на то, что недругов было всего 5, все пули, которые они получали, не сразу убивали их — если выстрел был слишком сильным или на одно место пришлось несколько пуль, то человеческая плоть просто рвалась, или отваливалась, или была продырявлена насквозь. Тем не менее, инфицированные продолжали наступать, пока их ноги передвигались.       Эллисон убирает палец с курка и останавливает ход, нацелившись на когда-то молодого парня, от которого не осталось живого места. Он увидел её и издал ужасный звук горлом, но девушка выжидала момента, когда он подойдет к ней достаточно близко. — Не стрелять в него, — громко командует она, когда видит, что Эрик нацелился на него.       Других иных почти не осталось — их перебили пулями и добивали в ручную, не оставляя от них ничего. — Он убьёт тебя! Эрик делает рывок в сторону Эллисон, но та мотает головой: — Ещё чуть-чуть.       И правда, когда она это сказала, бедный парень был на расстоянии всего нескольких метров от Эллисон и тут она целится прямо в центр его лба. Тело парня от силы выстрела отбрасывает назад, как и голову, в которой теперь насквозь была дыра в черепе. Окружающие в удивлении смотрели то на него, то на Эллисон: — То есть, хочешь сказать, что надо было лишь стрелять им в бошку? Серьёзно? — Мы же стреляли в их тела, надеясь, что они как люди погибнут от кровоизлияния или ещё чего, но управляют ими мозги. Неужели никто не пытался?..       Фор хмыкнул, подходя ближе к единственному более менее целому телу: — Надо сказать, чтобы забрали на анализ эти мозги. Может, они найдут там что-нибудь. — Ага, что-нибудь вроде пули или разгадки секретного ингредиента в еде Уилсона, которая, зараза, такая вкусная, — Марк рассмеялся, хотя смех был не веселым, а каким-то нервным. — Ладно, пойдемте отсюда, а то меня сейчас стошнит от внутреннестей.