На языке цветов

В ее руках были цветы ириса. Светло-голубые, под цвет ее глаз и платья. Джувия вдыхала сладковатый аромат, разносящийся по комнате, и ее пальцы аккуратно касались нежных лепестков. Девушка отложила в сторону сумку, бросила на кровать папку с докладом по истории и осторожно, так, чтобы ни один лепесток не пострадал, поставила цветы в вазу, которая всегда одиноко пустовала на подоконнике. В комнату проникал свежий апрельский ветер. Шифоновые шторы трепыхались от его порывов, а Джувия тем временем смотрела на светло-голубые цветы ириса. «Я очень дорожу твоей дружбой» — шептали они своими похожими на пики лепестками. Девушка улыбнулась, чувствуя легкий румянец на щеках. Это был первый букет, который ей подарил парень, и Джувии было даже неважно, что дарившим был ее лучший друг. Сам букет, скромный и такой простой, преобразил ее комнату до неузнаваемости, и, кажется, даже мир вокруг стал чуть краше. — Это тебе, — пробурчал Гажил, всунув ей в руки цветы. — А то хмурая какая-то в последнее время. Бесишь. И сам того не понимая, он сделал ей лучший подарок. Девушка рассмеялась, упав в объятья кровати. На языке цветов ирис означал «храбрость», «доверие», «веру». Джувия протянула руку вперед, посмотрев на свое запястье. Тонкими изящными завитками на нем были выведены инициалы — Л.Б. Она знала, что не Гажил был ее родственной душой, а этот загадочный Л.Б. С четырнадцати лет, как только на ее запястье появились эти буквы, она ждала встречи с ним, и единственным человеком, которому она готова была отдать свое сердце, был только он. Ее таинственный, но уже такой родной Л. Однако это не могло отменить то, что ирисы были прекрасными, а аромат их волшебным. Это не могло отменить, что впервые за шестнадцать лет на ее подоконнике стояли цветы — самый лучший способ сказать человеку, что он для него значил, и Джу широко улыбнулась, проведя кончиком пальцев по черным завиткам. Она искренне верила, что когда-нибудь ее Л. скажет что-то на языке цветов. И, чувствуя сильные и быстрые удары сердца в груди, Джувия пообещала, что сколько бы ни прошло времени, она будет ждать. Так долго, сколько потребуется… * В ее руках были желтые тюльпаны. Толстые стебли были обернуты белой лентой, а ее сердце, казалось, в этот самый момент овивали стебли плюща, и она пыталась держать на лице маску, чтобы не расплакаться прямо здесь и сейчас. Ей было двадцать, когда она впервые по-настоящему влюбилась. Она слушала лекцию по психологии, а он сел рядом с ней, и тогда, когда она увидела его темные глаза, казалось, все изменилось. Джувия была уверена, что это был тот самый момент. Она была уверена, что время остановилось, а все, что ее окружало, приобрело какой-то… другой смысл. Все было именно так, как и говорили десятки прочитанных книг о родственных душах. Ровно до момента, когда увидела на чужом запястье не свои инициалы. Тогда Джувия впервые усомнилась в том, что должна была ждать свою родственную душу, потому что… зачем? Зачем, если человек, который был предназначен ей судьбой, от которого сердце щемило, а дыхание перехватывало, был здесь и сейчас. Когда он был так умен и так саркастичен. Когда от него разносился запах сигарет, а руки были настолько холодными, что хотелось прижать их к своему разгоряченному сердцу. Но сейчас она сжимала желтые тюльпаны, а Грей неловко смотрел в сторону, запустив руку в волосы, и между ними была пропасть. Щеки колол январский мороз, а ледяные руки, которые должны были охлаждать ее пылающее сердце, переместились на ее шею, лишая воздуха. Джувии хотелось бы думать, что он ничего не знал, что он купил эти цветы лишь из-за приятного аромата и яркой окраски. Ведь парни так выбирают цветы? Но она понимала, что это было не так. «Я не люблю тебя» — прошептали ей желтые лепестки, когда Грей неуверенно протянул ей свой ответ при встрече, и сердце Джувии, до этого поглощенное пламенем первой любви, потухло. — Прости, — прошептал Грей, набравшись смелости посмотреть ей в глаза. Она сжала в руках ненавистный букет. Снег под ногами хрустел, а на кончиках лепестков виднелись нерастаявшие снежинки. — Джувия все понимает, — ответила она, улыбнувшись. И хоть на разбитом сердце покоились желтые лепестки и белая лента, она чувствовала легкие отголоски тепла от маленьких букв на своем запястье. Джувия только надеялась, что ее Л.Б. не станет ее личным плющом, желтыми тюльпанами и атласной белой лентой. * В ее руках были незабудки. Голубые, под цвет ее глаз и тонкого браслета из бирюзы. Джувия улыбнулась, смотря за этими вестниками счастья, и сердце знакомо затрепыхалось в груди. В ее цветочном магазине было множество цветов. Белые бегонии и красные тюльпаны, розовые аквилегии и кусты диких роз. Были и жемчужный анафалис, и яркие цветки аконита. И в этом многообразии, маленькие незабудки, такого насыщенного голубого цвета, казались невзрачными и простыми. Незаметными и слишком хрупкими. Для Джувии это не имело значения, потому что Леон стоял среди ярко-желтых подсолнухов. Потому что на его губах играла улыбка, а в глазах читалась забота и любовь. Потому что на его запястье были выведены две буквы. Те самые, которые она так ждала. На языке цветов незабудки означали «искренность», «постоянство», «верность». На языке цветов Леон только что, голубыми лепестками и ароматом тепла, овил ее сердце искренним «я действительно тебя люблю». И смотря на эти голубые малютки, Джувия наконец окончательно убедилась. Родственные души не были якорем, ограничивающим свободу. Они были единственным правильным решением. Второй, идеально подходящей половинкой, и рука Леона, крепко держащая ее, — была лучшим тому доказательством. На его запястье выведены две буквы — Д. и Л. В ее руках были незабудки, шептавшие ей слова искренней любви, а сердце получило долгожданный покой, овитый голубыми незабудками и двумя инициалами, которые наконец ее нашли.