Говорят, на Рождество...

Щелк. — … давно готовы к встрече Рождества. Столица сияет разноцветными огнями и… Щелк. — Погода стоит очень праздничная, но сильные снегопады могут затруднить… Щелк. — … и вкус бодрящий! Праздник на вкус всегда настоящий! — Ну, нахер! — Токаджи выключил телевизор и бросил пульт на стол. Предпраздничная эйфория его только раздражала, как и бесконечный трындеж о грядущем Рождестве. От него не скрыться даже в собственной квартире — передачи по радио и телевидению, посты в интернете и даже сайты для взрослых украшены подходящей случаю атрибутикой. Токаджи пробовал читать, но после того, как заметил, что десять минут пялится на одну и ту же строчку, захлопнул книгу. Он даже хотел лечь спать, но так и не смог сомкнуть глаз. — Подари мне, Санта, антидепрессанты, — пробурчал Токаджи и, накинув пальто, вышел в ночь. Прохожих на улице было мало, а те, кто попадался по дороге, спешили к семье или друзьями, чтобы поздравить друг друга и обменяться подарками. А снегопад действительно сильный, но было тепло и безветренно. Крупные белые хлопья медленно кружились в воздухе, создавая по-настоящему рождественское настроение. В другой раз Токаджи бы это оценил, но прямо сейчас ему было глубоко плевать на окружающие его пейзажи. Никакой конкретной цели у прогулки не было, поэтому он особо не смотрел, куда идет, пока не обнаружил, что топает по привычному маршруту в сторону Судзурана. Вернее, он уже почти дошел, стоит только завернуть за угол и… “Это, блядь, шутка!” — едва не вырвалось у Токаджи. У ворот школы, уставившись с унылым видом на пустые окна, стоял Идзаки. После победы над Хосеном в Судзуране настали на редкость спокойные времена. Токаджи не особо этому радовался, но и нарушать перемирие не спешил. Поэтому при встрече с Идзаки делал вид, что они не знакомы. Вот и сейчас надо быстро повернуть обратно, пока тот не заметил, но, по закону подлости, именно в этот момент белобрысый решил посмотреть в его сторону. — Этого только не хватало… Судя по его выражению лица, это уже был далеко не первый “приятный” сюрприз за сегодня. Сначала Токаджи собирался шагать дальше, но любопытство взяло верх. — Ты что тут забыл в такое время? Тот нахмурился и втянул голову в воротник куртки, как черепаха в панцирь. — Мимо проходил. — Ну да, конечно. Токаджи, закурив, выдохнул сизый дым в воздух и тут заметил, что Идзаки косится на него с плохо скрываемой завистью. Подумав секунду, он все же протянул пачку старому недругу, но тот покачал головой. — У меня свои, лучше прикурить дай. Токаджи уже пожалел, что остановился. Не то чтобы он зажал зажигалку, конечно, нет. Но стало как-то не по себе. С чего это блондинка слоняется по улице в одиночестве, а не отрывается с остальными? Токаджи щелкнул зажигалкой, и Идзаки склонился над огоньком с сигаретой, затянулся и неловко кивнул. — Видимо, совсем все плохо, если ты в сочельник в школу приперся? — не съязвить было выше сил. — Устал отмечать, решил проветриться. — Это значит “психанул и свалил”? — Зато тебя, похоже, никуда вообще не приглашали! Вот и шляешься один! Токаджи прикусил язык — Идзаки протоптался по больному месту. Пару дней назад выяснилось, что у всех его приятелей есть планы на этот день. Серидзава, как обычно, оставался дома, чтобы в полночь подарить матери и сестрам скромные подарки, на которые копил целый год. Токио родители утащили куда-то кататься на лыжах. Цуцумото все еще в больнице — его Токаджи навестил утром, но оставаться на ночь было нельзя. Миками еще раньше ушли в загул, и никто их не видел уже дня три, а с родней он был уже месяц в ссоре. Вот и вышло так, что только он остался без компании. Токаджи бы никогда не признался, но ему было тоскливо. Раньше он никогда не проводил Рождество в одиночку и много бы отдал за хорошую компанию. И вот тебе — получи и распишись! Токаджи определенно плохо себя вел, раз ему достался такой “подарочек”. — Да вертел я эти тусовки! И не шляюсь, а по делу иду. Дома выпить нечего, а Миками на чердаке бутылку водки заныкали. — Алкаш. — Истеричка. Токаджи обогнул Идзаки и направился к школе. Заначка действительно имела место быть, хотелось надеяться, что она осталась нетронутой. — Эй, мордатый! Токаджи машинально оглянулся и тут же понял, что нарушил главное правило — не поворачиваться спиной к врагу. Увесистый белый шар просвистел в воздухе и залепил лицо, а Идзаки тут же наклонился за новым снарядом. — Ах ты, падла! Он с трудом увернулся от очередного снежка, тоже почерпнул горсть снега, слепив его в ком, и отправил в полет, но промазал. Следующий снежок от Идзаки ударил в плечо. — Ну, держись у меня! Вот только сказать было проще, чем сделать. Белобрысый здорово наловчился лупить по мишеням в баре, поэтому попадал куда чаще. Дротист хренов! Тогда Токаджи перестал пытаться поразить увертливую цель и начал постепенно сокращать расстояние. А в тот момент, когда Идзаки отвлекся, он метнулся вперед и свалил противника с ног. Некоторое время они сосредоточено боролись. Токаджи пару раз макнул Идзаки мордой в сугроб, а тот, в свою очередь, умудрился запихнуть пригоршню снега ему за шиворот. Наконец Токаджи удалось подмять Идзаки под себя, но он, вместо того, чтобы отбиваться, вдруг залился смехом. И звучало это так заразительно, что Токаджи сам расхохотался. Так они и ржали до слез, словно два дебила, пока Идзаки не перевел дыхание и не пихнул его в бок. — Слезай давай, ты тяжелый, — слова вырывались изо рта облачками пара. Токаджи упал рядом и скосил взгляд на своего противника. После возни в снегу тот все еще тяжело дышал. Светлые пряди, недавно аккуратно уложенные, растрепались и мокрыми сосульками падали на лоб. Лицо красное, мокрое. И улыбка дурацкая. То ли дело было в ней, то ли это все гребаные рождественские чудеса, но Токаджи вдруг понял, что устал его ненавидеть. Он даже открыл было рот, чтобы сказать это вслух, как рядом громко бахнуло, а через секунду над их головами распустилась огромная вспышка фейерверка. Следом раздались восторженные крики и свист. Ночь расцветилась яркими огнями: взлетали шутихи, похожие на хвостатые кометы, рассыпались в темном небе искрами, переливались всевозможными цветами и проливались мерцающим дождем. Казалось, можно протянуть ладонь, и одна из этих звезд упадет на нее. — Красиво, — тихо произнес Идзаки. — Ага. — Только холодно. Кофе бы сейчас. — У меня есть, — ответил Токаджи, надеясь, что этот намек Идзаки правильно понял. — Тогда ты угощаешь, — Идзаки на секунду замолк. — Счастливого Рождества, мордатый. Наверху распустился еще один красочный цветок. Такой огромный, что, казалось, он закрыл собой все небо. — И тебя с Рождеством, блондинка.